Иван Оченков - Приключения принца Иоганна Мекленбургского

Агнешка немного отпрянула от меня и застыла, как изваяние. В ее широко распахнутых глазах подобно брильянтам сверкали слезы, а губы дрожали, но при всем при этом она была прекрасна как никогда.

— Я перепутала вас? Да я скорее умру, чем променяю вас даже на сто каких-то панов Болеславов. Я не знаю никакого Болеслава. В моем сердце только вы и больше нет никого. Вы воздух которым я дышу, вода которую я пью, вами одним я живу. Вы утром посмотрите на меня, и я могу жить весь день в надежде, что удостоюсь вашего взгляда вечером. А если бы вы не вернулись сегодня утром, то видит пресвятая дева, я бы не стала жить!

Медленно я развел ее руки и, оборотившись к баронессе, произнес ледяным тоном:

— Ma dame, отведите вашу подопечную в ее комнату. Она определенно не здорова.

Потом перевел взгляд на воеводу и так же сухо сказал ему.

— Пан Теодор, я теперь занят, но нам необходимо обсудить некоторые вопросы, давайте сделаем это после обеда.

После чего я решительно отправился в сторону своих покоев и лишь выходя, обернулся. Дамы хлопотали подле Агнешки, пан Теодор суетился рядом, хлопая выпученными глазами, и лишь бедняга Болеслав стоял бледный как смерть. На мгновение наши глаза встретились, я хотел его окликнуть, но Болек вздрогнул, будто увидел прокаженного и бросился вон.

Вот что ты будешь делать. Все зло от баб и без них никуда!

Кликнув слуг, я умылся и переоделся. После бессонной ночи надо бы поспать, но последние события выбили сон из головы напрочь. Усевшись в кресло подле растопленного камина, я некоторое время бездумно смотрел на огонь, голова была совершенно пуста. Машинально перебирая руками лежащие на столе вперемежку писчие принадлежности, книги и документы. Наткнувшись на какой-то свиток, я некоторое время недоуменно смотрел на него, пока не понял что это письмо, переданное мне Воловичем от перновского каштеляна. Интересно, когда он успел его написать? Что же пишет мне радный и зацный пан? Хм, похоже, писалась сия эпистола на ходу, строчки не слишком ровны, что для помешанных на каллиграфии нынешних писцов недопустимо. Мой титул, впрочем, написан четко и без сокращений. Это важно, время такое, что ошибка в титуле считается не меньшим оскорблением, чем пощечина. Пощечина что, схватились за шпаги, позвенели, кто-то кого-то заколол и дело с концом. А титул, дело такое, его предки зарабатывали, поливая реками крови своей и чужой, тут спускать никак нельзя. Дальше шло собственно дело. Пан каштелян предлагал мне свободный выход из крепости со всем войском и имуществом (читай награбленным). Подробности беспрепятственного выхода пан Петр Стабровский предлагал обсудить при личной встрече, оставаясь за сим преданным слугой моего королевского высочества и прочая и прочая. Первым побуждением было послать пана каштеляна куда-нибудь далеко и надолго. Не в том он положении был, чтобы делать мне такие предложения, но поразмыслив, я решил не пороть горячку и предварительно собрать офицеров на совет.

Надо сказать, советовался я с соратниками не так чтобы часто. Обычно все важные решения я принимал самостоятельно, а советы если и случались, то по поводу раздела добычи, награждения отличившихся и тому подобного. Собрались мы перед обедом, мы это Гротте, Кароль и Клим с Ван Дейком. Я прочитал им послание поляков и спросил что они думают по этому поводу. Первому следовало высказываться самому младшему, но Болеслава не было и начал Гротте.

— Ваше королевское высочество! Мы находимся под защитой укреплений, у нас есть теплые дома, и довольно припасов. Последняя вылазка, не смотря на неудачу, не произвела на наших солдат неблагоприятного впечатления. Напротив все славят ваш военный гений и удачливость и готовы идти в бой. Ко всему прочему ожидается прибытие подкреплений. Когда полковник Горн приведет свои войска, можно будет перейти в наступление. Так что если у вас нет иных планов, то я полагаю надо остаться в крепости и наблюдать, как поляки в чистом поле морозят свои задницы! — Проговорив все это мой оберст-лейтенант оглушительно захохотал.

Ван Дейк высказался в том же духе, хотя и несколько осторожнее. По его словам, польская осада не будет иметь успеха, если литовский гетман не пришлет им подкреплений и пушек.

— Ходкевич сейчас занят походом на Москву вместе с королем Сигизмундом, — задумчиво проговорил я в ответ. — Вряд ли у него есть сейчас свободные силы на это.

Кароль фон Гершов был как всегда лаконичен: — "как прикажет ваше высочество". Последним высказался Клим.

— Сил у поляков мало, на приступ они не пойдут, а коли пойдут, то кровью умоются. Только на что мы этот поход затеяли? Если Эстляндию брать под руку его христианнейшего величества короля Густава Адольфа это одно, а если просто погулять-пограбить, то совсем иное. Потому я так полагаю, коли воевать Эстляндию дальше, так надо ждать Горна. Только вот человек он, как есть, каверзный и неверный. А ну как не дождёмся? В таком разе, чего-бы и не уйти с честью, взяв добычу? Славы нашей от того не убудет, потерь же куда как меньше.

— Я понял вас господа! — Отвечал я своему импровизированному штабу. — Сделаем так, свяжемся сегодня же с Кондратом, пусть узнает, где Горн с подкреплениями, а до той поры будем вести с паном каштеляном переговоры. Ну, если все всем ясно, то не вижу повода не выпить! Пойдемте, господа отобедаем чем бог послал.

Выходя из кабинета, я наклонился к Каролю и тихонько спросил его:

— Как там Болек?

Тот в ответ неопределенно пожал плечами, "дескать, страдает". Ну, что тут то поделаешь? Любовь, как говорится, зла.

Обычно наши обеды проходили довольно весело. После прибытия дам, украсивших наши будни, даже старый грубиян Гротте стал принаряжаться к обеду и пытался вести светские беседы. Но в этот раз, увы, мы сидели, так как будто кто-то умер. Дамы сидели с постными лицами, пан Теодор и вовсе, будто аршин проглотил. Мои офицеры тоже помалкивали и с небывалой скромностью ковырялись вилками в поданных блюдах. Ко мне, впрочем, это не относилось. Ночная прогулка с перестрелкой возбудили мой аппетит. Выходка панны Агнешки несколько выбила меня из привычной колеи, но к обеду все вернулось на круги своя. Я с удовольствием отведал все блюда, воздал должное немногим уцелевшим винам из погребов пана воеводы, и, утолив голод, находился в самом прекрасном расположении духа.

— Господа, отчего вы не пьете? Вино, право же, недурно! И дамам налейте, а то у них вид кислый да бледный, можно подумать что их не вином, а уксусом поят.

Гротте и Ван Дейк не замедлили согласиться со мной. Лёлик так же наполнил свой кубок, а вот пан Теодор сделал такой вид, будто у него несварение. Баронесса так же отказалась, а вслед за ней и ее подопечные.