Анатолий Дроздов - Рыцари плащаницы

— Кто б рассказывал! — ухмыльнулся Козма.

Гуго тем временем уничтожил все, что перед ним лежало, запил все это полной кружкой вина и сел, преданно глядя на Козму и его друга.

— Каким ветром тебя занесло в Палестину? — спросил его Иоаким на лингва-франка.

— Кюре сказал: здесь хорошо, сытно, защищая Святую Землю, можно грехи искупить. Как свои, так и родных.

— Много грехов накопили?

Гуго смутился.

— Мать родила меня без мужа. Потом она вышла замуж, но меня все равно дразнили ублюдком. Кюре причастие давал самому последнему, отчим бил…

— От такой жизни сбежишь! — согласился Иоаким. — Как насчет сытости?

— О! — заулыбался Гуго. — Барон кормил хорошо: давал мясо каждый день, хлеба — сколько съешь! Одежду выдали новую, крепкие сапоги, оружие. Хорошо было!

— Легко сделать человека счастливым, когда ему мало надо! — вздохнул Иоаким. — Это не нам, позаброшенным…

— Думаешь, нас ищут? — спросил Козма по-русски.

— Наверняка.

— Уверен?

— Маргарита позаботится… Вспомни прошлый раз. Она кого хошь достанет и построит.

— Опять нас угораздило вляпаться!

— Планида такая! — заключил Иоаким, закидывая руки на затылок и поудобнее устраиваясь на траве. — Зато интересно.

— Тебе нравится?

— Не скучно. Будь моя воля, каждого нашего специалиста по средневековью посылал бы на стажировку. Чтоб камушки потаскал под присмотром сарацина, хлебушек черствый пожевал… Потом на коне зад сбил, не мылся неделями, спал на голой земле не раздеваясь, да еще кровушки человечьей понюхал. Чтоб знал, что студентам рассказывать! Теоретики…

— Наши знают, что мы живы?

— Там же Дуня…

— Ты ей по сотовому звонил?

— Ей не нужно, — хмыкнул Иоаким. — Вспомни, как она меня по роже хлещет. Ведьма! Что не предпринимал, чтоб не догадалась! Душ приму, щеткой с одежды волосы посторонние стряхну, прихожу весь чистенький — ни помады, ни духов на теле. А она с порога — по физиономии! За что? Ты, говорит, был с блондинкой: высокой, пухленькой, родинка у нее на левой ягодице… Черт бы вас побрал, колдунов! Как перед телекамерой…

— А не бегать по бабам пробовал?

— Даже обет давал… Но Дуня беременная, лицо пятнах и живот до колен… Я ее, конечно, люблю… Но тут компашка на работе, эта блондинка задком покрутила… Я живой…

— Ульянка маленькая…

— Говорил: не буди отцовство! До сих пор привыкнуть не могу… Крохотное, розовое, орет… Меня к ней не допускают. Маман растопырилась над колыбелью, так что непонятно, кто на самом деле родил: она или Дуня. Дождалась внучки! Папаша рядом. Он даже пить бросил: мать сказала, что не допустит к Ульянке нетрезвого! Я там — третий сбоку. Выжили папочку!

— Ты и рад!

— Брось, Кузя! — сердито сказал Иоаким, поднимаясь. — Все будет путем. Доберемся до замка Роджера, потом до порта. Расспросим моряков, где такой маяк имеется, заплатим — нас и довезут к пещерке. Ничего страшного! Зато дома такого не будет! — он повел рукой, показывая на воинов, разбиравших после обеды луки. — Это тебе не турниры с ряжеными рыцарями! Видел! Хлещут друг дружку тупыми мечами с усердием зависящим от количества выпитого пива! Здесь настоящее! И луки, и стрелы, и кровь, и смерть… Ни за какие деньги не купишь. Лови момент!

— Легко тебе жить! — вздохнул Козма, вставая…

После обеда Роджер, расспросив первую пятерку самых метких стрелков, назначил четверых из них десятниками и поручил им следить за исполнением правил стрельбы. То ли это, то ли еда с вином помогли, но спустя недолгое время еще с десяток воинов всадили свои стрелы в снопы без промаха. У остальных не ладилось. Вздохнув, Роджер велел считать пять попаданий из десяти. С этим справились почти все. Только двое безнадежно продолжали пускать стрелы мимо. По всему было видно, что одежда и кони им не светят. Закончившие испытание воины, переодевшись, восседали на траве и скалили зубы, посмеиваясь над товарищами. Мучения неудачников прекратил Роджер, велев им сдать луки. Вмешался Иоаким. Подойдя к одному из мазил, высокому и широкоплечему, он велел ему раскинуть руки в стороны, приложил свои, измеряя длину, затем спросил неудачника как его звать. Тот радостно ответил:

— Бруно!

— Беру себе! — сказал Иоаким Роджеру. — Парень умеет и копьем, и кистенем. Сгодится!

Роджер только плечами пожал.

Последний неудачник, юный, красивый, со жгуче-черными длинными волосами и большими карими глазами затравленно смотрел на товарищей и рыцарей.

— Он остается здесь? — спросил внимательно следивший за испытанием грек-бальи и кровожадно облизал губы.

— Этот охмурил твою дочку? — с любопытством спросил Иоаким.

Бальи не ответил, но по его лицу было видно, что Иоаким угадал.

— Господин! — упал на колени перед Роджером не прошедший испытания стрелок. — У нас с ней любовь. Я просил его, — он указал на бальи, — отдать Марию за меня, но он не хочет!

— Нашелся жених! — хмыкнул грек.

— Он молод, красив, здоров, — сказал Роджер. — Чем плох?

— Нищий! Даже одежды хорошей нет! К венцу не в чем идти!

— А если я дам ему коня и одежду? — спросил Роджер.

Бальи задумался. Было видно, что он колеблется.

— Это подарок жениху от меня!

Иоаким поднял рукав и снял с запястья золотой браслет.

Бальи согласно кивнул.

Брюнет кинулся целовать руки Роджеру и Иоакиму. Затем побежал наверх за конем и одеждой.

— Щедрая у тебя душа! — сказал Козма Иоакиму.

— Жаль стало парня, — ответил он. — Отодрали бы его здесь, как сидорову козу. За любовь бить нельзя! Пойдем!

Новообретенные оруженосцы, Гуго и Бруно, послушно двинулись следом за друзьями. У порога небольшого домика, сложенного из грубо отесанных каменных блоков, Козма с Иоакимом оставили их держать лошадей, а сами вошли внутрь.

…Ги спал, вытянувшись на застеленном домашним покрывалом ложе. Козма омыл руки в чаше, поднесенной Стеллой (в селении она вновь переоделась в женское платье), вытер их тряпицей, подошел и потрогал лоб юноши. От прикосновения холодной ладони, Ги пробудился и попытался сесть. Козма легко придавил его обратно к постели.

— Жар есть, но небольшой, — удовлетворенно сказал Козма. — Сейчас посмотрим руку.

Он размотал повязку на культе, осмотрел рану. Удовлетворенно кивнул. Стелла поднесла ему другую чашу, с уксусом, Козма смочил в нем тряпицу и обтер обрубок. Затем забинтовал его снова.

— Он сегодня оправлялся? — спросил Стеллу.

Та кивнула.

— А где горшок?

— Вынесла.

— Зря. Как там было? Не жидко?

— Как обычно.

— Пахло как?

— Тоже как обычно.

— Это хорошо, — довольно заключил Козма и подмигнул Ги: — Через неделю-другую заживет совсем, будешь здоров!

Ги не ответил. Закрыл глаза.

— Что это он? — спросил Иоаким у Стеллы.