Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 3 (СИ)

— Вставай, утро уже.

— А?! — Андрей оторопело моргая, поднял голову. — Едем?

— Ага. Говорят, через час остановимся, и в город отпустят. Айда, — щегольнул Алик новым, недавно освоенным русским словом.

— Ага, понял!

Андрей спрыгнул с полки и торопливо оделся.

— Лопал уже?

— А то! Мотай в темпе.

Выходя из отсека, Андрей посмотрел в окно. Зелень, какие-то сооружения. Всё, как раньше. Ну да, ему же так и сказали, что это ещё не Россия. И, уже не думая ни о чём, побежал в столовую.

Стоять в Петровске предполагалось два часа. Конечно, решение отпустить в город всех, кроме занятых на дежурствах, было риском. Но оправданным. Война год как закончилась, и они уже на своей земле. Увольнительные всем, вольнонаёмным свободно. Но кто опоздает или явится пьяным… последствия понятны. Срочно чистились сапоги и ботинки, парни пересчитывали деньги, сговаривались, кто с кем пойдёт в город. Говорят часа два эшелон постоит, не больше, и покупок, конечно, не сделаешь, да и незачем, но хоть город посмотреть.

Договорившись с Аликом, Андрей побежал в ран-вагон к Колюне. Спросить, чего тому купить в городе, паёк — пайком, а хочется же наверняка чего-то такого…

— Да нет, Андрюша, спасибо, — улыбнулся Колюня из-под бинтов, окутывавших его голову до губ. — Не стоит. А что за город?

— Петровск.

— Россия уже? — обрадовался Колюня.

— Пограничье, — ответил услышанным ночью словом Андрей.

— Ясненько. Расскажешь мне потом, как город.

— Конечно. Так я побегу?

— Беги, — улыбнулся Колюня.

И Андрей бросился к выходу.

Алик ждал его на перроне у их вагона, обиженно надув губы.

— Ну, ты б ещё дольше чухался, — буркнул он по-английски.

— Ладно тебе, я у Колюни был, — ответил по-русски Андрей.

У Алика вертелось на языке объяснение, чего это Андрей так к слепому паралитику липнет, но он предусмотрительно промолчал. Раненых касаться нельзя: что Андрей, что остальные сразу стервенеют.

Их поезд встал у дальнего перрона, и, к удивлению парней, их уже ждали. Ну, не их самих, это понятно, а эшелон. Встречающих было не так уж много, но суматоха получилась… Правда, все во всём быстро разобрались. Встречали, в основном, врачей. Худенькая полуседая женщина в очках и такая же худая, тоже в очках, длинная, а именно длинная девчонка оказались женой и дочерью Аристова, черноусый мужчина в военном кителе с орденами в четыре ряда — муж Варвары Виссарионовны, и ещё, и ещё…

Всё это Алик и рассказал Андрею, пока они шли по уже опустевшему перрону к выходу в город. Андрей слушал и кивал. Что ж, всё понятно. Жаль, конечно, что он ничего этого не видел, пока у Колюни был, но… но Колюня важнее.

Привокзальная площадь в лотках и тележках с цветами, сладостями, всяким питьём, но… но всё это они и в Спрингфилде видели, и говорили вокруг на смеси, а то и на чистом английском. Получается, верно говорил проводник — это ещё не Россия.

Выбравшись с площади они, боясь опоздать, решили просто пройтись по одной из улиц. Скажем, до следующей площади или большого перекрёстка и обратно. Шли спокойно, разглядывая витрины и прохожих. Взгляды встречных особо дружелюбными назвать было трудно, но и явной враждебности никто не проявлял.

— Пограничье, — пожал плечами Андрей, отвечая на невысказанные слова Алика.

Алик кивнул.

— Мы же здесь не остаёмся.

— Верно.

Следующая площадь была небольшой с маленьким ресторанчиком и фонтаном посередине. Парни постояли, разглядывая искрящиеся на солнце струи, и с независимым видом повернули обратно. Официант на открытой веранде ресторана облегчённо перевёл дыхание: ведь вот припёрлись бы черномазые, так и не пустить нельзя, и всех клиентов распугают.

Времени ещё навалом, можно бы и гульнуть, но и денег жаль, и… да и пошли все здешние к чёрту! И Андрей ограничился покупкой с лотка большого апельсина для Колюни. Лик демонстративно промолчал. Ведь и впрямь, какое его дело, на что Андрей свои деньги тратит. И продираясь в толпе к вокзалу, они случайно натолкнулись на Жарикова, отрешённо разглядывавшего наполненную всяким хламом витрину антикварного магазина.

— Иван Дормидонтович! — обрадовался Андрей. — И вы здесь!

— А где же мне ещё быть, — усмехнулся Жариков.

Андрей видел, что Жариков чем-то расстроен, но при Алике заводить разговор не стал: тот дурной ещё, всё по старым меркам живёт.

— А мы фонтан ходили смотреть. Вон по той улице прямо.

Жариков понимающе улыбнулся.

— Спасибо, но я уже не успею сходить.

— Да он так себе, — сказал вдруг Алик- Можно и не смотреть.

Андрей быстро покосился на него: неужели соображать начал?

Разговаривая, они пошли к вокзалу. В самом деле, смотреть в Петровске нечего: ну, развалины, где подлатали, где снесли, ну… ну как везде. И не своё оно всё-таки, не стало ещё своим, сердце не болит. И многие вернулись задолго до назначенного срока, а те, к кому приехали родственники, вообще в город не пошли.

Не заходя в свой вагон, Андрей побежал к Колюне. Отдать апельсин и поговорить. Доктору Ване сейчас явно ни до чего, с остальными тоже особо не поговоришь, нет, парни они все хорошие, слов нет, но не может он с ними говорить о… да он сам не понимает ещё, что с ним такое. Странно, ведь с Коюней он может говорить о самом простом: о погоде, о том, что на обед давали, иногда Колюня ему о войне, о доме рассказывает, и ничего в этом особенного нет, он уже таких рассказов много наслушался, а поговоришь с Колюней — и легче становится.

Аристов встретил Жарикова на перроне.

— Вань, извини, мои на этот перегон со мной…

— Всё понял, — улыбнулся Жариков. — Всё нормально, Юра, найду я себе место.

Перегон небольшой, к вечеру уже будут в Афанасьеве, надо же людям побыть вместе. Оказавшиеся лишними перешли в другие купе или вагоны.

Поезд тронулся тихо, так что многие даже этого не заметили. Снова прошёлся комендант, зорко проверяя, все ли на месте и в каком состоянии. Но Петровск никого не вдохновил на какие-либо художества.

Вернувшись от Колюни, Андрей снова залез на свою полку.

— Как сходил? — спросил Майкл.

— Нормально, — ответил Андрей, вытягиваясь на живот, чтобы глядеть в окно. — А вы?

— Тоже нормально, — усмехнулся Эд.

За окном молодая яркая зелень, поля, свежепокрашенные поверх заплаток дома или остатки развалин. Всё то же. Андрей смотрел и ждал, когда начнётся Россия.

Марья Петровна не спеша, обстоятельно укладывала в большую дорожную сумку тщательно отобранные вещи. Бурлаков с невольной улыбкой смотрел на её ловкие аккуратные движения.

— Гаря, я поеду с тобой.

— Спасибо, Маша, но, — его улыбка стала горькой, — я хотел бы, чтобы меня ждали.

— Хорошо, — кивнула она, сдаваясь. — Я буду писать тебе.