Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 3 (СИ)

— Всё, Мороз, вали в бытовку. Завтра в двенадцать.

— Ага, — выдыхает Эркин и из последних сил спрашивает: — В субботу как?

— Завтра и узнаешь, — отмахивается Медведев и убегает с криком: — Куд-да ты их тащишь, мать твою, это ж из третьего, их…

Конец фразы утонул в грохоте сцепляемых вагонов. Эркин тряхнул головой и побрёл в бытовку. Уже у входа его нагнал Колька.

— Слышь, а ты чего про субботу спрашивал?

— Беженское новоселье в субботу, — язык почему-то ворочался плохо, и слова натужно выталкивались.

— А! — понимающе кивнул Колька. — У дружка, что ли? Ну, чёрный, длинный такой. Тимофей, вроде.

Эркин кивнул. Говорить ему совсем не хотелось.

В бытовке было тесно. Ряха опять сидел за столом и словно спал, уткнувшись лицом в свою шапку. Остальные переодевались. Эркин протолкался к своему шкафчику, отпер замок и сдёрнул с головы ушанку. Волосы были мокрыми, и он подумал, что, пожалуй, Медведев, переодеваясь, и шапку меняет не от форсу и выпендрёжа, и ему самому бы тоже так стоило. Не спеша, преодолевая тягучую усталость в мышцах, он разделся до белья, снял нижнюю рубашку: как ни крути, но если он сейчас не потянется хоть немного, то до дома не дойдёт, прямо здесь за столом уснёт, как Ряха. И как накликал.

— Во, ща вождь танцевать будет, — заверещал за его спиной Ряха. — Духов заклинать, понимаешь ли.

— А пошёл бы ты, Ряха…! — не выдержал Эркин.

Дружный хохот перекрыл конец длинной фразы.

— Вот это загнул! — со слезами на глазах крутил головой Колька. — Вот это я понимаю! По-нашенски, по-флотски!

— Однако крепко ругаешься, — хмыкнул Антип.

— Могу и крепче, — всё ещё сердито буркнул Эркин.

Он сцепил руки на затылке, осторожно, чтобы никого не задеть, качнулся вправо, влево… Нет, всё равно не получится. Эркин взял полотенце и пошёл к раковине.

— Да не злись, Мороз, — отсмеявшись, сказал Серёня. — У Ряхи же язык без костей.

— А я при чём?

Эркин быстро умылся, обтёр торс холодной водой и стал растираться полотенцем.

— В сам деле, Ряха, — Колька возился в своём шкафчике. — Чего ты цепляешься? Гимнастики не видел?

— Я-то видел, — голос Ряхи стал серьёзным. — А вот он откуда её знает?

— А твоё какое дело? Мешает он тебе?

Ряха промолчал, явно не желая заводиться. Эркин вернулся к своему шкафчику, оделся. Ряха, по-прежнему сидя за столом, исподлобья, будто ожидая удара, следил за ним.

— Мороз, идёшь? — позвал от двери Миняй.

— Иду, — откликнулся Эркин, запирая шкафчик.

И, пока они шли по коридорам к внутренней, а затем внешней проходным, Эркин по возможности играл под одеждой мускулами, гоняя волну. Волна на шаге — не простое дело, это когда нагишом танцевали, в одежде тяжело и волна некрасивая, зажатая, но ем ж только усталость отогнать, сойдёт и так. И сошло. К выходу на улицу он уже шёл легче.

— Фуу, — вздохнул на улице Миняй. — Ну, гонка, не помню такого.

— Ничего, — улыбнулся Эркин. — Бывало и хуже.

— Это-то да, конечно, — согласился Миняй, поворачиваясь на ходу спиной к ветру и закуривая. — Ты к Тимофею-то идёшь?

— К Тиму? Иду, конечно. Только он в субботу тоже работает.

— Говорил с ним?

— Нет. С Зиной. Картошку с грузовика когда у дома покупали.

Этим Миняй заинтересовался больше всего и, подробно расспросив Эркина о цене, размере вёдер, виде и цвете картофелин, сокрушённо покачал головой.

— Если моя не подсуетилась… хреново. На рынок только в воскресенье получится, а там уж все цены как скакнут… — Миняй затейливо выругался.

Эркин кивнул.

— Я сегодня на рынке был. Уже всё дороже стало.

— Ну вот, — Миняй пыхнул сигаретой. — Ёлку-то купил?

— Да, — улыбнулся Эркин. — И… крестовину, и подарки.

