Валерий Большаков - Позывной: «Варяг». Спасти Севастополь!

Вон он, подпрыгивает рядом с «дедом Сашей». А вот прадеда рядом нет – погиб «Жила».

Жилин грустно улыбнулся. Саньке он помогал всегда. Еще зимой 42-го заглянул к своей молодой… жене, продуктов привез, отрезов материи, мыла… Дескать, однополчане помочь желают.

Так и подружился. Заглядывал. Помогал. Гостил.

Сашка, безотцовщина, скучал без него, радовался, когда приходил «дед Паша». Жилин повел Сашку в первый класс, помогал в институт поступить, мирил с женой… И так все эти годы – устраивал жизнь детей и внуков, а свою собственную забросил.

С Лидой они расписались под новый, 1946 год. Тогда его как раз выписали из госпиталя. Ходил он с палочкой, прихрамывая, и правая рука висела на повязке. Ну, ничего. Живой, и ладно.

Три года они прожили с Лидочкой, ни разу не поссорившись.

А потом… Говорят, боги завистливы и не позволяют человеческому счастью длиться слишком долго.

Жену его убили бандеровцы-недобитки. Он тогда гонял этих немецких холуев по лесам и долам Западной Украины – как раз когда те неспокойные места перешли в разряд областей РСФСР.

После похорон… Вот ведь штука какая – до сих пор сердце щемит. Сколько лет прошло, а Лида в памяти как живая. Навсегда молодая и красивая…

Пару лет Жилин потратил на то, чтобы добить «бандерлогов». Извел, но…

Короче, больше он не женился, холостяковал. Не получилось у него наладить свою жизнь. Хотя…

Разве Сашка или Пашка – не его житие? Житие мое…

Самое трудное заключалось в том, чтобы не выдать себя, не признаться, кто он есть на самом деле. Как такое скажешь? Хотелось порой, просто до отчаяния, а нельзя. Стоит ли пугать родных людей, вызывать жалость к сумасшедшему старику, свихнувшемуся на почве одиночества?

– На площадь выходят бойцы 1-й гвардейской Сицилийской дивизии, – прогремели торжественные слова диктора, заглушая звуки оркестра.

Бравые ребята старательно печатали шаг, резко выворачивая головы к стоявшим на трибуне. Ах, как идут…

На громадном панно, почти до шпилей скрывавшем Исторический музей, было крупно написано: «70-летие Победы», ниже – «1944–2014», а еще ниже, георгиевскими ленточками, выводилась славная дата: «5 Мая».

Тут толстенький, кругленький старичок, чей пиджак, увешанный орденами и медалями, не застегивался на объемистом чреве, всплеснул руками:

– Батюшки! Товарищ главный маршал авиации?!

– Здорово, Дядя Миша, – улыбнулся Жилин. – Ну, ты и рюкзачок отъел!

– Хорошего человека должно быть много! – хохотнул Ерохин.

– Чего-то я давненько Долгушина не видал. Не пересекался с ним?

Лицо полковника в отставке дрогнуло.

– Помер Сергей Федорович…

– Ах ты…

Дядя Миша расчувствовался, слезу пустил.

– Не сдавай, Мишка… – Жилин приобнял Ерохина.

Дядя Миша всхлипнул.

– Что ж ты хочешь? – вздохнул Иван. – Возраст… Все мы старые развалины, в долгожители не годимся…

– Вызываю Варяга!

Иван обернулся. На него смотрел костлявый старикан, парадный китель на котором висел как на вешалке.

– Егор! Здорово!

Ветераны с улыбками переглядывались. Не каждый год удавалось вот так вот встретиться, словом перекинуться, а тем более посидеть, предаваясь «старческим воспоминаниям».

– Ну, что, старичье? – ухмыльнулся Жилин. – Я прописан все там же, так что заваливайте вечерком. Посидим, поокаем…

– Эт-можно!

– А помните, как мы их в Италии! – зажмурился Ерохин. – Рим помнишь? А Париж? Я тогда вокруг Эйфелевой башни кругаля заделал на «горбатом»!

– Не знаю, – хмыкнул Челышев, – мы в италиях не бывали, мы все больше по лос-анджелесам!

Иван с улыбкой слушал милую перепалку старинных друзей.

– Ну, ладно, до вечера!

– Давай…

Пожимая руки знакомым, звякая орденами, Жилин прошел к «своим». Пашка, увидав его, радостно закричал:

– Деда-а!

У Ивана Федоровича даже сердце защемило.

Он улыбнулся, помахал правнуку рукой и двинулся навстречу Пашке.

– Дед, я тебя поздравляю! – завопил правнук.

– Спасибо, – ответил прадед и приобнял Пашку.

– Дед, а мы будем с тобой играть сегодня?

– «Уорлд оф варплэйнс»? – улыбнулся Жилин.

– Ага! Я скачал сегодня из Мировой Сети. Там как раз про бои в 41-м, ну, которые в Белоруссии. Круто! Дед, а ты же там тоже был?

– Был, Пашка.

– Круто… А расскажешь?

– Обязательно. А вы что, в школе не учили разве?

– Сравнил! В школе! Ты ж там воевал, а не сочинял параграфы!

Иван положил руку на худое плечо подростка. Сложилась связь времен…

– С Днем Победы, товарищи! – разнеслось над Красной площадью.

Сёва – тронное имя императора Хирохито.

Пу И – верховный правитель Великой Маньчжурской империи.

Но не в нашей реальности, к сожалению. После Победы нам пришлось догонять Запад по части реактивной авиации. Перегнали помаленьку…

В нашей реальности пилот «МиГ-9» пользовался обычным парашютом.

В нашей реальности на 1-м Дальневосточном фронте воевала 9-я воздушная армия.

«И-97» – советское обозначение японского истребителя «Накадзима Ки-27».

В нашей реальности командующим фронтом был Мерецков. 2-м Дальневосточным командовал генерал армии Пуркаев.

ВПУ – вспомогательный пункт управления боевыми действиями авиации.

«ГМ-1» – первоначальное название вертолета «Ми-1». В нашей реальности был выпущен в конце 40-х годов.

При написании главы были использованы воспоминания Н. Барякина.

То есть штаба армии.

Наиболее грубые японские ругательства.

Пистолет-пулемет Судаева.

Использованы воспоминания генерала А.П. Белобородова.

Почти 63 километра в час.

Титул японского императора.

Так переводится слово «хунхуз».

В 1884 году такое название получили прибалтийские губернии – Эстляндская, Лифляндская и Курляндская.

Так переводится «Shooting Star».

Так переводится с китайского название «Гонконг» (кантонский диалект).

ВПР – высота принятия решения. Самолет на этой высоте еще может уйти на второй круг.

Так в 30-х называли холодильники – электроледниками. Или – рефрижераторами.

Home Fleet – букв. «Домашний флот».

Hellcat – букв. «адский кот». Однако верный перевод – «ведьма».

Сакаи Сабуро считался четвертым по числу побед японским асом.

Катану смазывали маслом гвоздики и камелии.