Валерий Большаков - Позывной: «Москаль». Наш человек – лучший ас Сталина

Это во‑первых. Во-вторых…

Да нет, именно что во‑первых! Сколько фрицев сковывали защитники Ленинграда? Дивизий двадцать или около того.

Отступи наши, сдай Питер, и немцы его не только в Адольфсбург переименуют, но и отправят те самые дивизии под Москву.

И тогда бы мы и Ленинград потеряли бы, и столицу нашей Родины.

Вот такова она, «хитрая» арифметика войны.

Жилин вздохнул в который уже раз, пригнулся и вошел в землянку своей эскадрильи. Себя ему убедить не удалось…

– Подъем! – скомандовал он.

Пилоты, ожидавшие команды, но по-детски надеявшиеся на «отбой», сразу закряхтели, задвигались.

– Куда-а? – с хряском зевнул Маркелов.

– Луполово.

– «Туберкулезы»?

– Они. Шнелле, шнелле.

– Яволь…

Обошлись без построения и накачки перед строем – все и так было ясно.

– К запуску!

Оружейники подвесили только «эрэсы», бомбы брать не стали – зачем?

Прошло всего четверть часа, и взлетела зеленая ракета. На взлет!

Иван взлетел первым. Сделал круг над аэродромом и разглядел черные точки, хорошо выделявшиеся на розовом фоне зари.

Это шли «ТБ-3». Девятка.

Название «тяжелый бомбардировщик» подходило этим огромным четырехмоторным машинам – колесо шасси и то – в рост человека!

Устаревшие, крытые гофрированным дюралем, «ТБ-3» все еще служили в ВВС как транспорт- ники.

В принципе, и с ролью бомбовозов они тоже справлялись – очень неторопливые, «туберкулезы» брали четыре тонны бомб под крылья и еще соточку – в бомбоотсек. И сбрасывали их – кучно и точно. Но те, что летели на аэродром в Луполово, были затарены военными грузами – сорок пять тонн боеприпасов и медикаментов несли «ТБ-3».

И задачей 3-й эскадрильи было не позволить утратить ни единого килограмма столь ценных запасов – для осажденных каждый патрон, каждый снаряд означал жизнь и смерть.

Смерть врагу. Жизнь нашим – в обратный путь «ТБ» повезут раненых.

Тяжелые бомбардировщики шли на высоте, немногим большей трех тысяч метров. «МиГи» легко нагнали огромные самолеты – четверка Коли Баукова следовала ниже, четверка Сереги Макаренко – выше транспортников, шедших клином. Жилин поднялся еще выше.

Воздух был заполнен тяжелым гулом работающих моторов, «ТБ-3» медленно и величественно ползли к Днепру, и проворным «мигарям» приходилось ходить «ножницами» – из стороны в сторону над группой оберегаемых.

В принципе, «туберкулезы» были не такими уж и беззащитными – каждый из них ощетинивался семью-восемью пулеметами Дегтярева. Калибр, конечно, не ахти, но хоть что-то…

Переменная облачность помогала скрытно подходить к Могилеву – «ТБ» нырнули в тучу, не долетая Днепра, и показались уже над городом, снижаясь и заходя на посадку.

– Группа, внимание! Бдим.

Похоже, что команда БАО этой ночью не спала – все воронки засыпаны и утрамбованы.

Первый из «ТБ» плавно опустился, покатил по полосе, грузно покачиваясь с крыла на крыло. За ним уже садился второй, готовился третий…

– Вижу самолеты противника! – подал голос Алхимов. – Командир! «Мессеры»!

– Вижу, Коля. Я – «Москаль»! Четверка Баукова прикрывает аэродром, остальные за мной. Атакуем!

Могилев окружали две линии обороны, имелись у оборонцев и зенитки – это они ставили заградительный огонь «худым». Тех было восемь… Ан нет, уже семь!

Блеснув огоньком попадания, один из «Мессершмиттов» оставил в светлевшем небе грязный дымный прочерк. Выбыл.

Жилин, посматривая на четверку Макаренко, улыбнулся не без гордости – его штудии не пропали даром. Пилоты больше не суетились бестолково, а работали. Готовились «качаться на качелях»: с высоты в пике, набрали скорость – и в гору. На высоту.

А между «качками» – отстрел всяких там «Мессеров» с «Фоккерами»…

«Худые» двигались на километре, пошли в набор (кто не спекся), а тут и «мигари» – здрасте! Пять изящных машинок падали сверху бесшумно и быстро, скользя по воздуху с шелестом шелка.

– Я – «Москаль». Беру крайнего слева.

– Я – «Хмара». Мой – справа.

Иван атаковал левого «Мессера» почти на встречных курсах, хотя тот открыл огонь раньше. Было видно, как пули из «Березина» рвали «худому» бочину, задевая крыло.

Сближаясь, Жилин хотел было добавить, но тут его крайний задымил, резко теряя скорость. Готов.

«Мессеры» мелькали размытыми тенями, грязноватыми, желто-серыми акварельными мазками. А наискосок – две траурные ленточки. Сравнялись.

Выходя из пике, Иван бросил «МиГ» в боевой разворот с набором высоты. В стороне кручеными, вислеватыми прямыми прошли трассеры. Рановато, гансы. Поспешили.

Набрав скорость, «мигари» резко шли вверх, не насилуя высотные моторы.

«Мессершмитты» пикировали полого, почти все заваливаясь на крыло, и слали, слали короткие, злые очереди.

– Поворот!

«МиГи» подвернули, встречая немцев почти на перпендикулярных курсах, словно желая вклиниться между пикирующих истребителей. Это была секунда. Всего лишь секунда.

Целая секундища.

Жилин, Макаренко и Литвинов успели выдать очереди изо всех стволов.

Немцам хватило.

«Мессер», что шел посередке, схлопотав разрывных, вспыхнул, закувыркался, разваливаясь в полете, и его пламенный мотор врезался в «худого» по соседству, ударяя того под крыло.

Приложил, видать, изрядно – тот как закрутил «бочку», так и вертелся до самой земли.

Ввинтился.

Иван сбил своего без особых затей – впаял трассеры в мотор да еще и подвернул чуток, чтобы больше боеприпасу вошло.

«Мессер» будто споткнулся – двигатель отрезало, винт замер, а изо всех щелей и пробоин в носу пыхнули дым и пламя. Летел самолет уже по инерции, беспорядочно вращаясь чуть ли не по всем осям.

Добро пожаловать на днепровский бережок…

Раки жирнее будут.

Пара «Мессершмиттов» дали гари, переводя моторы на форсаж и быстренько-быстренько выходя из боя. Ну уж хрен…

– Группа! Добить гадов!

Группе только скажи…

В который уже вылет Иван чувствовал легкое беспокойство.

То, что его эскадрилья за все время боев потеряла всего один самолет и ни одного пилота, напрягало. По теории вероятности, чем больше вылетов, тем скорее жди похоронных дел. Ан нет.

Да, кой-какое свое умение он летунам передал, а за ним, считай, все типы истребителей – от «ишачка» до «Ла-7» и «Як-9». И все те приемчики, увертки да методы гонять фрицев по небу, что нажиты были непосильным трудом, он прятать и не думал, делился щедро.

Не жадина, чай.

(Это внук, хитрюга, тараща глаза, любил клянчить у деда конфеты, вопрошая: «Ты же не жадный?»)

Ну, знание да умение – это хорошо, но мало. Было еще и драгоценное чувство товарищества, и слаженность (спасибо Бубликову), и азартная уверенность в победе. И везение.