Алексей Борисов - Смоленское направление. Кн. 3

— Да уж, приехали. Ваше Преосвященство, никто в мире, не заинтересован в том, чтобы Русь укреплялась. Я просто предложил свой вариант помощи. Решать вам. В сундуке серебра на сто гривен. Это десятина с моих земель.

Монеты вновь оказались под крышкой сундучка, Иннокентий запер его на ключ и мы отправились спать. Если уж Ермоген не понимает, какие выгоды ему были предоставлены, стараясь взять под контроль монетное производство и получать свой "Schlagschatz"*, то, что говорить об остальных?

("Schlagschatz" (сокровище, добытое от чеканки), которым обозначали чистую прибыль производителя, полученную от реализации монетной регалии. Доля чистого дохода от чеканки монет по отношению к общему тиражу монет была очень различной. В Нюрнберге, например, она в 1385 г. составила 1,45 %, на средневековом монетном дворе в Вене — 5 %. Ермоген, естественно не хочет упускать возможность получить дополнительный доход для церкви).

Утро следующего дня ушло на подбор очков для епископа. Ещё вечером, я заметил, что Ермоген сильно щурился, когда рассматривал мелкие детали. Сначала я предложил ему посмотреть через увеличительное стекло на ползущую гусеницу, а затем, рассказал об очках. Обрадовавшись, что зрение вновь позволило читать, священник заявил:

— Я тут поразмыслил немного и пришёл к выводу, что Евстафию по силам взять под контроль монетное производство. Место для мастерской я ему выделю на Подоле. Пусть приступает к работе и нанимает мастеров по своему усмотрению. Но церковное серебро, он переделает в монеты бесплатно.

— Согласится ли Евстафий? Насколько я знаю, у него прекрасно отстроенное подземелье, места дам предостаточно. Зачем строить отдельное здание?

Ермоген посмотрел на меня особым, как смотрят на юродливого, с капелькой сожаления взглядом и развёл руками.

— Алексий, я понял бы, если твой вопрос задал инок или служка. Но от тебя…, не ожидал. Власть с её князьями переменчива, лишь только церковь вечна. То, что выставлено на показ, не всегда есть суть. Мелочь будут клепать на Подоле, а всё серьёзное — в надёжно укрытом месте.

— Ваше Преосвященство, извините, отстал от времени. Как-то об этом не подумал. Зато теперь, я знаю, куда надо везти золото, если всё будет удачно.

— Вот таким, ты мне больше нравишься. А то, нёс вчера всякую чепуху, Баруха в дело захотел взять.

Теперь мне стало понятно, почему Ермоген настаивал на производстве под своим контролем. Дело было даже не в новых технологиях и попытке насытить монетой княжество. Священника устраивало существующее положение дел. Епископ просчитал наперёд возможные варианты с золотом и даже придумал, как его использовать с пользой для дела. Что касалось изменчивости власти, с её приходящими и уходящими князьями, то и тут, он был прав. Вещи, которые ускользают от взгляда обывателя, лицо, наделённое властью, видит очень отчётливо.

Ермоген уезжал в Смоленск, везя за собой четыре подводы с будущим монетным цехом. И как часто бывает, второстепенное, оставленное про запас или на всякий случай — становится основным. Современные нумизматы часто спорят о безмонетном периоде в истории нашего Отечества. Отчего на протяжении почти двухсот лет, Русь отказалась от чеканки? Думаю, что именно из-за самостийных князей, не видевших дальше своего носа. Количество денариев и дирхемов, попадавших в их княжества за счёт торговли с соседними странами, их вполне удовлетворяло, а внутренний рынок, тем временем перешёл практически на весовую систему счёта. Это сейчас понятно, что вливание инвестиций оживляет экономику, а тогда, речи о каких-либо существенных проектах практически не велось. И вот, настал момент, когда импорт настолько превысил экспорт, что вместо притока монет, начался их отток. Что в это время делали князья, обязанные заботиться о своём народе? Ровным счётом ничего. Есть серебряные слитки — ими и пользуйтесь. То, что эти гривны у соседей стоили гораздо меньше их эквивалента в монете, князей-отцов ничуточки не волновало. В итоге, монеты вовсе исчезли из оборота. Их прятали, откладывали на 'чёрный день', как потом денежные знаки звёздно-полосатой державы, а сырьевая экономика катилась тем временем в тартарары. Это и обсудили мы с Ермогеном перед его отъездом. Епископ отнёсся к моим словам с пониманием, выдавив из себя с трудом давшуюся ему фразу:

— Пока нет единой Руси, придётся подражать схизматикам, иначе мы дадим лишний повод.

Слабы мы ещё, очень слабы. Вот будет у Смоленска десять тысяч закованных в броню всадников, тогда и начеканим своих монет, а пока, ограничимся 'белками', - подумал про себя епископ.

Через день после разговора с Ермогеном, в крепость у камня примчался Евстафий. Купец прибыл не один, а с тремя отроками, как позже выяснилось, отправленными Пахомом Ильичом на стажировку в Смоленск. Двое из них были сыновьями Ивана и Ефрема, а третий — знакомый мне корел Валит.

— Надо учить молодых, от стариков сейчас проку не будет. Времена меняются. — Сообщил Евстафий, представляя мне молодцов, выстроившихся по росту.

Мальчики были одеты на ливонский манер. Синие застиранные котты, доходившие практически до колен, с рукавами на завязках, чуть не вызвали у меня смех. Дело в том, что на груди, с левой стороны, красной нитью были вышиты имена отроков, видимо, специально для меня. На ногах стажёров карбатины с обмотками, а ремни с жёлтыми бляхами, помимо кошельков несли длинные ножи в деревянных, обшитых чёрной кожей ножнах. Через плечо, у каждого отрока была перекинута сумка, судя по пухлости, предназначенная для экстренной эвакуации, когда в неё запихивают всё, что попадётся под руку. Главное объём.

— И чему ты их учишь? — Спросил я у Евстафия.

— Как чему? Известное дело — торговле. А сейчас, вот, так сказать, в духе нового времени, искусству чеканки монет. Помимо этого, они умеют стрелять из арбалета и владеют мечом.

— Ага. — Обратился я к отрокам, — Молодые люди, сейчас идёте к причалу, там дядька Ратибор рыбу удит, скажите, что Лексей прислал, дабы вы воинское мастерство своё показали. А мы с уважаемым Евстафием в теньке отдохнём, да понаблюдаем за вами.

Как только отроки убежали, мы с Евстафием отправились в беседку, где Пин Янг попивал чай, наслаждаясь шумом листвы, растущей рядом берёзы. Китаец после путешествия в Моравию стал всё чаще вспоминать свою родину, постоянно что-то рисовал и старался быть незаметным, медитируя то в беседке, то выходя к обрыву, где река с шумом ополаскивала два валуна.

— Скажи мне, Евстафий, почему ты решил выбрать мальчишек?

— То не я. Ермоген попросил. Сказал привлечь только надёжных людей. А кого мне было выбрать, как не их? К торговле у них душа не лежит, я это чувствую. Гордые слишком. Может, чеканке обучатся?