Ольга Елисеева - Российская империя 2.0 (сборник)

Что нам оставалось? Уходить строго на юг, в глубь территории Ли. Возможно, нам удастся выскочить из ловушки раньше, чем она начнет захлопываться. Но даже если мы не попадемся, легкой жизни ждать не приходится, потому что строго на юг простирается драг-домен самого Ли. Примерно дней на восемь пешего ходу. Дальше – почти непроходимая страна, принадлежащая индонезийскому князьцу, по нашей классификации мирному, хотя и чуть-чуть людоеду… Там у него даже пустынька есть, и, говорят, монахов наших за семь лет каким-то чудом не изглодали. Ма-аленькая пустынька с роскошным именем Крестовоздвиженская… Только не дай бог промахнуться, иначе вместо пустыньки мы окажемся в лапах у самого Те Рина.

Расклад выходил собачий: восемь суток бегать от облавы на голодный желудок, спать под дождиком, не делать лишнего шага в сторону. И тогда, если повезет, мы не умрем. Разумеется, я не стал всем этим огорчать Мякинцева. С него достаточно самого главного.

– Господин сержант, за мной бего-ом марш!

Первый день мы уходили от охотников чисто. На второй дождь полил как из ведра, и Мякинцев мой заперхал. Кроме того, кажется, ему повредили ребро, так что дышал он, преодолевая боль, а засыпал с трудом. Но и на второй день мы шли неплохо. Лишь вечером я стал замечать тревожные признаки слишком близкого присутствия облавы.

Мне оставалось отыскать место для привала, и я нашел отличное место, а потом замаскировал его на совесть. Очень надеялся, что до утра неожиданностей не будет. Напрасно.

Меня разбудил треск сучка. Полная темень. Продрав глаза, я с минуту прислушивался. Потом сомнений не осталось: нас обложили со всех сторон и подбираются не торопясь. Сдаваться мне не хотелось. Нет. Не получат они меня.

К тому времени я устал до такой степени, что смерть уже не вызывала острой эмоции страха. Чувства притупились. Я демонстративно щелкнул затвором. Пусть слышат! Пусть сами боятся меня. Сейчас я разбужу Мякинцева и… и… как ему все это объяснить, когда он уже крепко уверовал в свое спасение? В тот момент огорчение сержанта казалось мне самой большой неприятностью на свете…

Неожиданно лес наполнился дымом, густой трескотней выстрелов, вспышками и звуками взрывов. Сначала я ничего не понял. Потом узнал знакомую тактику: в джунглях работал имперский МООН, прибывший сюда ради нас, грешных.

– Что это? Что это, господин лейтенант? – пробудился Мякинцев.

– Ш-ш-ш… Лежи тихо. Не шевелись.

– Кто стреляет… господин лейтенант? Наши?

– Просто поверь мне, ляг тихонько, руками-ногами не двигай. Просто поверь мне.

И он поверил, как ребенок.

Не только для него, но и для меня, задубелого, МООН работал чересчур быстро. В нынешнем своем состоянии я бы просто не поспел за слаженными действиями осназовцев. А потому лучше было не мешать им, не соваться под шальную пулю.

Бой продлился недолго. Нас, еще до конца не прочухавших собственную удачу, окружили рослые дяди. Я знал каждую деталь их снаряжения, мне пристало стоять среди них, я должен был спасать у черта из пасти простых и непутевых погранцов…

Командир осназовцев похлопал меня по плечу и представился:

– Полковник Астахов. Как вы тут без нас?

– Да вот, пасьянс по очереди раскладываем…

Добродушный хохот был мне ответом. Тогда я, в свою очередь, спросил:

– А вы-то как же? Поперек международного права?

Астахов сделался серьезен:

– Все законы мира стоят меньше, чем жизнь одного русского солдата.

Я поднялся с земли и отдал ему честь. Полковник протянул мне руку. Секундой позже и Мякинцев пожал ее.

Командир МООН’а прищурился оценивающе и задал вопрос:

– Вам удалось в течение двух суток водить за нос серьезных людей… не хотите ли поработать у меня, лейтенант? Уверен, вам у нас понравится.

– Уверены?

– Рыбак рыбака видит издалека.

– Что, много офицерских вакансий?

Боюсь, он неверно истолковал мою улыбку.

– Много.

– И вы не знаете, будут ли они заняты через три месяца, полгода, год?

– Мне ясновидящие по штату не положены.

– Что ж, господин полковник, если год спустя их все еще не займут, то через год с хвостиком вы можете на меня рассчитывать…

Сухой сезон 2118 года. Планета Терра-6, наместничество Российской империи. Сергей Вязьмитинов, 24 года.

Я сижу в одних трусах перед тяжелым нарком, подключенным к биону. У нарка на лбу написан последний срок, и ленте жизни осталось отмотать до финишной отметки пару-тройку недель. Судя по запаху, парень заживо гниет. Но он все еще жив и способен работать, если вовремя пускать по его венам правильную дурь. И вот я, офицер, христианин, вбитый в свою Церковь, как гвоздь в дерево, аж по самую шляпку, протягиваю ему стакан с самым крышеразборным веществом во вселенной и говорю:

– Хочешь расширить горизонты сознания?

За несколько недель до того.

Первый раз я увидел ее в санбате на окраине города Покровец – столицы наместничества. Туда на лечение принимали только пограничников, только тех, кто служил на заставах, только тех, кого доставили в тяжелом или крайне тяжелом состоянии. Самым большим тут было отделение реанимации. Вторым по размеру – хирургическое.

Аврал в Покровецком санбате считался нормой жизни. Семь лет назад в двух сотнях километров к северу построили второй санбат точно такого же назначения. Сразу после этого здесь, говорят, появились выходные. Просуществовали они ровно пять лет, и вот уже два года, как о них и помину нет. Говорят, в двух сотнях километров к югу строят еще один санбат точно такого же назначения…

Мы все, офицеры 26-й погранзаставы на Земле Барятинского, по очереди ездили к майору Сманову Максиму Андреевичу, когда он оклемался от ран, начал разговаривать и по-человечески есть, а не питаться через трубочку. Во время диверсии веселые ребята из команды нарколорда Ли Дэ Вана в майоре проделали две огромные дыры навылет, и всей мощи армейской медицины едва хватило, чтобы сохранить ему жизнь. Максима Андреевича до ужаса медленно вытаскивали с того света. Кажется, он и сам оттуда не торопился. Может быть, устал…

И мы летали к нему, развлекали анекдотами, докладывали обстановку. Дреев, назначенный замещать майора, угощал его индырским маслом с орехами – фирменным блюдом его супруги. Поручик Роговский доставил Сманову сулатонгских пачат – деликатес, конечно, вот только никак не разберусь, насекомые это или фрукты. Берешь, натурально, свежую пачату в руки, держишь ее двумя пальцами перед глазами, а она то сгибается, то разгибается… Я привез командиру пирог из кабанины, сочиненный супругою гарнизонного батюшки. Врачи не велели давать ему столь тяжелую пищу, но я все-таки скормил ему кусок втихую.