Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 3 (СИ)

— Женя, так хорошо, Женя?

— Ага-а-а-а, — протяжно и чуть удивлённо отозвалась шёпотом Женя.

Сделать полный кач — положить так же Женю — Эркин не рискнул. И выпрямившись, стал снова опускаться. Волна была рядом, он ощущал её так же ясно, как и Женю. Волна… это же Женя. Женя — его волна, Женя… Женя… Женя…

И неожиданно для себя он встал на арку, низку, на коленях, по-прежнему прижимая к себе Женю. Она ахнула, когда он сильным толчком подбросил её.

— Эркин, что это?!

Он хотел ответить, но волна уже накрыла его…

И снова он всплывал со дна, и утихшая тёплая волна покачивала его. Они с Женей лежали почему-то поперёк кровати, и одеяло куда-то делось… Эркин медленным долгим вздохом выровнял дыхание, осторожно погладил Женю, коснулся её лица. Глаза закрыты, щёки мокрые, а губы улыбаются.

— Женя… — тихо, почти беззвучно позвал он.

— Эркин… — так же тихо откликнулась Женя, и её ладонь легла ему на грудь, погладила, ласково тронув сосок.

— Женя-я, — радостным вздохом повторил Эркин. — Ты… ты устала, да, принести тебе чего-нибудь?

И, не дожидаясь ответа, встал и пошёл к двери.

Время давно за полночь, свет он включать не будет, так что… так что чем бы порадовать Женю? Может, чаю холодного? Андрей говорил, что бодрит и сон разгоняет. И к чаю бы…

По-прежнему в темноте он уже нашёл две чашки, налил чаю и доставал поднос, когда за его спиной щёлкнул выключатель, и Эркин зажмурился от вспыхнувшего света.

— А почему в темноте? — весело спросила Женя.

Эркин проморгался и повернулся к ней.

— Женя, я чаю налил, сейчас принесу. Ты иди, ложись.

— Пусть проветривается, — махнула рукой Женя. — И я тебе халат принесла. И шлёпанцы. А то простудишься.

Только сейчас Эркин ощутил, как от форточки ощутимо тянет холодом. Женя протянула ему его махровый халат и шлёпанцы. Сама она надела свой обычный, в россыпи мелких цветов.

Не отводя от Жени глаз, Эркин накинул халат и затянул пояс.

— Женя, давай я тебе тот принесу, он теплее.

— Давай, — сразу согласилась Женя.

По дороге в ванную Эркин прислушался. Нет, всё тихо, Алиса спит. Ну и пусть спит. Он снял с крючка бордовый халат Жени и вернулся на кухню. Спать совсем не хотелось.

— Женя, — глаза у него озорно блестели. — Давай я переодену тебя.

— Это как? — оторвалась от стола Женя.

Она мазала маслом и посыпала сахаром ломтики белого хлеба.

— А так!

Эркин осторожно вынул из её рук и положил на стол нож. Обнял, накрывая махровым халатом. Мягкими гладящими движениями, озорно тихо смеясь, он адел на неё махровый халат и уже из-под него стал снимать тоненький, благо, у того рукава такие короткие, что совсем не мешают.

— Ну вот, — Эркин завязал на Жене пояс и отступил на шаг, разглядывая результат. — И раздел, и одел, и без голизны, — сказал он по-английски.

И сам удивился выскочившим памятным с питомника словам. Женя рассмеялась и поцеловала его в щёку.

— Спасибо, Эркин, давай чаю попьём.

— Ага, — он демонстративно сглотнул слюну.

И они сели пить холодный и потому совсем другой на вкус чай.

— М-м, — Эркин даже причмокнул, доедая бутерброд. — Вкусно как.

— Эркин, — Женя разглядывала его ласково смеющимися глазами. — А есть что такое, чтобы тебе не нравилось? Ну, из еды?

