Олег Авраменко - Принц Галлии (др. вар.)

— Маргарита! — негодующе воскликнула Бланка. — Прекрати! Ты такую… такую чушь несешь!

— Так-таки и чушь? Поверь, я рада была бы ошибиться…

— И ошибаешься!

— Не спорю. Может быть, в чем-то я ошибаюсь, многое упрощаю. Но, без сомнений, главная твоя беда в том, что ты живешь как монашка.

— А как мне, по-твоему, следует жить?

— Как нормальной женщине.

— То есть, ты предлагаешь мне завести любовника?

— Ну да, вот именно. Найди себе хорошего парня, крути с ним любовь, рожай от него детей наследников Бискайи. Пусть дражайший кузен Александр хоть лопнет от злости, но он даже пикнуть против этого не посмеет, не говоря уж о том, чтобы требовать признания твоих детей незаконнорожденными. Ах, какая это будет жестокая и утонченная месть, подумай только!

— Сударыня, — отозвалась Матильда с осуждением в голосе. — Вы отдаете себе отчет в том, что говорите?

— А?! — Маргарита грозно уставилась на нее. — Опять проповедь?

— Вовсе нет, сударыня, это никакая не проповедь. Я просто хочу предупредить вас, что вы, может быть, по незнанию, совершаете тяжкий грех, подбивая госпожу Бланку на прелюбодеяние.

Маргарита удрученно покачала головой.

— Ну и дура ты, Матильда, в самом деле! Ты ровным счетом ничего не поняла из того, что я сказала. Дитя малое! Неужели ты не видишь, как Бланка страдает? Неужели тебе невдомек, что главная причина ее страданий — неурядицы в личной жизни?

— Я вижу, сударыня, я понимаю, но…

— Ты предлагаешь ей быть верной женой и снова пустить к себе в постель мужа?

При одной мысли об этом Бланка содрогнулась.

— Ну… — Матильда в растерянности захлопала своими длинными ресницами. Прежде все в жизни представлялось ей простым и однозначным. Было зло и добро, черное и белое, грешное и праведное, истинное и ложное — но теперь…

— Кузина, — сказала Бланка, выручая Матильду из затруднения. — Если ты думаешь, что это решит все мои проблемы, то ошибаешься.

— Я так не думаю, — покачала головой Маргарита. — Я знаю, что тебя очень тяготит твое положение при моем дворе. Он, конечно, не столь блестящ, как кастильский…

— Не преуменьшай, кузина, твой двор великолепен. Однако…

— Однако хозяйка в нем я. А при дворе своего отца ты привыкла повелевать, привыкла быть в центре внимания, привыкла к всеобщему поклонению. В Кастилии тебя любили и почитали больше, чем отца, Альфонсо и Нору, не говоря уж о Фернандо, Констанце Орсини и Марии Арагонской. Но тут ничего не попишешь. Это мой двор и моя страна, и даже при всей моей любви к тебе я не потерплю твоих попыток играть здесь первую скрипку. Ты уж прости за прямоту, Бланка…

— Все в порядке, кузина, я не в обиде. Ты совершенно права — это твой двор, и с моей стороны было бы свинством претендовать на роль хозяйки в нем.

— Тем не менее, — заметила Маргарита. — Женясь на тебе, кузен Бискайский рассчитывал, что с твоей помощью он станет королем, и наверняка пообещал твоему отцу сделать тебя хозяйкой всей Наварры.

Тут Бланка гордо вскинула голову. В этот момент она была так прекрасна в своем высокомерии, что наповал сразила четвертого, пассивного участника их разговора (вернее, наблюдателя, о котором мы поговорим чуть позже).

— Кузина! Ты ведь знаешь, что я никогда не позарюсь на то, что не принадлежит мне по праву. Со всей ответственностью могу заверить тебя, что в своих притязаниях на наваррский престол мой муж не получит никакой поддержки ни от меня лично, ни от Альфонсо, ни от Кастилии вообще. Более того, в случае необходимости я сама воспрепятствую свершению его честолюбивых планов, и пока я жива, он будет оставаться лишь графом Бискайским и никем другим. Больно мне нужна твоя маленькая Наварра — после всего, что я упустила в своей жизни.

Последние слова Бланка произнесла с откровенной пренебрежительностью, но горечь, прозвучавшая в ее голосе, помешала Маргарите обидеться.

— Да уж, — согласилась она, — ты многое упустила. Однако я склонна считать, что в случае с кузеном Бискайским ты сама сглупила. Ведь ты у нас такая властная и решительная — что помешало тебе воспротивиться этому браку? К тому времени тебе уже исполнилось шестнадцать лет, ты стала полноправной графиней Нарбоннской, пэром Галлии, и даже отец при всем желании не смог бы лишить тебя этих титулов без согласия галльского короля и Сената. В крайнем случае, ты могла бы бежать в Галлию и попросить покровительства у кузена Робера Третьего. Я уверена, что он не отказался бы помочь невесте своего племянника.

Бланка кивнула.

— Да, кузина, тут ты права. Я сглупила, вернее, смалодушничала. Я проклинаю себя за ту минутную слабость, которая обернулась такой катастрофой. Да простит меня Бог, порой я проклинаю отца за то, что он сделал со мной. Я потеряла все… даже дружбу Филиппа.

— А что, он предлагал тебе бежать с ним?

— Вроде того. Был один план, но я, дура, отказалась… боже, ну и дура я была!

Маргарита внимательно посмотрела ей в глаза.

— Все-таки ты влюблена в него, правда?

Бланка горько усмехнулась.

— Какое теперь это имеет значение? Если я и любила Филиппа, то недостаточно сильно, чтобы воспротивиться воле отца.

Но Маргарита отрицательно покачала головой.

— Твои рассуждения слишком наивны, кузина. Это в романах моего незадачливого поклонника, графа Шампанского, любовь придает людям силы, подвигает на героические поступки, а в реальной жизни сплошь и рядом происходит обратное. Не исключено, что твои нежные чувства к Филиппу Аквитанскому сыграли с тобой злую шутку, и ты…

— Не надо, Маргарита, — перебила ее Бланка, чувствуя, что вот-вот заплачет. — Довольно. К чему эти разговоры? Все равно прошлого не вернешь. Теперь я замужем, а Филипп… Он просит твоей руки.

— И ты, небось, назовешь меня дурой, если я отвергну его предложение?

— Нет, не назову, — ответила Бланка и улыбнулась уже не так грустно, как прежде. — Но можешь не сомневаться, что именно это я о тебе подумаю.

Маргарита зашлась звонким смехом. Вслед за ней позволила себе засмеяться и Матильда.

— Кстати, сударыни, — сказала она, решив, что до сих пор ее участие в разговоре было недостаточно активным. — Вы знаете, что семь лет назад мой братик служил пажом у дона Филиппа-младшего?

— Знаю, — кивнула Маргарита. — Кажется, я знаю про твоего брата все, что знаешь о нем ты.

— Ан нет, сударыня, вы еще не все знаете.

— А чего я не знаю?

— Что он приехал.

— В Памплону?

— Да, сударыня. Легок на помине. Вы даже не представляете, как я рада! Братик вырос, еще похорошел…

— Так где же он?

— Совсем недавно был здесь, вернее, там. — Матильда указала на чуть приоткрытую дверь, ведущую в комнату дежурной фрейлины. — Мы с ним так мило беседовали, но затем поднялся весь этот гвалт, пришли вы…