Дмитрий Старицкий - Недоделанный король

Помещение было такое же, как и у Иниго, только этажом выше. Освещалась толстой свечой в массивном серебряном шандале, которая своим восковым запахом напомнила мне церковь.

Стол, два венецианских стула, еще столик с кувшином в медном тазу, под ним ночная ваза, также медная, оттертая до золотого блеска. И большая кровать со столбиками, на которых все же сохранился балдахин. Интересное сооружение для таких замков — и от сквозняков спасает, и от падающих с потолка клопов. Ну там, где они есть.

А в кровати кто-то уже лежал.

Ты кто? — поднял я свечу над головой.

Из-под мехового одеяла показалось юное симпатичное личико в обрамлении распущенных каштановых волос.

Сеньора приказала мне согреть вашу постель, — пискнуло это юное создание и смутилось.

Утром, когда я во дворе перед завтраком разминался с амхарцами фехтованием эспадой и дагой, прибыли долгожданные костоправы на большой арбе, запряженной маленьким осликом, почти ишаком среднеазиатским.

Здоровенные кряжистые мужики, заросшие кудрявыми бородами до глазниц. И сразу замковый двор стал маленьким, потому как этих двоих для него было слишком много. Неторопливые, основательные, физически сильные, одеты они были по-простонародному. Единственной нарядной деталью их костюма были красный кушак из атласа и красный же вязаный берет.

С достоинством поздоровавшись с хозяином замка, они стали следить, как слуги перетаскивают из арбы их багаж, выпрягают ишачка и укатывают вручную арбу куда-то в угол двора, ближе к кузне.

Дон Мигель попросил у меня разрешения их представить, но я, в свою очередь, попросил его сохранить мое инкогнито, чтобы они не чувствовали себя скованно — им работать.

И мы вслед за лекарями поднялись в комнату к Иниго.

Старший костоправ по-хозяйски сдернул с Иниго лоскутное одеяло и, оглядев ноги юноши, присвистнул.

Где это вас так, юноша? И главное, чем?

На корабле. В бою. Каменным ядром из бомбарды, — кратко ответил Иниго, выговаривая эти слова с особой гордостью.

Проследив, чтобы служанки поставили кувшин с горячей водой, таз и мыло на столик около кровати, я сам сунул нос к ранам своего оруженосца. Эти раны второй костоправ как раз освобождал от тряпок с засохшей на них кровью.

Картина была удручающей. С момента ранения прошло больше трех недель, и кости у юноши уже практически срослись. Но как! Если на правой ноге они уложились хоть и криво, но все-таки по изначальному проекту Господа Бога, то голень левой ноги выбилась наружу к колену и срослась боковыми стенками обломков кости. Кость так и торчала, белея, сантиметров на пять-шесть из поджившей плоти.

Запах от ран шел тяжелый, но это был запах подсохших мазей и давно не мытого тела, а не гноя или некроза. Что уже радовало и дарило надежду.

Костоправ крепко схватил Иниго за правую пятку.

Что вы делаете, дьявол вас побери! — заорал юноша. — Больно!

Это хорошо, что больно, — авторитетно заявил костоправ. — Значит, нога живая. Значит, еще есть надежда, что будешь сам ножками ходить, а не понукать слуг с носилок.

И так же крепко хватил своими крепкими волосатыми пальцами юношу за левую пятку, с подвывертом.

Больно?

Больно… — сознался Иниго, закусив губу и промаргивая невольно выступившие слезы.

Новых подлянок от бесцеремонных лекарей юноша уже ожидал и старался себя вести как мужественный кабальеро. Не кричал, не стонал, терпел все это издевательство стоически. Думаю, не будь тут меня, обматерил бы Иниго костоправов самыми поносными словами. Но, судя по ним, они к такому обращению привычные.

Очень хорошо. Будем ломать, — выдал заключение второй костоправ.

Зачем еще ломать? — удивился юноша.

Чтобы потом сложить кости так, как нужно, и они тогда срастутся правильно, — ответил я за костоправов. — Твои ноги плохо зафиксировали на корабле, вот кости и срослись криво.

Старший костолом бросил на меня быстрый внимательный взгляд из-под бровей и выдал комплимент:

А вы неплохо маракуете в нашем ремесле, ваша милость.

Не настолько, насколько бы мне сейчас хотелось, — с сожалением ответил я ему. — Давайте на некоторое время оставим этого юношу в покое и устроим консилиум. Прежде чем вам позволить что-либо делать, я бы хотел узнать, что вы действительно собираетесь творить с его костями. И как.

И мы из башни вышли во двор. Я их повел к плотнику показывать операционный стол, который тот ваял по моим эскизам. Ну, как стол… гладко оструганная и ошкуренная двухметровая узкая столешница, поставленная на козлы, по высоте выше обеденного стола немного, чтобы было сподручно действовать человеку стоя, в удобной рабочей позе. Да кованые кольца, вкрученные по сторонам столешницы — фиксировать пациента. Чтоб не сбег… Давно известно, что хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается.

Костоправы согласились со мной, что хоть это ими непривычно, но так работать удобнее, чем на койке с балдахином. Разве что попросили сделать козлы на полтора дюйма выше.

После того, как вылечите Иниго Лопеса, можете забрать этот стол с собой, — разрешил я.

Благодарствуем, ваша милость, — слегка поклонился старший этой парочки, — это хорошее подспорье в нашем деле.

Потом они мне поведали, что именно они собираются делать с бедным Иниго, а я, не найдя в их методах особых расхождений с моим временем, их просветил по поводу гипсовых повязок после составления костей. И ролью таковых в процессе сращивания костей.

Потом отдали кузнецу заточить их хирургическую пилу, совершенно зловещего вида, больше смахивающую на орудие палача, чем врача. Заодно и долота также отдали в заточку. И пока точили их инструмент, я прочел им краткую лекцию о пользе антисептики с помощью «Аква вита». Надеюсь, вняли.

Потом, помолясь, действительно коллективно воздав молитву Богу об укреплении духа и мышц врачующего и о даровании излечения отроку Иниго, поднялись к нему в комнату, где я заставил их тщательно вымыть руки, прежде чем допустил их к пациенту.

Руки они вымыли, но, боюсь, только выполняя причуду барина, который оплачивает их работу.

Потом костоправы надели холщовые фартуки. Они и мне такой же выделили, чтобы одежд не пачкать.

Так, благородный кабальеро, — старший костоправ бросил быстрый взгляд на стену, на которой висели на гвоздике золотые шпоры, — ты как насчет боли, сдюжишь? Предупреждаю: боль будет сильная. Или тебя оглушить из милосердия?

Костоправ показал Иниго зажатую в кулаке большую деревянную киянку на короткой ручке.

Выдержу. Ломайте так.

Мне показалось, что вида этой киянки Иниго испугался больше, чем боли в ногах.

Тогда зажми это зубами.

Второй костоправ протянул юноше вычурно выточенную деревяшку.