— Не знаю, не пробовал, — отшутился Эркин и продолжил уже серьёзно: — Понимаешь, Женя, рабу любая еда… приятна. Я не привык о вкусе думать.

— А теперь?

— Это… свободная еда, Женя. Она не может не нравиться.

Он впервые говорил с Женей об этом. И так свободно, будто… как с Андреем.

Они пили чай, ели бутерброды и, откровенно любуясь, смотрели друг на друга.

Ну вот, — Женя встала, собирая чашки и блюдца. — Хорошо как, правда?

— Ага, — кивнул Эркин.

И когда Женя домыла и расставила на сушке посуду, он легко встал и взял Женю на руки.

— А теперь… — начал он.

— А теперь баиньки, — Женя поцеловала его в переносицу и, когда он выносил её из кухни, выключила свет.

— Понял, — кивнул Эркин и, войдя в спальню, продолжил: — Сейчас я тебя переодену и уложу.

— Да-а? — удивилась Женя. — Разденешь или оденешь?

— Переодену, — ответил Эркин по-английски.

В спальне горела маленькая лампа на тумбочке, отражаясь в зеркалах и заливая комнату приятным розоватым светом. Эркин положил Женю на кровать и стал переодевать, успокаивающе поглаживая, усыпляя поглаживанием. И, когда он надел на Женю её ночную, в кружевах и оборочках рубашку, она уже спала. Эркин поцеловал её в зарытые глаза, выключил свет и унёс в ванную их махровые халаты, наскоро обтёрся мокрым полотенцем, взял из кухни домашний халатик Жени и вернулся в спальню. Женя спала. Он не так слышал, как ощущал её спокойное сонное дыхание. Эркин положил халатик на его обычное место и мягко, чтобы не потревожить Женю, скользнул под одеяло. И… и рука Жени сразу обвила его шею, и он услышал её шёпот:

— Спи, Эркин, спи, милый.

— Я разбудил тебя?

— Не-а, — Женя тихо засмеялась. — Я сплю. И ты спи.

— Сплю, — согласился Эркин, ложась так чтобы Жене было удобно его обнимать.

Они почти всегда засыпали вот так, обнявшись.

Разбудила их, разумеется, Алиса.

— Мам! Эрик! Утро уже! — возмущалась она под дверью.

— Началось, — вздохнула Женя, погладила Эркина по плечу, высвобождаясь из его объятий, и громко: — Алиска, не шуми! — вскочила на ноги и, накидывая халатик, уже тише: — А ты поспи ещё, Эркин.

— Мгм, — сонно ответил он, поворачиваясь на живот и обхватывая подушку.

Сейчас Женя откроет дверь, Алиска влетит в спальню и с ходу запрыгнет на кровать, так он хотя бы своим телом прикроется. На всякий случай. Повторялось это каждый выходной и понемногу становилось обычным ритуалом. Алиса под одеяло уже не лезла, удовлетворяясь несколькими кувырками, ушибаясь как всегда об Эркина и жалуясь, какой он твёрдый. Затем Женя уведёт её умываться, а он встанет, оденется… По выходным убирал постель и наводил порядок в спальне он. А потом, пока Женя убирает Алискину комнату и готовит «воскресный» завтрак он в большой комнате потянется.

И сегодня так, в общем-то, и было. Женя дала Алисе немного попрыгать и покувыркаться на их кровати и увела на утренний ритуал умывания и переодевания. И Эркин спокойно откинул одеяло и встал. Потянулся, вытянув руки над головой, с привычной бездумностью достал и надел чистые трусы и занялся спальней. Отдёрнул шторы — за окном было уже светло, и он выключил свет, перестелил встряхивая простыню и одеяло, постель, взбил и уложил подушки и накрыл кровать ковром, расправив все складки и заломы. Оглядел спальню. Ну вот… только его новый домашний костюм лежит на пуфе. Ну и пусть лежит. Вот потянется, тогда и оденется.