Сергей Щепетов - Последний мятеж

— И что, посеяли они этот свой заморский таник?

— Ты знаешь, посеяли! Хотя, говорят, споры были немалые: сначала хотели одну часть добычи сжечь, чтобы танику хватало тепла, а другую часть высыпать в реку — чтобы, значит, поля не высохли раньше времени. А сеять, даже на магическом поле, многие считали необязательным — зачем, дескать, добро переводить, лучше побольше сжечь и утопить! Но потом все-таки третью часть отдали женщинам для их колдовства. И кстати, экспедиция у них была вовсе не за моря, а, как я понял, на тот край долины — километров за шестьдесят — это для них немыслимое расстояние. Там то ли источник какой-то, сильно минерализованный, то ли еще какая-то аномалия — в общем, легендарное место. Нужно было пройти сквозь все местные племена: где-то договориться, где-то прорваться с боем. Прямо поход Аргонавтов, только сухопутный!

— Но они все-таки прорвались?

— На обратном пути они приняли бой и все погибли, прикрывая отход последнего воина с драгоценной ношей.

— Ты, конечно, познакомился с этим аргонавтом? Он, небось, вождем тут заделался?

— Как тебе сказать, Коля… У тебя и тебе подобных такое извращенное представление о героизме… Хотя, с другой стороны, тут явная аналогия с некоторыми разновидностями вашего патриотизма: «Жила бы страна родная, и нету других забот!»

— На что это ты намекаешь?

— Да, понимаешь: съел народ своего героя.

— В каком смысле?!

— В прямом. И с соседями поделился!

— Блин, куда я попал?! И где мои вещи?! Нет, ну бывает же черная неблагодарность! Я-то думал, что подобное обращение с выдающимися людьми появилось позже — как результат порчи нравов!

— Опять ничего не понимаешь, Коля! Или ты думаешь, что односельчане с воем набросились на израненного, изнеможенного воина и растерзали его? Ничего подобного! Его вылечили, откормили, отпоили, несколько дней праздновали великое событие, и, в заключение праздничных торжеств, его убили, разделали, поделили и съели. Причем совершенно добровольно с его стороны.

— Однако!

— А как же иначе он мог отдать людям свою силу, мужество и, главное, удачливость? Я, правда, не все пока запомнил, но приблизительно могу перечислить, что где у тебя помещается. Решительность, например, в надбровных дугах.

— А прыгучесть — в коленках?

— Не угадал — в пальцах ног. И это очень удобно, потому что их много. А если разобрать по суставчикам…

— Бр-р, прекрати! Прямо по Высоцкому: «Зачем аборигены съели Кука?»

— Не переживай, Коля! Я, конечно, не ахти какой специалист по теории, но мне кажется, что это ситуация вполне обычная и заурядная: люди друг друга ели, едят и есть будут. Ты не допускаешь мысли, что современный подвид человека, к которому мы с тобой относимся, и возник, точнее, оформился в результате вот такого безобразия?

— Как-то я не очень задумывался, честно говоря. Бывает естественный отбор, бывает искусственный, встречал даже термин «естественный искусственный» отбор. Только все время почему-то думается о борьбе с хищниками, с силами природы и так далее… Давай прочитай мне лекцию о пользе людоедства!

— Запросто! Тем более что время пока терпит.

— Давай-давай, ты ведь жизнь-то учил не по учебникам!

— Скажем: не только по учебникам. Помнишь, я тебе рассказывал про совсем дремучий мир, где только-только встает заря человечества?

— Да, очень аппетитный мир! Надеюсь, что это лишь один из возможных вариантов возникновения Homo sapiens!

— Я, честно говоря, тоже так думаю. Но давай проедем дальше. Вот наш вид возник и как-то там слегка развился. В ваших книжках пишут, что биологическая эволюция уступила место социальной, так?

— Наверное, ну и что? В твоем родном племени людей ели? И как быть с древним табу на убийство? У меня-то сложилось впечатление, что именно запрет на убийство своих и дал преимущество… ну в случае моего мира — кроманьонцам. Гипотеза у меня такая: одни додумались до «не убей», а другие не успели — и вымерли.

— Договаривай уж до конца: съели твои кроманьонские предки неандертальцев, хотя они и были не глупее!

— Ну, может, и съели…

— Съели, чего уж там! Вот ты и книжки читал, и в мирах древних побывал, скажи: есть у человека какие-нибудь естественные враги, кроме холода и голода? Можешь ты представить, хотя бы теоретически, некоего хищника, для которого человек был бы, так сказать, кормовой базой? Нету такого! И никогда не было!

— Мы же не все миры обошли, Вар. Вдруг где-то есть и такая ситуация?

— В принципе, такое можно представить, конечно. Но, по-моему, это маловероятно: там наш вид или вовсе не возникнет, или получится такое, что сделает этот мир вообще не параллельным. И мы туда не попадем.

— Логично. И что дальше? И при чем тут колдовство и магия?

— Дойдем и до магии. По моим наивным представлениям, до того как люди начали курочить под себя окружающую среду, они жили в двух крайних ситуациях: когда есть куда расползаться-разбегаться и когда уже больше некуда — кругом плотно упакованы соседи, как здесь. Я, между прочим, сам первый раз в такой ситуации.

— Да уж, в лесу и тундре с охотниками как-то спокойнее и привычнее…

— Это только так кажется, хотя и мне с ними гораздо уютнее.

— И твоя родня такими магическими глупостями не занималась?

— Привет! Еще как занималась! Наш Шаман, конечно, кое-какие углы сгладил, но, в принципе, у нас тоже была сплошная магия. Только ее, конечно, никто так не воспринимал. Вот ты думаешь, что пацаны бросают копья в нарисованного оленя для тренировки меткости? Ничего подобного! Выражаясь твоими словами, это сугубо колдовское действо, которым нужно овладеть, прежде чем тебя допустят до настоящей охоты. Да и взрослый охотник не встанет в засаду, а пойдет вместе с загонщиками, если не сможет поразить рисунок. Или, скажем, чтобы пройти посвящение в воины, кроме всего прочего, нужно одержать хоть одну победу в поединке со своими. Ты бы назвал эти поединки учебными или тренировочными, а на самом деле это чистая магия! Работает принцип симметрии: смог победить здесь, сможешь и там — в настоящем бою.

— Ну знаешь ли, так все можно превратить в магию!

— А оно так и есть. Понимаешь, ваши понятия «колдовство», «магия» появились как противовес понятиям «религия» и «наука». А пока не было одного, не было и другого!

— А что же было?

— Обычная жизнь. Что-то объяснять нужно только совсем уж постороннему, а для всех остальных это обыденность. Вот, к примеру: приходишь ты в мой Поселок и спускаешься на берег. Ты видишь, что стоит толпа пацанов с палками, к которым привязаны жилки с костяными крючками. Но сами они рыбу не ловят, а смотрят, как кто-то один забрасывает удочку и вытаскивает, забрасывает и вытаскивает. На крючке у него прицеплена маленькая рыбешка. Ты, конечно, скажешь, что парень ловит на живца? А остальные не пытаются, потому что у него не клюет?