Кирилл Андреев - Миры отверженных

Последние слова Саав произносил все тише и тише.

Таана раскрыла рот от изумления – К чему я готовилась? К какой поездке? И причём тут Ид?

– Ну, просто так получилось, что мы все вместе летим в этой первой группе.

Ид, радостно подпрыгнул из воды. – Урааааа, мы все вместе летим в космическое путешествие на другую планету, – и глубоко нырнул в толщу воды, стараясь догнать уплывающих от него дельфинов, хватая их за плавники.

Таана судорожно сглотнула. – Но ты же сказал, что это только первая удачная вакцина, и что ты не знаешь, как она ещё поведет себя в реальных условиях. И почему ты решил в качестве подопытных, избрать именно свою семью? И почему ты хотя бы не посоветовался со мной об этом? Почему такая простая мысль не могла придти тебе в голову? И к чему такая спешка, в конце – концов?

Возмущенная Таана вся пылала огнем. Но теперь, когда всё стало явным, и не надо, было ничего скрывать, Саав почувствовал большое облегчение. – У меня просто не было выбора. Амун не всё сказала. Таураан действительно сильно истощается, и периоды дождей нас уже не спасают. Да ты и сама это видишь. Но и это не главное. Гефестиан заметили в созвездии Млечного пути. А там, кроме Земли, для них нет ничего, что может представлять серьезный интерес. Поэтому, если опоздаем мы, то эта планета будет их. А другой такой планеты, более досконально исследованной, – у нас сейчас нет. И это может быть, наш самый последний шанс. Прости меня ещё раз, что у меня не хватило смелости, сказать тебе всё это сразу. Я когда шёл домой, уже подумывал отказаться от всего этого и попробовать отговорить от этого и Верховный Совет, чтобы они искали другие варианты, но Амун уже приняла решение. А почему я? Просто лучше меня, эту планету – никто не знает.

Таана тихо спросила. – Сколько у нас есть еще времени?

– Я думаю, что два-три дня, максимум, на сборы.

– Я спросила, сколько нам ещё плескаться в аквазоо, трус ты эдакий. Не лишай меня и сына такого праздника, – Таана плеснула в Саава водой и нырнула в глубину, вслед за Идом.

Глава 6

Вечером, как и предсказывал Трир, к всеобщей радости, подул уверенный южный ветер, и помощник капитана выкатил на палубу бочки с вином.

– Это от капитана. За хорошую работу. Отдыхайте и набирайтесь сил. Команда радостно взревела, схватила бочки и устремилась вниз, в трюм.

Часа через два, команда была уже мертвецки пьяна. Тела матросов были беспорядочно разбросаны по всей жилой палубе, кроме одного угла, в котором собралось с полутора десятка матросов, ведущих меж собой тихий разговор. Ольдих был среди первых, кто, попав в объятия Бахуса, захмелел, после чего, он ожидаемо попал в нежные оковы Морфея, а говоря простым языком, – забылся крепким сном, там же, в окружении своих бочек.

Промиус, умаявшись от работы, и от всех переживаний за прошлый день, уснул рядом с ним, ещё задолго до того, как команда получила увольнительную. Ольдих для удобства подложил под мальчика, свою куртку и не стал его будить, чтобы перетаскивать в спальный отсек корабля.

Однако то ли кусок еды, то ли чрезмерное количество выпитой жидкости, попавшей не в то горло, то ли из-за неудобной позы, в которой уснул Ольдих, резко разбудили толстяка. Он прокашлялся, протёр глаза и понял, что сон сейчас быстро не вернуть, и что неплохо бы, промочить горло. Но вдруг он услышал чей-то знакомый голос, который звучал нарочито приглушенно, оттого и привлекал внимание. Ольдих приподнялся, и выглянул из-за бочек. Это был помощник капитана, Трир.

– А можно не галдеть, и внимательно слушать? Трир был настроен очень серьезно. – В общем, парни, ситуация, такова. Капитан наш поплыл. Совершенно раскис оттого, что Гейзерих не взял его с собой в Рим. Но мы же не должны страдать от этого вместе с ним? Ведь, все те, кто сейчас поплывет в Рим, – сказочно озолотятся. А мы что, – приедем домой с пустыми руками? Это разве справедливо? Мы что хуже их?

Ольдих, тихо придвинулся к мирно спящему Промиусу и зажал ему рот. Секунды спустя, мальчик отбивался и вырывался из рук толстяка, глядя на него раскрытыми непонимающими глазами. Ольдих левой рукой прижал палец к своим губам, потом показал на свое ухо и выставил палец в направлении источника звука. Промиус понял, что от него хотел толстяк, и обратился в слух.

А там продолжал ораторствовать Трир. – Хвалиться не буду, но мне удалось успокоить капитана, и он совершенно ни о чем не догадывается. Он считает, что я на его стороне, и пусть продолжает так считать. Пока мы не высадимся, – никакой бузы, вы слышите, никакой, чтоб он ничего даже не заподозрил. А я аккуратно переговорю с другими несогласными, а таких я уверен, – мы наберем большинство, и вечером поставим ему ультиматум, – чтоб он отпустил всех нас, на веселье в Рим. На пару деньков. Наберем что надо, и назад. Ну, а если, уж он будет сильно упрямиться, – тогда нам придется его как-то успокоить на время, чтоб не мешал, пока мы смотаемся в Рим. Только предупреждаю всех, что в таком варианте, обратной дороги, в Карфаген – нам уже не будет. Гейзерих не простит неповиновения, и вряд ли нас будут ждать дома с распростертыми объятиями.

Один из матросов присвистнул. – Ого. А что, если Хильдебальд окажет серьезное сопротивление?

Трир посерьезнел. – Тогда он пусть пеняет, сам на себя. Но, что нам думать об этом? Перед нами уже будет целый свет, и мы будем сказочно богаты. Все дороги теперь будут открыты перед нами, и мы, вернее каждый из нас, найдет себе местечко на земле, где сможет прожить остаток дней, купаясь в роскоши и богатстве, не переживая, что его найдут. Ну, и кто из вас не хочет стать богатым?

Глаза у матросов загорелись огнем, и они уже хотели прокричать здравицу в честь Трира, но помощник капитана быстро пресек их пыл. – Тише, тише, не ведите себя, как пьяные свиньи. Вы своим криком сейчас всех перебудите. Хотя выпить тоже не мешало бы, чтоб вы не выделялись из общей массы. Так что пейте, но помните, – всё произойдет следующей ночью. Я подам знак, когда всё начнется.

Промиус и Ольдих всё слышали. Мальчик смотрел на друга непонимающими глазами. Он был очень ошеломлён и растерян. Вся эта поездка, представлявшаяся ему как замечательное приключение, начинала приобретать совершенно другие очертания.

Матросы, которыми он так восхищался, оказались совсем не теми, какими он их себе представлял. А Трир, помощник капитана, – так вообще оказался предателем, и он хочет либо позора, либо даже смерти отца. Ольдих еле удержал мальчика, который хотел броситься к Триру и высказать лжецу всё, что он о нём думает. Толстяк крепко сжал мальчика, притянул его к себе, и начал что-то нашептывать Промиусу на ухо. Мальчик долго слушал, сначала очень недовольно, но потом, нехотя, кивнул головой.