Олег Авраменко - Принц Галлии (др. вар.)

— Не плачь, родная, — взмолился он. — Прошу тебя, не плачь. Если ты не хочешь, я не стану принуждать тебя.

— О нет, милый, нет. Ты был прав. Я хочу, чтобы ты остался со мной. Она поднесла его руку к своим губам и поцеловала ее. — Я так хочу тебя…

— Но почему ты плачешь?

— Это я так… от счастья.

— Ты счастлива?

— Безумно! Я уже оставила всякую надежду когда-нибудь свидеться с тобой… Но вот, благодаря Маргарите, мы снова вместе, и ты опять целуешь меня… как и тогда…

— Ты все еще помнишь об этом? — спросил Филипп, нежными прикосновениями губ собирая с ее щек слезы.

— Да, помню. Все до последней мелочи помню. — В глазах Изабеллы заплясали изумрудные огоньки. — Я никогда не забуду ту неделю, что ты провел у нас в Сарагосе.

— Я тоже не забуду…

— Особенно тот последний вечер, когда ты явился ко мне в спальню якобы для того, чтобы попрощаться со мной. И тогда мы чуть не переспали.

Филипп улыбнулся — мечтательно и с некоторым смущением.

— Чуть не считается, Изабелла. — Он крепче обнял ее и прижался лицом к ее груди. — Тогда мы здорово испугались.

— Как? Ты тоже?

— Еще бы! У меня аж поджилки тряслись.

— А мне сказал, что не хочешь лишать меня невинности вне брака.

— Надо же было как-то оправдать свое отступление. Да и скрыть испуг. Вот я и сказал, что первое пришло в голову.

— Подумать только! — томно произнесла Изабелла, запуская пальцы в его золотистую шевелюру. — У тебя — и поджилки тряслись!

— Тогда я был ребенком, — пробормотал Филипп, изнывая от блаженства; ему было невыразимо приятно, когда женщины трепали его волосы. — Я был невинным, неиспорченным ребенком. Лишь через два месяца мне исполнилось тринадцать лет.

— Но выглядел ты на все пятнадцать.

— На четырнадцать. Это ты выглядела младше своих лет, и потому мы казались ровесниками.

— Отец тоже так говорил. Он сказал: это не беда, что я старше тебя на два с половиной года, что с течением времени эта разница сгладится. В конце концов, моя бабка, королева Хуана, была не целых пять лет старше моего деда, Корнелия Юлия, — и ничего, жили в мире и согласии. Отец был уверен, что из нас получилась бы замечательная пара.

— А я думал, что это была твоя идея.

— Это была наша с отцом идея. Когда я сказала ему, что хочу стать твоей женой, то думала, что он лишь посмеется надо мной и уже готовилась закатить истерику. Но отец отнесся к этому очень серьезно. В письме к твоему отцу, предлагая обручить нас, он пообещал сделать меня наследницей престола, если твой отец, в свою очередь, завещает тебе Гасконь. Он пол а…

— Да что ты говоришь?! — перебил ее пораженный услышанным Филипп; он поднял к ней лицо и вопрошающе поглядел ей в глаза. — Неужели так было?

— А разве твой отец ничего тебе не рассказывал?

— Нет. Тогда он вообще со мной не разговаривал, а потом, когда мы помирились… Думаю, он просто побоялся признаться мне в этом. Побоялся моего осуждения… Черт возьми! — Филипп досадливо закусил губу. — А как же твой брат? — после секундного молчания спросил он.

— Педро не будет королем, — ответила Изабелла, качая головой. — Это было ясно уже тогда и тем более ясно теперь.

— Твой отец намерен лишить его наследства?

Изабелла грустно вздохнула.

— Ты же знаешь, что представляет из себя мой брат. Тряпкой он был, тряпкой и остался. Навряд ли он долго удержится на престоле и, надо отдать ему должное, прекрасно понимает это. Педро сам не хочет быть королем; он панически боится власти и ответственности за власть и вполне довольствуется своим графством Теруельским. Отец дал ему последний шанс жениться на кузине Маргарите…

— Это безнадежно, Изабелла, уж поверь мне.

— Я знаю. И скажу тебе по секрету, что сегодня ты поцапался с будущим королем Арагона.

— С Фернандо?! О боже!..

— Только никому ни слова, — предупредила Изабелла. — Об этом не знает даже Мария. Для пущей верности отец решил дождаться, когда Маргарита со всей определенностью назовет имя своего избранника, и лишь тогда он объявит Марию наследницей престола.

— Но Фернандо! — воскликнул Филипп. — Он же отдаст Арагон на растерзание иезуитам.

— Не беспокойся. Мой отец еще не стар и рассчитывает дожить до того времени, когда с иезуитами будет покончено.

— А если…

— Все равно не беспокойся. Мария властная женщина, пожалуй, еще почище Маргариты, и не позволит Фернандо совать свой нос в государственные дела.

— Однако она любит его, — встревожено заметил Филипп. — При всем его скверном характере и дурных наклонностях, Мария просто без ума от него. А любящая женщина зачастую становится рабой любимого ею мужчины.

— Так таки и без ума? — криво усмехнулась Изабелла. — Ее якобы безумная страсть к Фернандо нисколько не помешала ей переспать с тобой — и не единожды, кстати. Мария сама призналась мне в этом.

— Ну и что? С ее стороны это была лишь дань моде.

— Ну, не скажи! Из ее слов я поняла, что представься ей снова такой случай, она без колебаний изменила бы своему БЕЗУМНО ЛЮБИМОМУ мужу с тобой. И между прочим, Мария сама не уверена, от кого у нее дочка — от тебя или Фернандо.

— Я тоже не уверен, — с горечью произнес Филипп. — Как бы мне хотелось знать наверняка… Ах! — спохватился он. — Но почему твой отец не посвятил меня в свои планы? Ведь через год я становился совершеннолетним, и мы могли бы пожениться даже вопреки воле моего отца… Черт! Тогда бы он поломался немного, но в конце концов признал бы меня наследником без этой семилетней волокиты. И сейчас мы бы уже владели всей Галлией и потихоньку прибирали бы к рукам Францию и Бургундию… Как глупо все получилось!

Изабелла опять вздохнула.

— Да, пожалуй, отец сглупил. Он дожидался твоего совершеннолетия, не предпринимая никаких шагов, все ждал, увенчается ли успехом заговор молодых гасконских вельмож, а когда стало известно о твоей женитьбе, об этом мезальянсе…

— Тогда я просто потерял голову от любви, — быстро перебил ее Филипп. — Я проявил обыкновенную человеческую слабость, поддался чувству — что недопустимо в нашем положении. А сопротивление отца и друзей лишь укрепило меня в намерении жениться на Луизе. Другое дело, будь мы с тобой помолвлены, путь даже тайно — тогда бы все сложилось иначе.

— Да, — с грустью согласилась Изабелла. — Тогда бы все сложилось иначе. Особенно для меня… Узнав о твоей женитьбе, отец ужасно разозлился — и больше на себя и на меня, чем на тебя. Он упрекал себя за излишнюю осторожность и благодушие, а меня — за то, что, взрослая девушка, не смогла соблазнить такого сопливого юнца, как ты. — Она нервно хихикнула. Вот так-то. Поначалу отец собирался потребовать от Святого Престола, чтобы твой брак был признан недействительным, затем передумал, плюнул на все и выдал нас с Марией замуж. — Снова вздох. — Он предложил мне выбрать, за кого я хочу пойти — за кузена Фернандо или за этого… брр! — Она содрогнулась.