Олег Авраменко - Принц Галлии (др. вар.)

— Ладно, расскажу. Только воздержись от едких комментариев, Гастон, предупреждаю тебя наперед… Вчера, как вы уже знаете от Эрнана, я провел ночь с Маргаритой. Однако пригласила она меня вовсе не затем.

— А зачем?

— Чтобы излить мне свою душу…

— Да ну! И как же она это делала? Хорошо? Пальчики, наверное, оближешь после такого излияния души.

— Прекрати, Гастон! — рявкнул Эрнан. — Тебя же по-хорошему просят попридержать свой язык. Еще одно слово, и я надаю тебе по лбу. Продолжай, Филипп.

— Поэтому я не стану пересказывать весь наш разговор, а лишь вкратце сообщу то, что имеет отношение к делу. Итак, первое. Маргарита решила выйти замуж за Тибальда Шампанского…

— Искренне ему сочувствую, — вставил Гастон и тут же получил от Шатофьера обещанный щелчок.

— Однако, — продолжал Филипп, — любит-то она своего кузена Иверо.

— Да что ты говоришь! — это уже не сдержался Эрнан; пораженный услышанным, он не обратил никакого внимания на щелчок, который не замедлил возвратить ему Гастон. — Она его любит?

— Ладно, скажем иначе: он ей очень дорог. Но если вы хотите знать мое личное мнение, то после вчерашнего разговора с Маргаритой я убежден, что она в самом деле любит его и страстно желает помириться с ним. Однако он отвергает любые компромиссы; он твердо настаивает на браке, как непременном условии их примирения.

— Ничего не понимаю, — пожал плечами Симон. — Если она любит виконта Иверо, почему тогда выходит за графа Шампанского?

— Я тоже не понимаю, — признался Филипп. — Поступки женщин зачастую не поддаются никакому логическому объяснению. И посему я не уверен, что Рикарда Иверо ждет казнь или тюрьма.

— А что, по-твоему, брачное ложе? — язвительно осведомился Гастон.

— Это не исключено и даже очень может быть. Рикард Иверо не преступник, он сумасшедший. Он просто помешан на Маргарите, и граф Бискайский решил воспользоваться его безумием, чтобы таскать каштаны из огня чужими руками. Вот он и есть настоящий преступник, безжалостный и хладнокровный.

— И ты думаешь, она простит его? Я, конечно, имею в виду виконта Иверо.

— Такой исход дела вполне вероятен. Маргарита женщина парадоксальных решений; узнав обо всем она может без лишних разговоров вцепиться ему в горло, но может и поцепиться ему на шею, до глубины души растроганная столь пылкой и безумной страстью, готовностью скорее убить ее, чем уступить кому-нибудь другому.

— Ты не шутишь?

— Отнюдь. Насколько я понял, Маргарита панически боится потерять Рикарда Иверо, но никогда не рассматривала эту перспективу всерьез; даже попытку самоубийства она восприняла как обычный шантаж с его стороны. Однако в последние дни ее начали мучить дурные предчувствия — как оказалось, не напрасные. И вчерашний разговор со мной она затеяла в подспудной надежде, что я сумею убедить ее пересмотреть свое решение насчет замужества.

— То есть она хотела, чтобы ты уговорил ее выйти за виконта Иверо?

— Угу. Но я не стал этого делать. Напротив, я приложил все усилия к тому, чтобы она не передумала.

— Почему? — спросил Симон.

— Да потому, детка, что меня не устраивает брак Маргариты с Рикардом Иверо; мне ни к чему укрепление королевской власти в Наварре. И коль скоро на то пошло, мне вообще непонятно, зачем она существует, эта Наварра искусственное образование, слепленное из кастильских и галльских земель.

— Следовательно, — отозвался Эрнан, — ты против примирения принцессы с виконтом Иверо?

— Решительно против.

— А раз так, ты должен согласиться, что ей нельзя ничего рассказывать, прежде чем виконт не будет изобличен публично.

После секундных размышлений Филипп утвердительно кивнул:

— Пожалуй, ты прав.

— Значит, ты позволяешь мне действовать по моему усмотрению?

— Э нет, дружище, хватит самодеятельности. С этого момента командовать парадом буду я. Сейчас ты ляжешь в кроватку, пару часиков поспишь (кстати, можешь остаться у меня), а утром сядешь на своего Байярда и, если не будешь мешкать, к полудню доберешься до Памплоны. Я дам тебе верительное письмо — предъявив его, ты будешь немедленно принят королем… Что качаешь головой? Не согласен? Отказываешься повиноваться своему государю?

— Отказываюсь категорически. Ты снова предлагаешь мне стать доносчиком.

— Но какой же это будет донос?!

— Самый обыкновенный донос. И кроме того, — вкрадчиво добавил Эрнан, — уверен ли ты, что король захочет предавать огласке это дело? А не решит ли он замять некоторые его аспекты?

— То есть как?

— Элементарно. Дон Александр весьма благосклонен к виконту Иверо и мечтает женить его на своей дочери. К тому же отец виконта, дон Клавдий, очень могущественный вельможа, дядя императора по жене, и в кастильской Наварре его почитают гораздо больше, чем самого короля…

— Давай покороче, — резко перебил его Филипп. — К чему ты клонишь?

— А не получится ли так, что король, выслушав меня, велит арестовать графа Бискайского и троих его помощников, свалит на них всю вину, а Рикарда Иверо представит героем, втершимся к нему в доверие и расстроившим все его преступные замыслы?

Предварительно он, конечно, шепнет Маргарите: «Либо ты, доченька, выходишь за него замуж, либо я твоему милку буйну головушку отрублю,» — и если она любит его, как ты утверждаешь, то, безусловно, согласится… Ну, отвечай! Не исключен ли такой исход дела?

— Гм. В общем, не исключен. Но маловероятен.

— Однако не исключен? — настаивал Эрнан.

— Да, — вздохнул Филипп, уступая. — Этого исключить нельзя. И что же ты предлагаешь?

— Я предлагаю компромисс.

— Какой компромисс?

— Компромисс между нашими двумя вариантами. Я предлагаю во время завтрашней прогулки незаметно изловить виконта и вытянуть из него признание.

— Вытянуть?

— Вот именно. Постращать пытками…

Филипп помотал головой.

— Об этом и речи быть не может. Королевскую кровь надо уважать. Рикард Иверо — внук императора Римского, правнук короля Наварры; даже дон Александр, его государь, не вправе подвергнуть его пыткам без согласия Судебной Палаты Сената.

— А я и не предлагаю подвергать его пыткам — но лишь постращать. Он ведь слабак и сразу расколется, стоит ему показать клещи для вырывания ногтей. Мы запротоколируем его признание в двух экземплярах, один из которых вручим королю, а другой — верховному судье Сената графу де Сан-Себастьян. Тогда виконту никак не избежать суда; и даже если затем король его помилует, замуж за него Маргарита не выйдет.

— Не выйдет, — эхом повторил Филипп.

— Вот я же и говорю…

— Ты не понял меня, Эрнан. Я сказал: не выйдет, ничего у тебя не выйдет. Потому что я не согласен на эту авантюру.

— И мне это не нравится, — поддержал Филиппа Симон.