Валерий Большаков - Позывной: «Москаль». Наш человек – лучший ас Сталина

Сюда и стрельцы Ивана Грозного хаживали, и шляхтичи короля Сигизмунда, и войско Наполеоново. А нынче к переправе ломились немецкие танки.

В июне через Соловьев перевоз хлынул поток беженцев, а в обратную сторону шло топливо, боеприпасы, запчасти для нужд Западного фронта.

Моста через Днепр не было, грузы и людей переправляли канатным паромом, вмещавшим две машины зараз. Его медленно перетягивали от берега к берегу с помощью ручной лебедки.

Деревянный мост был недостроен, и саперы навели понтоны с обеих сторон паромной переправы.

Немцы постоянно бомбили переправу, а русские «ястребки» отбивались.

Сюда и послали 3-ю эскадрилью генерал-лейтенанта Рычагова, прозванную «заговоренной» – больше месяца ее пилоты воевали в небе, совершая по четыре-пять вылетов в день, а то и больше.

За такой срок иные эскадрильи теряли всю матчасть, а то и все экипажи, а 3-я к 24 августа лишилась всего одного самолета.

Частенько «МиГи» возвращались потрепанными, зияя пробоинами, пару раз пришлось менять двигатели, но это как раз пустяки, дело житейское, рутина военных буден.

Эскадрилья вылетела сразу – зеленая ракета еще шипела, забираясь вверх, а «мигари» уже выруливали.

Пилотируя, Иван ощущал легкие покусывания совести – сам сколько раз выговаривал пилотам, чтобы на задания вылетали трезвыми, аки стеклышко, а сам? Правда, полста грамм трофейного французского коньяка – это не бог весть что, но главное же – принцип.

Но и повод был – 22 августа Жилин сбил свой пятидесятый самолет. Юбилей, однако!

Техник Кузьмич, пожилой дядька, из потомственных мастеровых, гордился пуще самого Ивана и любовно малевал на борту «МиГа» очередную звезду. Как тут радость не спрыснуть?

Летуны, правда, ворчали – что это за несправедливость такая?

Другим за десять сбитых Звезду Героя дают, а тут все полсотни – и ничего? Иван все к шутке сводил и уговаривал особо прытких не жаловаться командованию – пусть все идет своим чередом…

…Лететь было недалеко, и вскоре Жилин связался по радио со сводным отрядом полковника Лизюкова, защищавшего Соловьево.

– «Перевоз», я – «Москаль». Иду на работу. Сообщите воздушную обстановку.

– «Москаль», в воздухе появились «Мессеры»! Будьте внимательны!

– Принял.

«Мессы» – это неспроста. Надо полагать, причапали для «очистки воздуха». Это у них тактика такая – расчищать небеса от истребителей противника, чтобы те не мешали спокойно бомбить.

Стало быть, минут через десять и бомбовозы заявятся.

А вот и Днепр заблестел.

Над ним, словно мушня над вареньем, вились «Мессершмитты».

Шесть… Семь… Восемь… Десять штук.

– Группа, внимание. На два часа, двадцать градусов ниже – «худые». Атакуем!

«Мигари», как шли «этажеркой», так и пикировать стали.

«Мессеры» отвернули и, вытягиваясь в колонну пар, обошли «МиГи».

Правым разворотом с набором Иван устремился на последнюю «двойку», но «худые» резко свалились вниз, выходя из-под удара.

Ну, не хотите, как хотите.

Набирая высоту, Жилин зашел в хвост «Мессеру» с намалеванным зеленым сердечком и очередью разодрал ему оперение.

«Пущай теперь полетает, «зеленая задница»!

Бесхвостый истребитель ушел вниз, вращаясь, как семечко клена, да так и нырнул в Днепр. Пятьдесят первый, однако.

Взобравшись на высоту, Иван разглядел россыпь точек на горизонте – это шли бомбардировщики.

Ну, пока они еще подойдут…

– Командир! Два снизу!

– Ну это они зря…

«Мигарь» свалился в пике и заскользил навстречу фрицам.

Ведомый «месс» не выдержал и отвернул. Жилин достал его на ста метрах – очередь пробороздила борт, но не «убила», «ранила» только. Алхимов добавил – и загорелся «худой».

Гори, гори ясно…

У ведущего нервы были крепче. Вон, как носом заводил.

В прицел ловит, дойче швайне…

Иван дал короткую очередь и отвернул. Трассеры с «месса» прошли близко, но не задели «МиГ». Немецкому пилоту повезло куда меньше – радиаторы вдрызг, да и винт лишился лопасти, по-видимому. Вон как затрясся, вурдалак проклятый…

«Мессер» стал опрокидываться, показывая брюхо. Еще одна короткая очередь – по бензобаку. Ни вспышки, ни взрыва – робко затлел огонечек.

Жилин пронесся мимо, и лишь теперь бабахнуло.

– «Москаль», я – «Перевоз»! С запада идут две девятки «Ю-87»! Прикройте!

– Прикроем. Группа, внимание. «Лапти» с запада. Кончаем с «худыми».

– «Москаль», я – «Цагай»! Нас на подмогу выслали.

– Добро пожаловать, майор! Займитесь «лаптежниками», если не трудно.

– Добро! Я – «Цагай». Атакуем первую девятку. Бью ведущего. Вано, бей левого замыкающего, Руслан – правого. Взялись!

Сразу два «Мессершмитта» зарылись в днепровский берег, еще один потянул до дому, сея в воздухе белесую «морось» из бензина.

«Худые», что в остатке, не стали связываться и дунули в ту же сторону, обгоняя покалеченного камрада.

– Я – «Москаль»! Четверке Баукова – догнать и надавать пинделей. Но не увлекаться. Четверка Макаренко – атакуем вторую девятку «лаптежников». «Хмара», ты со мной, бьем ведущего.

– Есть!

«Юнкерсы» были уже совсем близко, когда «МиГи» накинулись на них, словно хищные кречеты на жирных гусей.

Нелепые стойки шасси, которое не убиралось, зато колеса укрывались обтекателями (за что, собственно, «Ю-87» и прозвали «лаптежниками»), да кривые, ломаные крылья не отвечали развитому эстетическому чувству.

Весь вид нагло прущих «лаптей» раздражал.

Курсовые пулеметы немецких бомбовозов тут же заработали, заплели в перекрест дымные трассы.

Жилин «перелез забор» огненного заслона, атакуя с вертикали, вколачивая очередь в кабину ведущего группы. «Юнкерс» будто просел, стрелок дал очередь, вот только не по цели, а куда-то в сторону запада, словно прощаясь с родным Фатерляндом.

Самолет командира группы скользнул на крыло и пошел к земле, где и грохнулся. Восемь бомберов, лишившись вожака, мигом потеряли строй, рассыпались, стали заворачивать прочь от Днепра. Бомбы, чтобы не мешали бегству, немецкие пилоты сбросили вниз, и те рванули на неубранном поле.

Лишь парочка «Юнкерсов» в той девятке, которую изничтожала 1-я эскадрилья, решила до конца исполнить свой долг перед рейхом – включив «певуна», они с завыванием ушли в пике.

Иван, закладывая вираж, обстрелял того «лапотника», что выл ближе к нему.

Попал.

«Юнкерс» продолжал выть, вот только выводить из пикирования было уже некому. Довыв свою привиденческую песнь, «лапоть» врезался в дно реки на мелководье, исчезая в двойной вспышке – рванули обе бомбы под крыльями.

Его напарник сбросил-таки фугаски, правда, вреда от них было мало – лишь волной качнуло понтоны, окатывая их сверху грязным душем.