Иван Оченков - Приключения принца Иоганна Мекленбургского

Едва мы вышли в море, штандарт со шведским крестом был заменен померанским Грифом, благо от дяди Филипа было на то соизволение и соответствующие документы (Правда, только на "Марту"). Путешествие протекало без особых приключений, разве что немного штормило на подходе к Ростоку, но не так чтобы сильно. Через несколько дней моя импровизированная эскадра бросила якорь на рейде старинного ганзейского города. На флагштоке снова был гордый сине-желто-красный мекленбургский штандарт с бычьей головой в герцогской короне. На палубу "Святой Агнессы" ставшей моим флагманом выкатили мнимую пороховую бочку, и моя светлость лично выбил ей дно топором. Высыпавшееся серебро было встречено восторженным ревом моих подчиненных. Потом Манфред вытащил списки, и я от герцогских щедрот отсыпал каждому двойное жалованье за полгода вперед в качестве награды за верную службу и доблесть. Слава тебе господи в Скандинавии и у нас в северной Германии нет обычая целования руки сеньору. Иначе они бы мне всю руку сгрызли. Вместо этого я из второй бочки стоящей рядом наливал каждому чарку датского аквавита также захваченного нами из Кристианополя. Следом я направился на "Марту" и повторил церемонию награждения там. Отдельно награждены были не получавшие жалованья русские. Манфред торжественно зачитал, а Клим не менее торжественно перевел им мой герцогский указ о зачислении на службу и о причитающемся жалованье, каковое и было немедленно выплачено вместе с непременной чаркой. Аттракцион невиданной щедрости (ну да скуповата моя светлость) был затеян неспроста. Этим же вечером мои матросы и солдаты должны отправится во все портовые кабаки и рассказать что вернувшийся, наконец, домой герцог щедр, удачлив и вообще славный малый.

Герцогский штандарт, наконец, привлек к себе внимание на берегу и борту "Марты" подошла шлюпка с портовым комиссаром, узнать какого черта тут происходит. Моя банда была уже изрядно навеселе, и когда я образцово-показательно объяснил чиновнику кто я вообще такой и откуда берутся дети, встретила это действо громким хохотом. Ибо не фиг! Впрочем, чиновнику тоже кое-что перепало, но позже. Отправившись в сопровождении комиссара в город, я посетил ратушу, университет и разумеется церкви. Самый почитаемыми в городе были церковь святой Марии, и святого Петра, где некогда проповедовал местный сторонник Лютера некий Слютер, впоследствии толи отравленный, толи еще как злодейски умерщвлённый папистами. Везде, естественно, пришлось пожертвовать. Ну а куда деваться? В Швеции я не больно ходил по храмам, разве что вместе со всем двором, так что уже иной раз косились. Ну, а тут моя вотчина, надо соответствовать. Росток, кстати, хотя и входит в Ганзу статуса "вольного города" так и не приобрел. Так что он действительно моя собственность как одного из герцогов Мекленбургских. У города, конечно, случаются разногласия со своими правителями и иной раз довольно острые, но в целом все пристойно.

Обошел я и городские укрепления, ну что сказать, давненько тут войны не было. Привыкли люди к безопасности и думают, что так будет всегда. Надо избавлять их от этой вредной иллюзии и чем скорее, тем лучше. Для них же самих. Надо будут заняться несколько позже, а сейчас главное дело.

— Господин бургомистр, боюсь торжественный обед в мою честь надо немножечко отложить! У меня срочные дела в Гюстрове. Скажите, у вас есть лошади?

— Ваша светлость, вы можете воспользоваться моей каретой, она конечно не столь роскошна, как полагается для столь высокородной особы как вы, но вполне удобна.

— Я предпочитаю верхом, тем более Гюстров ведь совсем не далек, не так ли?

— Да ваша светлость, всего около пяти миль.

— Всего? Ах, да немецких миль. Прекрасно мне надо две сотни лошадей под седлом. Для меня и моей… кхм… свиты. Засиделись мои приближенные, все на море, да на море.

— Боюсь такого количества, ваша светлость, в магистратских конюшнях нет.

— А сколько есть? Да не жмитесь, грех это сюзерену жалеть лошадей. К тому же я верну, обещаю.

Какое то количество успели купить Лелик и Болек пока я шлялся по местным достопримечательностям, какое то пожертвовали местные шишки во главе с бургомистром, но тем же вечером отряд в сто двадцать всадников помчался в сторону герцогской резиденции в Гюстровском замке. Я чертовски соскучился по своей родне и хотел им задать несколько щекотливых вопросов. Отряд примерно поровну состоял из моих драбантов и новоявленных русских рейтар. Лошади были, правда, не очень, но к утру мы должны поспеть. Я мало что знал из прежней жизни о Мекленбурге, кроме известной шутки Бисмарка, что если случится конец света, он переедет в Мекленбург там все события запаздывают на сто лет.

Герцогский замок мне понравился, чувствовалось, что у его владельцев есть вкус и деньги. То, что часть этих денег была моя, добавляло решительности. Когда мы подъехали, замковая стража бдительно спала. Ворота были, конечно, закрыты, но у прислуги утро начинается рано и никем не охраняемая вспомогательная калитка была открыта нараспашку. Там как раз что-то привезли. Мои драбанты вежливо, но твердо проследовали к главным воротам и открыли их. Фанфар, когда я прошествовал внутрь замка, не было, но это я успею исправить.

— Кароль расставить караулы! Местную стражу… не будить. Если проснутся, просто не пускайте к оружию, а то мало ли что им со страху придет в голову. Займите кордегардию и вежливо улыбайтесь. Аникита, на тебе внешняя охрана. Твои люди все равно немецкого не знают, так что инструкция простая, всех впускать, никого не выпускать. Клим, ты с Аникитой, будешь переводить если что. И кто-нибудь, да хоть ты Мэнни, узнай чем тут герцогов кормят, а то я готов съесть быка с герба, до того проголодался.

Когда мой кузен и полный тезка Иоганн Альбрехт II проснулся, его удивил непривычный шум в покоях. Без толку позвенев колокольчиком, и так и не дождавшись слуг он в отвратительном настроении вышел, запахнувшись в халат. Пройдя в тронный зал он, оторопев, уставился на удивительную картину. Посреди зала было сдвинуто несколько столов и на принесенных отовсюду стульях и скамейках сидели непонятные вооруженные люди и неторопливо поглощали принесенную им еду и напитки. Прислуживали им его слуги, поглядывавшие на пришельцев с явной опаской.

— Что здесь происходит! — Начал он громогласно, но к концу фразы сбился на дискант.

Я внимательно осмотрел своего двоюродного братца. Больше этот жирный боров никем другим быть не мог. Кроме того в зале висел его парадный портрет, хотя и безбожно льстивший, но передававший внешность достаточно выразительно.

— Доброе утро кузен! А мы тут завтракаем, не возражаете? У вас чудесная телятина, передадите при случае повару мою благодарность. Присоединяйтесь!