Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 3 (СИ)

Эркин не сразу понял, а поняв… Видно, он не уследил за лицом, потому что глаза Жени стали испуганными.

— Эркин, что с тобой?

Он вздрогнул и опустил ресницы.

— Нет, всё в порядке, Женя, всё хорошо, спасибо.

Но Женя уже порывисто подошла к нему, положила руки на его плечи, не давая ему встать.

— Что, Эркин? Что не так? Скажи мне. Ну? Я прошу тебя, Эркин.

— Женя…

Он накрыл её руки своими, прижал к себе.

— Женя… ты… тебе… — он запинался, будто разучился говорить.

Женя смотрела на него своими огромными — на пол-лица — глазами, и под этим взглядом он не смог промолчать.

— Ты… тебе хочется вспоминать… это?

— А почему нет, Эркин? Мне было так хорошо с тобой.

— Да? — изумился Эркин. — Тебе понравилось?

Теперь уже Женя изумлённо смотрела на него.

— Но, Эркин, ты что, ну, конечно, о чём ты говоришь?

— Но, Женя… я… — он запнулся, подбирая слова. — Я же был первым, это же больно…

— А сам ты как говоришь? — рассмеялась, всё поняв, Женя. — И я так же. От тебя больно не бывает. Ну? Понял? Мне было очень хорошо, и я так и помнила тебя.

Эркин порывисто и в то же время мягко, чтобы не толкнуть Женю, встал, обнял её, прижавшись лицом к её волосам.

— Ох, Женя, я… я дурак, Женя, прости меня, спасибо тебе, Женя, — бормотал он.

Женя поцеловала его в шею и, запрокинув голову, в щёку рядом со шрамом.

— Ну, всё в порядке, Эркин? Да? Давай праздновать. Это наш день, Эркин.

Эркин глубоко вздохнул, потёрся лицом о её макушку.

— Да, Женя, да.

Он разжал объятия, и они сели к столу.

— Только я один есть не буду, — улыбнулся Эркин.

— Ага, — рассмеялась Женя. — Я и не собираюсь только смотреть.

Эркин ел, громогласно восхищаясь и смакуя, но совершенно не замечая вкуса. Он улыбался, шутил и смеялся над шутками Жени, но думал о другом. Поверить в сказанное Женей он не мог: слишком хорошо знал, как долго помнится боль, и какая ненависть к причинившему её, ведь именно из-за этого и решили беляки, чтобы первым, с болью, был раб, спальник, а память о боли была и им самим изведана сполна, а тут… Женя жалеет его? Боль не может быть приятной. И она — сказать, что Женя лжёт, нет, он даже подумать так не мог, но… но… она так говорит, чтобы сделать ему приятно, — нашёл он наконец удобную формулировку и счастливо улыбнулся.

— Спасибо, Женя. Всё так вкусно.

Женя легко встала, собирая посуду и мимоходом взъерошив ему волосы. И он, как всегда, перехватил и поцеловал её руку. И встал, помогая ей.

Вдвоём, сталкиваясь и счастливо мешая друг другу, они убрали в кухне. И, как это часто бывало, Эркин подхватил Женю на руки и понёс в спальню. И Женя тихо смеялась, обхватив его за шею. И она была такой маленькой и хрупкой, что он ощущал сбя невероятно большим и тяжёлым, и боялся раздавить её. Но Женя только смеялась и обнимала его, гладила его плечи и шею, перебирала ему волосы на затылке, и прижимала к себе. Пока так и не заснула в его объятиях, и во сне прижимаясь к нему.

Эркин осторожно, чтобы не потревожить Женю, распустил мышцы. Женя рядом, её запах, особенный, ни с чем не спутаешь и названия не подберёшь, окутывает его, он и во сне ощущает его, плывёт в нём. И ничего ему не надо, ни-че-го…

Переезд через границу прошёл тихо и даже как-то буднично. Эшелон остановили на запасном пути, по вагонам прошли военные патрули, тут же проверка документов, обмен денег… а вещи не смотрели. Снова задёргались, лязгая, вагоны, и поезд неспешно двинулся вперёд.

