Олег Авраменко - Принц Галлии (др. вар.)

Такое бессердечное со стороны мужчин решение, несказанно огорчившее дам, впоследствии обернулось большой удачей, чуть ли не даром Провидения, ибо по пути в Памплону поезд гасконцев подвергся нападению…

Это произошло пополудни, милях в десяти от границы Беарна с Наваррой. К счастью, опытный проводник вовремя заподозрил что-то неладное впереди по пути их следования, и гасконцы успели надлежащим образом подготовиться к встрече с возможной опасностью. Однако в первый момент, когда меж деревьями замелькали черно-красные одежды рыцарей-иезуитов, у многих болезненно сжались сердца — если не от страха, то от суеверного ужаса.

Замешательство среди гасконцев, впрочем, длилось недолго и вскоре уступило место предельной собранности. Расстояние между противниками было небольшим, так что после обмена десятком стрел и дротиков, не причинившим ни одной из сторон никакого вреда, герцог, подняв руку с мечом, зычным голосом произнес:

— Вперед, дети мои! — и, пришпорив лошадь, помчался навстречу врагу.

Следом за ним с оружием наизготовку, дружно двинулись все остальные. Иезуиты, которые, видимо, рассчитывали внезапностью нападения внести сумятицу в ряды гасконцев, оказались лишенными этого преимущества и поначалу даже были ошарашены их неожиданной агрессивностью.

Уклонившись от копья своего первого противника, Филипп на ходу полоснул его мечом, да так удачно, что тот не удержался в седле и свалился наземь. Не утруждая себя проверкой, убит он или только ранен (это было делом слуг и оруженосцев), Филипп ворвался в гущу врагов, рубя налево и направо, в обилии сея вокруг себя смерть. Рядом с ним, плечом к плечу, бились Габриель, Симон, Робер Русильонский, еще два Филиппа и два Гийома — Арманьяки и Сарданские.

Общая ситуация складывалась не в пользу гасконцев, однако впадать в отчаяние было еще рановато. Численный перевес иезуитов компенсировался значительным количеством слуг из свиты гасконцев, часть которых вместе с оруженосцами помогала своим господам непосредственно в бою, а остальные, вооруженные луками, арбалетами и дротиками, обстреливали фланги, тем самым не позволяя иезуитам обойти гасконцев с тыла.

Потери обеих сторон пока что были незначительными: по нескольку человек убитыми и не более двух десятков раненными, в числе которых, как ни странно, оказался и Эрнан. Именно в этот день его угораздило нарядиться в тяжелые турнирные доспехи и, вдобавок, облачить в железные латы своего Байярда — молодого перспективного жеребца, которого он решил испытать на выносливость. При первом же столкновении изнуренный конь не устоял на ногах, и вместе с ним на земле очутился его хозяин. К счастью для Эрнана, иезуитов затем оттеснили, и жизни доблестного и незадачливого коннетабля опасность пока не угрожала. Слуги торопливо перенесли его под прикрытие фургона, а несчастный Байярд так и остался лежать на поле боя, закованный в железные латы, тяжесть которых не позволяла ему без посторонней помощи подняться на ноги.

В самом центре линии сражения герцог со свойственными ему спокойствием и хладнокровием мастерски орудовал мечом, отбивая удары иезуитов и метко разя их в ответ. На нем не было ни единой царапины, и своим примером он поддерживал мужество в сердцах воинов, которые, хоть и были в меньшинстве, успешно отражали атаки врага.

На правом фланге, где сражался Филипп, дела обстояли куда лучше. Руководимые им рыцари, главным образом молодежь, неумолимо продвигались вперед, и поверженные иезуиты, кто еще оставался в живых, тут же попадали под кинжалы оруженосцев и слуг, как свиньи под ножи мясников.

Филипп одобрительными возгласами приободрял друзей, а сам с нарастающим беспокойством поглядывал на противоположный фланг, где в виду отсутствия Эрнана, который все еще оставался без сознания, события разворачивались не в пользу Гастона Альбре и Робера де Бигор. Филипп не сомневался в победе, он был не вправе хотя бы на мгновение допустить обратное — но вот какую цену им придется заплатить за нее? Пока еще держится левый фланг, гасконцы находятся в более выгодном положении, и потерь среди них значительно меньше, однако у Гастона и графа де Бигор слишком мало рыцарей — еле-еле, каким-то чудом им удается сдерживать натиск иезуитов. Вот-вот, и… Нет! В последний момент иезуиты вынуждены ослабить давление на левом фланге и перебросить часть рыцарей на правый, где особенно опустошительно хозяйничает гасконская молодежь во главе с Филиппом. На какое-то время равновесие восстановлено — но надолго ли?..

За первым рядом нападавших Филипп заметил всадника в блестящих доспехах в шлеме, увенчанном пучком разноцветных перьев. Судя по роскошной одежде и властным жестам, которыми он сопровождал свои приказы, это был предводитель отряда.

— Эй, Габриель, Робер, Симон! — окликнул Филипп друзей, которые бились рядом. — А ну доберемся до того петуха!

С их помощью Филипп пробился к «петуху», как он окрестил предводителя, и пока друзья оттесняли иезуитов, налетел на него с занесенным мечом.

— Защищайтесь, сударь! Полно вам прятаться за спинами подчиненных!

«Петух» молча принял его вызов, и между ними завязалась жестокая схватка. На сей раз Филипп встретил достойного противника.

Иезуиты попытались было вновь сомкнуться и окружить нескольких смельчаков, но поздно спохватились — в образовавшуюся брешь уже ринулись гасконцы и предводитель нападавших оказался отрезанным от остальных своих рыцарей.

Ряды иезуитов дрогнули, однако Филипп понимал, что даже гибель «петуха» не остановит дальнейшего кровопролития. С болью в сердце он думал о том, что, возможно, кому-то из близких ему людей суждено будет пасть в этом бою; особенно он беспокоился за отца и Гастона. Ожесточенно сражаясь с «петухом», Филипп мысленно взывал к небесам, моля их не допустить победы ценой жизней его друзей и родственников.

И небеса как будто прислушались к его страстным мольбам. Внезапно за спинами иезуитов из-за ближайшего холма выплеснулся на прогалину стремительный поток белых плащей, блестящих лат, разномастных лошадей, сияющих на солнце лезвий обнаженных мечей и полощущихся на ветру штандартов ордена Храма Сионского, что в глазах радостно потрясенных гасконцев выглядело неоспоримым доказательство безграничной милости Господней. Громко, зычно раздался боевой клич: «Боссеан!» — и неожиданное появление тамплиеров поставило крест на всех планах иезуитов. Зажатые с обеих сторон превосходящими силами противников, они были обречены на неизбежное поражение. Исход поединка был предрешен.

Воспользовавшись замешательством «петуха», Филипп плашмя огрел его мечом по голове, измяв роскошный плюмаж, затем корпусом и руками вытолкнул очумевшего иезуита из седла.