Олег Авраменко - Принц Галлии (др. вар.)

Паж молча поклонился и уже отошел на несколько шагов, как вдруг ухмыльнулся и сказал:

— Однако и женщина мне приснилась, монсеньор! Губки оближешь.

— Пошел вон, сопляк! — раздраженно гаркнул Филипп. — Оближи сначала молоко со своих губ, а потом уже на женщин облизывайся.

В прихожей его покоев было темно и пусто. Филипп прошел в соседнюю комнату, откуда слышалась унылая болтовня. Там его ожидали Альбре и Бигор; Симон выглядел сонным, Гастон — злым.

— Почти все наши в сборе, — констатировал Филипп. — Но где же Эрнан? Как я понимаю, он главный виновник этого торжества.

— Его светлость велела обливать себя холодной водой, — проворчал в ответ Гастон.

Филипп прислушался: из мыльни доносился плеск воды и довольное рычание баритоном.

— У него отходняк, — хмуро добавил Симон.

Филипп сбросил с себя камзол, плюхнулся в кресло напротив друзей и спросил:

— Так это он привел вас ко мне?

— А кто же еще? — лениво проронил Гастон. — Чертов монах!

— Ты был у Елены Иверо? — сочувственно осведомился Филипп.

— У нее самой.

— Ага! Теперь ясно, почему у тебя такой кислый вид. Стало быть, Эрнан помешал твоим забавам?

— Ну да. Этот евнух с гениталиями, считай, вытащил меня с постели.

(С присущим ему грубоватым изяществом Гастон назвал постелью кресло, стоявшее в двух шагах от дивана, где располагалась Елена. Ему стыдно было признаться друзьям, что за три недели он ни разу не переспал с ней — как, впрочем, и ни с какой-либо другой женщиной.)

— Ну а ты, Симон? Где ты был?

— Я?.. Я ничего… — Глаза его забегали. — Я просто…

— Он просто беседовал с графиней де Монтальбан, — прокомментировал Гастон. — Граф, ее муж и двоюродный дядя, оказался слишком стар, чтобы быть приглашенным в Кастель-Бланко, и графиня скучала без него. Вот Симон и решил чуток поразвлечь ее; ты же знаешь, какой он интересный и остроумный собеседник.

Филипп с серьезной миной кивнул, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.

— Да уж, знаю. Ведь это общеизвестно.

— А ты что делал? — спросил у него Альбре. — Ну-ка, ну-ка! — он взял Филиппа за грудку, притянул его к себе и обнюхал всклоченные волосы; затем толкнул его обратно в кресло. — Ну, и как она?

Филипп покраснел.

— Кто — она?

— Изабелла Арагонская.

— С чего ты вдруг…

— Да полно тебе! — отмахнулся Гастон. — Не изображай оскорбленную невинность. Только что ты валялся в постели с Изабеллой Арагонской, я это по запаху учуял.

— Ах, по запаху? Подумать только! Наша борзая взяла след.

— Твой сарказм неуместен, дружище. Нюх у меня действительно тонкий пусть и не столь тонкий, как у борзой, но и жаловаться на его отсутствие мне не приходится. Давеча я пытался приударить за этой недотрогой…

— И получил от ворот поворот, — злорадно вставил Симон.

— Всяко бывает, — невозмутимо ответил Гастон. — Когда тебя отвергает чужая жена или незамужняя девица, это всего лишь неудача, в этом нет ничего позорного. А вот один наш общий знакомый (из деликатности и не стану называть его по имени), так его порой отшивает его же собственная жена.

Симон понурился, а Филипп захихикал.

— Итак, — между тем продолжал Гастон, — Франция получила от тебя уже вторую пощечину. Сначала ты отвоевал Байонну, а теперь трахнул жену наследника…

— А ну заткнись! — внезапно вскипел Филипп, глаза его гневно засверкали. — Если я еще хоть раз услышу от тебя это слово применительно к женщинам, которых я лю… которые мне нравятся, — то пеняй на себя и не говори, что я не предупреждал.

Гастон обречено вздохнул.

— В таком случае мне придется вообще позабыть это слово. Ведь ты л ю… тебе нравятся все без исключения женщины, которых можно тра… заниматься с ними любовью… А впрочем, нет. Остаются еще молоденькие плебейки; они не шибко заботятся о чистоте своего тела, моются нерегулярно, и, видимо, потому ты к ним равнодушен — не желаешь слизывать с них грязь.

— Фу! — с отвращением произнес Филипп. — Какой ты пошляк!

— Это уж точно, — послышался с противоположного конца комнаты голос Эрнана. Раскрасневшийся от холодного купания и укутанный в широкую белую простыню, он стоял у двери, ведущей в мыльню. — Филипп совершенно прав: как только в жизни появляется что-нибудь светлое и прекрасное, тут же приходит Гастон и все испошлит.

Альбре демонстративно фыркнул:

— Чья бы корова мычала! Кому-кому, но не тебе, монаху чертову, разглагольствовать про светлое и прекрасное.

— Но и не тебе, жеребцу похотливому, — отпарировал Эрнан, вразвалку приближаясь к друзьям. — А ты, Филипп, хорошо устроился, как я погляжу. Такие шикарные покои, не то что у меня. Мне, к твоему сведению, приходится ютиться в одной жалкой комнатушке… Ну, не так, чтобы слишком уж жалкой, но все же это несправедливо.

— Вот станешь гроссмейстером тамплиеров, — заметил Гастон, — тогда и тебя будут принимать наравне с королями. Думаешь, мои апартаменты намного лучше?

— У тебя две комнаты.

— Та же твоя комната, только и того, что разделена надвое тонкой перегородкой…

— И сени у тебя попросторнее. Так или иначе, ты можешь не бояться, что кто-нибудь вломится к тебе и сразу увидит, как ты мочишься в ночную вазу. — Эрнан вздохнул и плюхнулся на диван. — Что ни говори, а граф графу рознь.

— Подчас и виконт графу рознь. — Гастон завистливо покосился на Симона. — Нашего друга поселили вместе с принцами, предоставили ему аж три большие комнаты, не считая передней и мыльни. Небось, Маргарита уже положила на него глаз. Будем надеяться, что вскоре он отквитает Амелине еще пару ветвей на своих рогах…

Тут Филипп не выдержал.

— Хватит! — прикрикнул он. — Прекратите это словоблудие!

В этот же момент из мыльни вышел Филиппов слуга Гоше и почтительно осведомился:

— Вашим светлостям чего-то надо, монсеньоры?

— Нет, Гоше, ничего, — ответил Филипп, — до утра ты свободен, ступай. — А когда слуга с поклоном удалился, он повернулся к Шатофьеру: — Ну, давай, дружище. Что стряслось? Только по существу, без околичностей.

Лицо Эрнана приобрело серьезное выражение.

— Буду говорить по существу, но околичностей, увы, нам не избежать.

Филипп нетерпеливо щелкнул пальцами.

— Ладно, валяй свои околичности. Но покороче, по существу, без всяких вступлений и отступлений.

— Вот и ладушки, — удовлетворенно промурлыкал Эрнан. — Теперь ответь мне на такой вопрос, Филипп: как, по-твоему, охраняется Кастель-Бланко?

— Надежно. Приступом его так просто не возьмешь.

— Ну что ж, согласен. А внутри?

— Тоже хорошо.

— А этот этаж?

— Как государственная тюрьма. В конце концов, здесь находятся апартаменты принцев и принцесс королевской крови.