Андрей, лёжа на своей полке, ещё раз просмотрел новые деньги, запоминая цвет и размеры, убрал их в кошелёк и сунул его в карман висевшей у его изголовья куртки. Вытянулся на спине, закинув руки за голову. Вагон уже затихал, верхний свет погашен, из дальнего конца доносится чей-то густой храп, Эд и Майкл внизу уже спят, и Алик — он в их отсеке и тоже, чтоб был под присмотром, как сказал Эд — тоже спит. Надо и ему спать. Всё равно пока темно, ничего не увидишь, но… но они же уже по России едут.

Андрей не выдержал. Откинул одеяло, бесшумно натянул рубашку и брюки и спрыгнул вниз. На ощупь нашёл свои ботинки.

— Ты куда? — не открывая лаз, сонно спросил Майкл.

— Да что ты как надзиратель?! — разозлился Андрей и продолжил по-русски: — В уборную, понял, нет?

— За надзирателя я тебе, когда вернёшься, врежу, — по-прежнему с закрытыми глазами пообещал Майкл. — Мотай живо.

Андрей вышел из их отсека и по подрагивающему полу пошёл в конец и, миновав туалет, открыл дверь тамбура.

Он был уверен, что никого не встретит, что все уже спят, но в тамбуре стояли двое. Проводник и немолодой солдат из комендантского взвода. Они курили и тихо о чём-то разговаривали. Не желая мешать, Андрей подался назад, но его заметили.

— Не спится, парень? — улыбнулся солдат.

— Ага, — согласился Андрей, входя в тамбур и закрывая за собой дверь.

— Куришь? — протянул ему пачку проводник.

Андрей с улыбкой, чтобы не обидеть, мотнул головой.

— Нет, спасибо. Мы… мы ведь по России уже едем, да?

— Вон оно что, — рассмеялся солдат.

А проводник тоже с улыбкой сказал:

— Это Пограничье ещё. В Империи Русскими территориями назывались.

— А теперь Россия, — твёрдо сказал солдат. — Ты-то сам отсюда?

— Нет, но нагляделся. Наших-то всех Империя эта грёбаная выселила, угнала, а своих из дальних графств сюда. Россия, говоришь, а тут по-русски и не знает никто. Вот сейчас кто уцелел возвращаются, а ни жилья, ни работы. И этих не перестреляешь. Тоже ведь, бедолаги, не по своей воле приехали.

— Оно так, — кивнул солдат.

Андрей слушал их разговор, стоя у наружной двери. За стеклом быстро мелькают какие-то тёмные, почти сливающиеся с чёрным небом пятна, в щель бьёт ветер, наполненный запахами травы и мокрой земли.

— В этом, как его Питбурге, остановимся? Хороший город?

— Петровск теперь. Постоим. На запасных путях. А насчёт города… у вас своё начальство есть.

— Да уж, — хмыкнул солдат. — Куды без него. Это уж как оно решит.

Андрей понимал, что он лишний здесь, но не мог оторваться от ветра из щели. И всё же пересилил себя, заставил уйти, как сам себя за шиворот утащил.

Вагон уже спал. Андрей бесшумно, чтоб никого не побеспокоить, прошёл в свой отсек, ловко уворачиваясь от торчавших в проход ног, не помещавшихся на полках. Смешно, правда, что в поезде койки называются полками. Интересно, почему? Майкл спал, но Андрей знал, что расчёт только отложен, у Майкла не ржавеет. И чего цепляются? Ведь рассчитался он с тем беляком, сполна, и обошлось всё благополучно, а они…

Он разделся и лёг. Уже привычное, а потому незаметное подрагивание полки, пробегающие иногда по потолку и стенам лучи придорожных фонарей. Андрей незаметно для себя заснул.

Спал он без снов, и разбудил его, дёрнув за плечо, Алик.