Александр Мазин - Богатырь

Пока думал, услыхал: прет кто-то сквозь чащу. Напролом, как сердитый тур.

И вот же… Великан из сна! Выехал на поляну, огляделся, плечами повел и наземь спрыгнул. Вздрогнул священный дуб, да так, что Илья в край окна вцепился, чтоб на ноге устоять. Увидал, как ушли в землю ноги великана. По край сапога ушли. Но тому, видать, привычно. Вытянул ноги из земли, расстегнул суму седельную, в которой домашний ларь без труда поместился бы, и достал оттуда… женщину. Не великаншу, нормальную. Во что одета, не разглядеть. И хороша ль собой – тоже.

Достали припасы. Женщина великана кормить принялась. Он сидел, она стояла. Головы – рядом.

А вот брони великан не снял, даже булаву не отстегнул от пояса. Видать, опасался чего-то.

Черный провал его рта посреди кудлатой бороды – как зев пещеры. Куски размером с кулак Ильи брал целиком.

Что ели – не видно, однако насытился великан быстро. Расседлал коня-громадину, положил седло под голову и заснул, брони не снявши.

А женщина…

Илья отпрянул от окна. Поздно!

– Эй ты, на дубе!

Подбежала вприпрыжку, глянула снизу. Красавица. Одежка на ней белая-белая, легкая. Такую бабы надевают, когда ночью по весне в поле колобродить идут.

– Слезай-ка ко мне, молодец!

– Зачем? – поинтересовался Илья.

Неизвестно почему, но здесь, в дубе, он чувствовал себя в безопасности, а вот внизу…

– Любить тебя буду, вот зачем!

Хороша, однако. Илья сглотнул. Но пока держался. Понимал: выманивает его.

– Не могу, – сказал. – Нога у меня сухая, не ходит. Хошь меня – я не против. Только ты сюда поднимайся.

– Я к тебе не могу, – возразила красавица. – Мне к тебе хода нет. Спускайся, молодец! Не то пожалеешь?

– Да ну? – усмехнулся Илья. – Что будет?

– Мужа разбужу. Скажу: ссильничать меня хотел.

– Мужа, значит? Не велик ли муж для тебя?

– А это уж не твое дело, как он для меня. Важно, что для тебя он велик довольно. Вынет из дупла, как белку, да в кулаке размозжит!

Илья засмеялся. Уже понял, что сон.

– Спускайся, молодец! – взмолилась женщина. – Возьми меня хоть как! Истомилась я без ласки!

– Сказал же: нога у меня сухая. Не могу.

– И что ты врешь! – возмутилась красавица. – Годная у тебя нога. Самый раз через Кромку перешаг…

Оборвала речь. Даже ладошку к губам прижала. Проболталась.

– Через Кромку, значит? – Илья не испугался. Чего тут бояться? Пестун его Рёрех за Кромку ходил и назад возвращался, пока сам не решил, что пришел его срок. И батя тож.

– Ладно, – бросил он вниз. – Иду я.

Не соврала баба. Только перебросил Илья мертвую ногу через порог – тут же ожила нога. Потолстела, силой налилась, и снаружи Илья уже ступил на нее твердо. Знал: не подведет.

Заждалась красавица. Едва вышел Илья на лунный свет, на поляну, заросшую серебристым клевером, тотчас из платья своего вывернулась, засияла кожей белой в свете волчьего солнышка, но полюбоваться статью своей не дала. Бросилась одежду с Ильи срывать. Хотя той одежды – всего-ничего. Рубаха да порты…

Сгреб ее Илья… И едва не выпустил. Холодна! Будто бабу снежную обнял.

Не дала оттолкнуть. Вцепилась, вспрыгнула на руки, обняла-обвила ногами:

– Согрей меня, молодец! Зажги жаром своим! Поделись силушкой живой! А уж я тебе отплачу-отблагодарю, как никого не дарила!

Илья затрясся от омерзения. Любиться с мертвой лягушкой!..

– Да пошла ты в болото, кикимора! – рявкнул он, отрывая от себя нежить. – Пусть тебя черт в аду дерет!

