Василий Сахаров - Вариант Юг

Позже все затихло, и появился один из думенковцев, который сообщил, что полк разбит, а сам Борис Мокеевич погиб на его глазах, отстреливался из «браунинга» от беляков и бился до тех пор, пока ему не раскроили клинком голову. И если бы не появился Котов со своим несостоявшимся убийцей, то Бажов вскоре ушел бы подальше от бронепоезда. Однако Котову повезло, балтиец не успел уйти, и в итоге он остался жив.

- Стоп машина! - Неожиданно произнес Бажов и замер. Котов, второй матрос-балтиец и безлошадный конник последовали его примеру, а взводный спросил: - Слышите?

Котов прислушался и уловил позади звуки, топот копыт и чьи-то резкие гортанные крики.

- Кажется, за нами погоня, - сказал чекист.

- Точно, - подтвердил Бажов и одним рывком закинул Котова на свою здоровую шею. - Держись, Василий. Сейчас речушка будет, я ее еще с вечера в бинокль разглядел, а там камыши, так что прорвемся.

- А может, оставишь меня? - попробовал отказаться от помощи чекист. - Сам-то точно от погони оторвешься.

- Э-э-э, нет, братишка. Мы своих не бросаем. Побежали. Врассыпную, кто куда.

Могучее тело Бажова, словно линкор, который рассекает морские волны, пробивая просеку в бурьяне, рванулось в темноту и Котову оставалось только стиснуть зубы. Он не привык быть слабым и беспомощным, но сейчас чекист был всего лишь раненым, которого выносят в безопасное место, и не мог ничем помочь своим товарищам.

«Успеем или нет? - вздрагивая от каждого скачка Бажова, думал Котов и повторял: - Успеем или нет?»

Ответа не было, а затем он вновь потерял сознание и не видел того, как его спаситель влетел в густой прошлогодний камыш и, положив его тело наземь, затих. После чего мимо пронеслось несколько всадников, которые через полсотни метров догнали думенковца, и над безымянной речушкой разнесся торжествующий вопль казаков:

- Вот он, сука краснопузая! Руби его!

Сводный партизанский полк под моим командованием, 743 казака и офицера, три гражданских чиновника с Митрофаном Богаевским, а также десять повозок с пулеметами и припасами, покинул Новочеркасск утром 11-го марта. Задач перед нами было поставлено несколько, но основных всего две, провести разведывательно-диверсионный рейд по тылам Красной Гвардии и войти в соприкосновение с войсками генерала Корнилова.

Более недели полк находился в пути, и в пределах родного для меня Кавказского отдела Кубанского Войска мы оказались ранним утром 20-го марта. Были бы казаки сами по себе, без повозок, выиграли бы минимум дня два. Но время весеннее, местами степь раскисла и разлились реки, поэтому приходилось соразмерять свое движение со скоростью тягловых лошадей.

Итак, перед нами станица Новопокровская, старое казачье поселение, в котором проживало много справных казаков и откуда родом несколько членов краевого правительства. Полк двигался по шляху и, когда до станицы оставалась одна верста, наш передовой дозор столкнулся с пикетом станичного ополчения, которое сегодня в ночь поднялось на борьбу с красными. Казаки, наша передовая группа и два новопокровца, подъехали ко мне. Оба станишника, урядник и подхорунжий из моего родного полка, и пока партизаны двигались к поселению, от них я узнал все основные местные новости и попытался разобраться в тех событиях, что произошли в Кавказском отделе с момента моего отбытия на Дон...

В январе и первой половине февраля все было относительно тихо. Отдел жил своей обычной жизнью, казаки готовились к весне и отдыхали, строили какие-то планы на мирное будущее и обсуждали приходящие из Екатеринодара новости. Кто такие добровольцы Корнилова, что творится на Дону, да каково положение дел в мире и России, при этом никого особо не интересовало.

В общем, настроения в среде кубанского казачества были такими же, как и у донцов. Что нам власть? Что нам идеи? Что нам война? Нас не трогают, хлебушек и сальцо в подвале имеются, скотинка во дворе мычит и это хорошо. А кто там наверху сидит и какие он указы издает, нам без разницы, ибо мы никого не трогаем и пущай нас не трогают.

Однако затишье продлилось недолго, до 23-го февраля. В этот день в станице Кавказской открылся общий, то есть от иногородних и казаков, съезд делегатов всего отдела. Что на нем решали, и кто решал, большая часть рядовых казаков была не в курсе, а съезд признал власть Совета Народных Комиссаров, постановил установить в станицах советскую власть, и выбрал комиссара Кавказского отдела, уже знакомую мне личность, бывшего прапорщика Одарюка. Полковник Репников, на то время атаман отдела, оглянулся вокруг и что же он увидел? Никто против новой власти не бунтует и не собирается. По крайней мере, пока. Так что тихо и мирно сдав дела Одарюку, атаман все полномочия с себя сложил.

Прошло еще пять дней и под напором красногвардейцев, все из той же 39-й пехотной дивизии и других революционных частей, пал Екатеринодар. Кубанская Рада город покинула, а вместе с ней ушли ее воинские формирования, как говорили, около двух с половиной тысяч добровольцев и казаков. Советская власть в лице Одарюка, увидев, что даже на это казаки реагируют вяло и равнодушно, решила, что пора вводить свои порядки. После чего появился приказ о демобилизации и расформировании всех казачьих частей отдела. Следом приказ о формировании пластунских батальонов смешанного состава, наполовину из крестьян, наполовину из казаков. А затем в Кавказской и иных станицах были проведены казачьи сходы, которые постановили принять приказы Одарюка, осмотреться и ждать дальнейшего развития событий. Так что на первый плевок казаки – утерлись, но зло затаили. Такой уж мы народ, что все запоминаем и при случае платим по счетам.

Следующее событие себя ждать не заставило. Поскольку через наш отдел проходил генерал Корнилов со всеми своими добровольцами, беженцами и обозом. Новая власть красные смешанные батальоны сформировать еще не успела, а потому вспомнила о еще не полностью разошедшихся казачьих частях и приказала 1-му Кавказскому полку и 6-й Кубанской батарее, которые получили поганую приставку «революционный», сосредоточиться на станции Тихорецкая и быть готовыми к бою с Белой Гвардией. Воевать казаки не хотели, но им пригрозили карателями из солдат, поэтому полк с батареей все же выступили на Тихорецкую. Простояв на станции ровно одни сутки, «кавкаи» узнали, что Корнилов уже пересек железнодорожное полотно в районе Березанской, и спокойно разошлись по домам. Почему казаки не захватили узловую станцию, не знаю. Видимо, слишком малы были шансы на победу, а может быть, не нашлось лидера, который бы всех за собой увлек.

Дезертирства и нежелания воевать, новая власть «кавкаям» не простила, и держать нейтралитет не позволила. После чего по всем станицам разошелся ультиматум Одарюка: «В 24 часа казакам сдать оружие, а нет, - в станицы вышлют карательные отряды с броневиками и бронепоездами».