У дома они расстались и разошлись по своим подъездам.

И пятница была таким же сумасшедшим днём. Правда, до работы Эркин успел натереть как следует пол в большой и дальней комнатах, пока варился суп и разогревалась вчерашняя каша. Спокойно пообедал вдвоём с Алисой, и бегать не пришлось. Нормально дошёл, переоделся. А вот во двор вышел, гонка и началась. Только, кроме контейнеров, были ещё мешки и ящики. И грузили, и выгружали, то со склада на платформу, то с грузовика в склад, то из одного склада в другой… как только бригадир помнит всё? Ну, да это его работа, ему за это деньги и платят.

Эркин то ли втянулся, то ли ещё что, но работалось ему сегодня полегче. И даже уже мог о своём думать. Что у Жени, в её… машбюро, такая же гонка наверняка, она и так устаёт, да ещё его допоздна ждёт. Он сказал, чтобы она ложилась, не ждала его, а Женя будто не услышала. А спорить с ней он не может. И… и не хочет. А торт они вчера доели. Когда он пришёл домой. Два последних куска. Алисе как торт понравился. Надо будет на праздники ещё купить. И это что ж получается? Неделю, даже больше, они не работают, значит, получит он завтра за одну неделю и субботу, за шесть дней, это… это… — умножение у него плохо получалось — это сорок пять рублей, а следующая получка во вторую пятницу января, это… это уже три недели, пятнадцать рублей на неделю, да, ещё же «ёлочные». Сколько ни дадут, всё хорошо.

— Мороз, о чём думаешь?

— Деньги считаю, — улыбнулся Эркин. — Сколько дадут и на сколько хватит.

— Нашёл о чём думать, — хмыкнул Ряха. — Есть деньги — трать, а нет…

— Ага, — засмеялся Серёня. — Чего делать, когда денег нету?

— Зарабатывать их, — весело ответил Эркин.

Саныч кивнул.

— Верно говоришь.

— Последнее дело халявщиком жить, — согласился Лютыч.

Они всей бригадой стояли цепью, передавая с рук на руки небольшие, но увесистые коробки. Работа не особо сложная, и чего ж не почесать языки.

— Кому и халява сладка.

— Сладко естся, да горько рыгается.

— И то верно.

— «Ёлочные» большие будут?

— Завтра увидишь.

— Ох, братцы, неужто святки гулять будем?!

— Как до войны!

— А ты помнишь, как оно до войны было?

— А ты?

— Ну, я уж в школу вроде пошёл.

— Да-а, давненько, значит.

— Гулять, братцы, не проблема…

— Проблема, на какие шиши!

— А драка бесплатна!

— Это ты, щеня, задарма кусаешься, а Ряха…

— Он за выпивку.

— Ряха, тебе сколько выпить надо, чтоб с Морозом задраться?

— Давай, Ряха, на гроб тебе мы скинемся.

— Слышали уже, новое придумай!

— Ладно вам, на «стенке» всех посмотрим.

— А чё?! Я жилистый, меня на прошлый год в остатних сшибли.

— Ага, потому как против тебя контуженный стоял.

— Мужики, как завтра работаем?

— Старшой скажет.

— Точно. И скажет, и укажет, и пошлёт…

Эркин охотно смеялся вместе со всеми. Он уже догадался из разговоров, что «стенка» — это драка, но не простая, а по правилам. Если это вроде ковбойской олимпиады, так отчего ж не поучаствовать. Святки, святочные гулянья, целая неделя праздников… Интересно! Рождество и Святки в Паласе — вспоминал он — это сплошная работа, тяжёлые угарные смены, в питомнике… голод из-за надзирательского загула и опять же работа, а в имении праздников он вообще не видел, да и какие праздники или выходные со скотиной. Доить, кормить, поить, навоз выгребать каждый день нужно. Даже на выпасе и то без присмотра бычков не бросишь. Нет, это всё не то, не праздник, нет, не было у него никогда раньше праздников. Вот только… День Матери в Джексонвилле, когда они с Андреем ходили купаться на пруд, да… да всё, пожалуй. Остальное не в счёт. Воскресенье в Джексонвилле — не отдых, а досадная помеха, перерыв в заработке, церковная нудьга, тоскливое сознание, что Женя дома, а он должен до сумерек где-то шататься, потому что их могут застать врасплох, ощущение обделённости… Эркин тряхнул головой. Нашёл, что вспоминать, дурак. Здесь… здесь совсем по-другому.