– Ай-ай-ай! – заверещала красавица-ледышка. Отбежала на несколько шагов и вдруг опрокинулась на спину, раскинув руки-ноги:

– На помощь! Муж мой! Помоги! Спаси! А-а-а-а!..

Илья растерялся. Лишь на пару секунд. Но этого достало, чтоб великан проснулся, воздвигся над землей, шагнул вперед, вставши меж Ильей и коварной лягушкой.

Большим казался богатырь из дупла, вблизи же – огромным. Илья ему макушкой и до зерцала не достал бы. Глядел сверху…

Так на крысу глядят. С брезгливой усмешкой.

Илья рассердился. Никто не смеет так глядеть на него! Убить – да. Если сильнее. Сила врага никогда не останавливала Илью. Даже когда у него было только одно имя, Годун. Усомниться в его чести и храбрости? Глядеть на воина, на княжьего гридня как на холопа, нагадившего в покоях.

Илья сам не понял, как в левой руке у него оказался щит, а меч прыгнул в десницу.

Великан удивился… Крыса оказалась – с зубками.

Опять не сказал ничего, только хмыкнул и булаву с пояса снял. Не меч, чьи ножны – чуть не в рост человека, а булаву. Мол, для крысы и малого оружия хватит. Хорошо, камнем не запустил…

Ударил великан легонько, без замаха… А вот тебе!

Илья от булавы увернулся и ответил – прямым в ляжку…

И едва не потерял меч. Еле удержал, потому что быстр оказался великан на диво. Сбил удар булавой и на той же дуге, небрежно и легко достал Илью. И увернуться Илья не успел. Только щит подставить.

Затрещал щит жалобно. Илья чудом удержал удар. Но удержал всё же. И даже с места не сдвинулся – будто сам в землю врос. И точно. Врос. Глянул вниз, а ноги на полпяди в землю ушли.

А ноги великана – на полсапога.

Снова упала булава. На сей раз Илья сумел пустить вскользь – и даже рубануть по вражьей деснице. Лязгнула сталь клинка о железо наруча…

Хмыкнул великан. Но уже по-другому. Вроде как одобрительно. И ударил двойным. Крест-накрест. От одного Илья ушел уклоном, второй опять пришлось принять на щит. Затрещало так, что Илья решил – всё. Пропал щит.

И удивился, глянув. Потому что и щит был целехонек, и рука, что интересно, не болела. А ведь от такого удара и вовсе онеметь могла.

И еще на полпяди погрузился в землю Илья. А великан и вовсе на локоть ушел. По колено. И наконец-то за меч взялся. Причем – шуйцей. Тут только Илья заметил, что меч у громадины не слева, а справа. Леворукий, выходит, великан-то.

Илья засмеялся. Страха не было, хотя понимал: рубанет такой – и сразу напополам и щит, и Илья. Страха не было, а было весело, и жизнь кипела внутри, поднимаясь по здоровым ногам, наполняя нестерпимой силой грудь и плечи…

– Ну давай! Бей! – азартно выкрикнул Илья.

И, не дожидаясь, рубанул справа, финтом от пояса снизу – в подмышку. Великан качнулся назад (клинок Ильи пропел, не достав), потом вперед – и огромный меч без хитростей упал на Илью сверху. Как раз тем ударом, какого он ждал. Таким ударом не то что воина со щитом – коня напополам разрубить можно.

Лязгнуло знатно. Удар пришелся по умбону, но до руки Ильи не достал. Илья, чудом, не иначе, но удержал и щит, и вражий удар. И ударил сверху, наискось, целя меж шеей и плечом.

Великан не успел отбить. Ушел телом влево, и меч Ильи угодил не в голую шею непомерной толщины, а в широкий наплечник. Звук такой, словно в било вечевое ударили. У Ильи на миг уши заложило, но это пустяки. Он откинулся назад, пропуская перед собой круглую голову булавы, и рубанул длинно, из-за спины, с оттягом, будто не мечом, а саблей.