Кенди Шеперд - Не убежать от любви

В любом случае они оба получили от затеи с фиктивной помолвкой именно то, что хотели. Доминик – сделку с Уолтером Бертоном, а она – оплаченный курс лечения для Тимоти. Конечно, ей хотелось большего, но это было невозможно. Своими сегодняшними словами Доминик погубил все ее надежды и мечты. После завтрашнего праздничного ланча она навсегда исчезнет из его жизни.

Когда Энди и ее люди закончили работать, она поблагодарила их за помощь и попросила никому не рассказывать о сцене, свидетелями которой они сегодня стали. Это могло навредить репутации Доминика.

Когда они уехали, Энди решила сообщить Доминику, что его требования выполнены. Но она не собирается использовать для этого телефон. Она пойдет наверх и все скажет ему в лицо.

Синди с тяжелым сердцем поднялась на второй этаж. Она никогда раньше там не была, потому что по распоряжению хозяина дома для праздничного мероприятия был отведен только первый этаж.

За тремя дверями оказались роскошно обставленные спальни. Две из них были гостевыми. Третьей, с огромной кроватью и видом на порт, открывающимся из сводчатых окон, очевидно, пользовался Доминик, но сейчас его там не было.

Затем Энди обнаружила, что одна из дверей, находящихся дальше по коридору, приоткрыта. Она тихо постучала, но ответа не последовало. Тогда она открыла дверь и увидела просторный кабинет. Ставни на окнах были опущены, но в помещении горела напольная лампа. Осмотревшись, она увидела Доминика, спящего на большом диване. На нем не было ни пиджака, ни галстука, верхние пуговицы рубашки были расстегнуты. Его дорогие ботинки валялись на полу. Его рука свисала с дивана. Рядом с ней на полу стояла бутылка бурбона. Она была почти полной. Судя по всему, он выпил совсем немного, прежде чем его сморил сон. Несомненно, он очень устал с дороги.

Подойдя ближе, Энди взяла бутылку и отнесла ее на стол. Пододвинув к дивану вращающийся стул, она села на него и стала смотреть на спящего Доминика.

Его волосы были взъерошены, щеки и подбородок покрывала темная щетина. Энди только сейчас заметила, какие густые у него ресницы. Во сне он выглядел так сексуально, что она с трудом удержалась от того, чтобы не поцеловать его в приоткрытые губы. Ведь после того, что произошло между ними сегодня, поцелуев больше не будет.

Горло Энди сдавило от нахлынувших на нее чувств. Как, черт побери, она могла себе позволить влюбиться в мужчину, который так отличался от парня, сделавшего ее счастливой в прошлом?

Она вспомнила отрывок одного из своих разговоров с Энтони.

– Я бы умерла, если бы потеряла тебя, – сказала она ему.

– Не говори так, – ответил он. – Я бы хотел, чтобы ты нашла себе другого парня, если бы со мной что-то случилось.

Доминик громко застонал во сне, его веки задергались. Похоже, ему снился кошмар. Энди протянула к нему руку, чтобы его разбудить, но прежде, чем она успела это сделать, его глаза внезапно открылись, и он резко поднял корпус, напугав ее. Растерянно осмотревшись по сторонам, он увидел ее и произнес хрипловатым голосом:

– Энди. Ты здесь. – Вздохнув, он взял ее руку и коснулся ее губами. – Я не думал, что увижу тебя снова.

Она пришла сюда, чтобы сказать ему все, что она думает о его поведении, но ее решимость улетучилась.

– Ты в порядке? – спросила она, стараясь не обращать внимания на дрожь, пробежавшую по ее руке.

– Да. Мне просто приснился плохой сон, – ответил он, не выпуская ее руки.

– Что было в твоем сне?

– Я был на кладбище и увидел памятник, на котором было выгравировано: «Здесь покоится Доминик Хант, всем известный скряга».

Энди не смогла сдержать улыбку.

– Ты считаешь мой кошмар смешным?

– Да, немного, – призналась она. – Но можешь быть уверен, что после завтрашнего дня никто больше не посмеет назвать тебя скрягой.

– Прости меня за все, что я сегодня тебе наговорил. Это было ужасно. Дай людям, которые занимались елкой, премию и пришли мне счет.

Неужели он думает, что все можно решить с помощью денег?

– Мне жаль, что все так нелепо получилось с елкой, Доминик. Это была моя ошибка. Елку уже убрали.

Он содрогнулся:

– Для меня это было настоящим шоком. Один лишь ее запах пробудил ужасные воспоминания. Я словно заново перенесся в тот страшный день.

Энди ближе придвинула свой стул:

– Может, пришло время рассказать мне, почему Рождество вызывает у тебя негативные чувства? Я поняла, что твой гнев был направлен не на меня.

– Двадцать один год назад в рождественский сочельник погибли мои родители, – сказал он.

Это многое объясняло.

Энди сжала его руку:

– Мне очень жаль, Доминик. Почему ты не сказал мне об этом раньше?

– Я не хочу, чтобы меня жалели.

– Ты можешь все мне рассказать сейчас?

– Все гораздо ужаснее, чем ты можешь себе представить. В тот морозный день мои родители поехали за елкой. На дорогу выскочил олень, и отец затормозил, чтобы избежать столкновения. Дорога была скользкой, машину занесло, он потерял управление, и они врезались в ограждение. Оба погибли из-за чертовой елки.

Энди не смогла найти подходящих слов, чтобы выразить свое сожаление.

– И в их гибели был виноват я, – добавил он.

Она нахмурилась:

– Как такое возможно? Тебе ведь было всего одиннадцать.

– В течение следующих шести лет моя тетка постоянно мне говорила, что это была моя вина.

– Понятно, почему ты от нее сбежал.

– Но они действительно погибли из-за меня. У нас была искусственная елка, а я хотел настоящую, как у моего лучшего друга. Они меня очень любили и решили сделать мне приятное. Если бы они не поехали за елкой, которую я так хотел, они были бы живы.

– И ты все эти годы винил себя в произошедшем? Это был несчастный случай, от которого никто не застрахован. Как твоя тетка, адекватный взрослый человек, могла обвинять тебя в их гибели?

– Моя тетка и адекватный взрослый человек – прямо противоположные понятия, – горько усмехнулся он. – У нее были серьезные психологические проблемы, которые она пыталась решать с помощью алкоголя и транквилизаторов. В детстве я, конечно, этого не понимал. Она то давала мне подзатыльники в припадке гнева, обзывая меня последними словами, то гладила меня по голове и называла бедным сироткой. Я пытался привыкнуть к ее перепадам настроения.

– Ты многое терпел, надеясь взамен получить ее любовь, – мягко произнесла Энди. Ее сердце разрывалось от сострадания.

Стоило ему только ослабить контроль над эмоциями, которые он держал в узде все эти годы, как слова полились рекой.

– В Рождество она была особенно невыносима, потому что вспоминала мою мать и обвиняла меня в ее гибели. Когда я ей надоедал, она запирала меня в стенном шкафу. Когда я стал старше и сильнее, рукоприкладство прекратилось, но она продолжать давить на меня морально, пока я не сбежал из дома. Что самое удивительное, все эти годы она работала, и окружающие считали ее абсолютно нормальной. Однажды я пожаловался на нее одному из своих школьных учителей, но он мне не поверил.