Михаил Маришин - Звоночек 3

Вот такой машиной я и притащил к себе шахту или башню, кому как видится, стрелковую позицию подводного полигона. Уже на месте её дооборудовали с внешней стороны приспособлениями для удержания при выстреле опытных подводных стволов и заказанными через НК ВМФ рукавами от водолазных рубах ВР, дополнительно укреплённых у плеча, чтобы можно было работать с оружием, высунув в воду только руки. Чтобы рукава не выпирало в нерабочем положении внутрь шахты давлением воды на глубине, их проёмы закрывались изнутри крышками на трёх гайках-барашках. После установки стрелковой позиции в шлюзе, выяснился неприятный момент. Холодный зимний воздух, опускаясь в башню, приводил к её обмерзанию льдом снаружи и, конечно же, иллюминаторов. Пришлось три дня потратить на установку системы отопления фронтальной, рабочей стены печкой-автономкой на самом нижнем этаже с трубами и радиаторами выше, принудительной вентиляции, а также освещения и связи.

Когда всё было готово, пошла потеха! Пользуясь начальственным положением я сделал первый выстрел с минус третьего этажа. Который по факту был первым, на котором можно было работать. Просчитался с глубиной шлюза, поэтому один этаж оказался над уровнем воды, а второй на нуле, скованный льдом. Засунув руки в рукава, я дождался, когда мне снаружи спустят в прорубь на тросе ствол, для которого предусмотрительно мы применили клиновый затвор, а УСМ "украли" у револьвера "Наган", установил его на лафет прямо перед иллюминатором, допускающий, благодаря винтовым механизмам, вертикальное и горизонтальное наведение. Следом мне спустили "колчан" с "болтами", который я повесил на специальный крючок в зоне видимости. Мой второй номер всё это время поддерживал связь и координировал действия с поверхностью через полевой телефонный аппарат, так как шахта, чтобы не терять тепло, закрывалась сверху деревянной крышкой. Отстреляв весь боекомплект в притопленную в десяти метрах в проруби мишень, подсвеченную на всякий случай прожектором, я, с чувством выполненного долга, выбрался с напарником наружу, забыв от избытка чувств заглушить рукавные проёмы.

— Позиция готова, работать можно, — заявил я собравшимся на льду "патронщикам". — Дерзайте, помните, времени у вас только до начала навигации.

Я уже уходил, когда пара испытателей полезла в шахту один за другим. Вдруг оттуда, из глубины, через проём ещё не опущенной из-за заковырявшегося на лестнице напарника, раздался крик с непередаваемым напором чувств, но очень ограниченный в словах.

— Мать твою!!!

Я сам тогда испугался не на шутку, подумав, что первый испытатель или сорвался с лестницы, или сделал что-то не то и шахту затапливает. Но всё быстро выяснилось. Рукава минус третьего этажа выдавило водой вовнутрь, а свободного пространства из-за рачительности Белобородова, ужавшего размеры изделия, было совсем немного. Поэтому испытатель, спустившись по вертикальной лестнице и обернувшись, в тусклом, чтобы не мешать наблюдению изнутри, свете, оказался прямо в объятиях рук "водяного". Эффект ещё более усилил иллюминатор, пропускавший вовнутрь тусклый, отфильтрованный водой зеленоватый свет.

Ничего страшного не произошло, но моя невольная шутка прижилась. Новичкам, впервые спускавшимся в шахту, "старики" частенько устраивали обнимашки с "водяным". Даже обычай такой завёлся, пока не пройдёшь "инициацию" — настоящим подводным стрелком-испытателем считаться не можешь.

Когда приходит озарение, работа просто горит в руках. И только о том и думаешь, как бы не потерять, не позабыть идею, успеть воплотить её в металле. Говорят, Энштейн, выдвинув теорию относительности, потом сам же перестал её понимать. Вот и я старался побыстрее сделать пулемёт, пока сам же не начал в нём сомневаться. Его конструкция, как я уже потом понял, долго зрела в моей голове, с тех пор, как я впервые ознакомился с ТТЗ на оружие, но где-то на заднем плане, отодвигаемая другими, более насущными делами. До тех пор пока не пришла МЫСЛЬ. Простая как палка. ГАУ желает практическую скорострельность как у "Максима" и, при этом, малый вес? Понятно, что машинки с воздушным охлаждением ствола её заведомо дать не могут, как ты ни изворачивайся. У "Максима" отстрелял 250-патронную ленту за полминуты одной очередью, перезарядил и дальше бей. А у "воздушников" ствол без перегрева, в лучшем случае, 150 выстрелов подряд выдерживает. У РПШ, например, можно успеть три 63-патронных магазина отстрелять за минуту, но у него ствол постоянный, с радиатором. Для ручника это нормально, всё равно носимый расчётом боекомплект именно эти три магазина и составляют. А вот к перспективному станковому пулемёту требования совсем другие и ствол надо менять. К тому же, познакомившись с немецкими МГ, в ГАУ и техническую скорострельность захотели поднять. Требования противоречивые, но найдётся у меня обходная дорожка, чтобы к успеху придти, минуя все препятствия.

Если "воздушник" может позволить себе 150 выстрелов, а надо 300, как у "Максима", то… То "воздушников" должно быть два! Вернее, у пулемёта должно быть два ствола. Если в ГАУ хотят техническую скорострельность в 800 выстрелов в минуту, как у МГ, а не 600 как у большинства наших пулемётов, то двуствольная схема разложит их как 400 и 400. Значит, либо стволы можно сделать легче, либо поднять практическую скорострельность свыше 200 выстрелов на ствол. Получается, что можно допустить отстрел двух 250-патронных лент без смены стволов. И, конечно же, грело меня знание, что в середине-конце 20-го века в КБ Грязева и Шипунова создавались двуствольные автоматические пушки в габаритах и массе одноствольных систем.

Высокая скорострельность, как у авиапушек, мне была совсем не нужна, а предполагаемые 2Х400 выстрелов позволяли применить автоматику с длинным ходом стволов. Фактически я задумал реализовать автоматизированную спаренную схему ружья РМБ-93 "Рысь", которое всегда нравилось мне лёгкостью, простотой и оригинальностью конструкции. Но всё надо было выполнить, так, чтобы оружие было пригодно для массового производства, использовав штамповку и сварку по максимуму. Главным силовым элементом оружия служил неподвижный затвор обоих стволов, выполненный в виде массивной штампованной стальной пластины расположенной поперёк тела пулемёта. В ней выполнялись сверления под бойки, толкатели взвода боевых пружин УСМ, расположенного за пластиной, в полностью герметичном отдельном корпусе, и неподвижные фиксаторы клина, удерживающего ствол во время выстрела. К поперечной пластине крепилась центральная продольная рельса-направляющая, вдоль которой двигались стволы. Выглядело это примерно так, как будто два РМБ положили на бок, оставив один общий магазин. Роль цевья РМБ в пулемёте исполняли две рамы, имевшие относительно стволов короткий ход, для привода механизма отпирания и запирания. К этим рамам крепились рукоятки ручного перезаряжания и поршни газовых двигателей. А газоотводные отверстия и трубки были, разумеется, расположены на самих стволах с поворотом на 90 градусов относительно трубок по оси выстрела. В рабочем положении поршень левого ствола, расположенный над рельсой-направляющей, был вставлен в газоотводную трубку правого и наоборот, с поправкой на зеркальное нижнее размещение. Жёсткой связи между стволами не предусматривалось, но на направляющей рельсе было закреплено коромысло, благодаря которому стволы взаимодействовали при ходе взад-вперёд.