Ингмар Миваки - Тот, кто не спит

– Вот это да, – улыбнулась Симона. – Даже не верится!

– Я знала его раньше. Он заходил за книгами. Но видела его не только в городе, но и там, в горах.

Ника задумчиво посмотрела в пространство поверх головы смотревшей на нее снизу вверх Симоны и снова на подругу.

– Идем.

Взяв за руку Симону, Ника потянула ее в сторону лестницы, и они спустились вниз.

– Я сейчас вернусь, – сказала Ника, остановившись возле книжной стойки.

– Постой, – остановила ее Симона. – Принеси, пожалуйста, воду. Я не успела кое-что сделать перед отъездом.

– И потому ты здесь, и ты открыта для меня. Как раз собиралась за водой, – сказала Ника, после чего повернула вертящееся кресло с сидящей в нем подругой лицом к центральному проходу между книжными стеллажами.

– Ники, как ты считаешь, лицо часто отражает то, что есть на самом деле? – оглянулась Симона на подругу.

Та молча улыбнулась и отрицательно покачала головой.

– Но большинство людей верят тому, что видят. Ему казалось, что я печальна, тогда как я была сосредоточена на каком-то важном деле. Если же я была весела и беспечна, он видел несерьезность и даже глупость.

– Ему было удобно видеть так, ведь он боялся, – сказала Ника.

– Чего боялся? Разве может быть страх там, где есть любовь? Те годы, что мы провели вместе, привели меня к знанию: любить самой важнее, чем быть любимой. Я хотела ощутить настоящий вкус жизни, почувствовать свободу. Это спасало меня всякий раз, когда в отношениях появлялась натянутость и даже некоторое отчуждение, а это неизбежно, как неизбежны разбитые коленки у ребенка, который учится ходить, а научившись, прыгает и скачет. Я не хотела быть привязанной и зависимой.

– Любить самому и ничего не ждать взамен – большой труд, – заметила Ника серьезно. – Надо много сил и энергии. На это мало, кто способен. Все хотят быть любимыми. И для этого используют любые средства.

– Собираюсь найти его, Ники. Во что бы то ни стало найти. У меня есть силы и энергия. Благодаря тебе, – прикоснулась Симона к руке подруги, после чего замолчала и стала смотреть на изогнутые тени книжных шкафов.

Сквозь двойное, ослепительной чистоты стекло с улицы в помещение магазина проникал голубой свет, мягко освещающий проход между стеллажами на всем его протяжении от входа до кресла Симоны в глубине комнаты. Когда Ника вернулась с большим кувшином воды, Симона, зачарованная голубым свечением, продолжала сидеть неподвижно.

– Нет, Сим, благодаря Свидетелю, – возразила Ника.

– Кто это, Свидетель?

– Мы будущие. Ставку я сделала, не зная о своих новых способностях, пришедших с твоим диском.

– Он живет впроголодь. Вернуться не может. Так что полечу, – смахнула слезинку Симона. – А ты давай, воду лей, не жалей. – Шмыгнув носом, Симона рассмеялась.

Чисто и мистически красиво пропев правильные слова, Ника щедро пролила на золотистые волосы подруги всю без остатка воду из керамического кувшина. Ручейки побежали по лицу на вязаное платье, и то стало темнее голубого сияния. Вода устремились вниз по глянцевой поверхности кожаного сиденья и дальше, на пол, по дорожке света в сторону двери.

– Вот и все, – сказала Симона, глядя на бегущие ручейки. – Теперь и я вышла на волну в поле их досягаемости.

– Каждый выходит по-своему, – отозвалась Ника, стоявшая позади кресла. Она поставила кувшин на стойку и повесила на шею Симоны цепочку с серебряным крестом.

– Теперь ты полноценная хозяйка драйва, – добавила она.

– А это тебе, – сказала Симона и подарила Нике золотую розу мастера Григориоса Фебоса.

Попрощавшись с подругой, оставшейся стоять неподвижно в голубом свете, Симона исчезла так же молниеносно, как и возникла в комнате Ники часом раньше. Открыв глаза, Симона обнаружила себя сидящей у окна с видом на парк в собственной квартире. На столе перед ней простирался маленький игрушечный городок. Из газона торчали красные розы на проволочном кусте.

– Ответь мне, Люка, – прошептала она, глядя на маленьких человечков игрушечного городка. – Много раз я приходила к колодцу, но каждый раз в нем не было воды, но теперь я нашла ее.

Пестрая толпа, состоящая из торговцев, проводников, предлагавших свои услуги, альпинистов, туристов и местных покупателей возникла в комнате прямо перед Симоной. Картина была объемной и совершенно реальной. Диск в руках, покоившихся на коленях, не понадобился. Таферат возник перед ней по первому желанию.

На обочине пыльной дороги, ведущей к базару, стоял Люка – бледный, со впалыми щеками под резко очерченными скулами. Из-под темного пальто виднелось монашеское платье. На голове Люки был разноцветный вязаный шлем. У Симоны сжалось сердце. Моргнув, она увидела новую картину: дорогу в горах и подвесной мост. Гора разверзлась, образовав проход. У входа в гору рос лавровый куст, а внутри горы было маленькое озерцо света. Симона снова моргнула и тогда увидела изъеденный ржавчиной автобус. Водитель с пушистыми черными усами привез людей на железнодорожную станцию. Над входом в здание вокзала горела неоновая вывеска «Фэрос». Увидев ее, Симона ахнула, и в тот же момент пикнул телефон. Пришедшее СМС-сообщение оказалось без обратного адреса и гласило следующее: «Ты никак к мужу собралась? В неизвестный город, которого даже нет на карте?»

– Алекс! – обрадовалась Симона и громко расхохоталась. – Ну, ты и врун! Телефон он выбросил, как же! – воскликнула она.

«Я его для тебя оставил. Специально», – мгновение спустя, последовал СМС-ответ.

– Ты что же, мои мысли читаешь? – поинтересовалась Симона, озираясь по сторонам.

«Да, – снова пикнул телефон. – Я тебя и раньше слышал, а ты меня нет. К сожалению».

– Почему же ты мне раньше не написал?

«Занят был. Все в порядке. Жив».

– Очень рада.

«Ты потрясающе вежливая, но я только что снова прочел твои мысли. Ты выругалась нецензурно».

– Ах, прости, я ведь по-дружески. Но где ты?

– Ну, хорошо. Явился я, чтобы сообщить тебе, что ты женщина, а Люка мужчина, – торжественно сообщилАлекс.

– Неужели? Спасибо, что напомнил, – все еще растерянно озираясь по сторонам, отозвалась Симона. Выключив телефон, она положила его рядом с игрушечным городком на столе.

– Не стоит благодарностей. Чтобы соединиться с Люкой, тебе придется выйти за пределы привычного восприятия. У него больше нет такого восприятия, как у тебя, хотя он все еще видит, слышит и не лишен обоняния. Люка живет в другой системе координат.

– Что же мне делать?

– Твое оружие – милосердие, им и пользуйся, но оно должно идти из самой глубины сердца, быть истинным.

– Не осознанным, что ли?

– А разве ты пришла бы к нему без лишений?

– Выходит, осознанным.

– Осознанным до степени неосознанности. Самая глубина твоего нутра должна трансформироваться. Рассеивайся в безоговорочном, беспримесном, нелицемерном милосердии здесь и сейчас, чтобы однажды проснуться в новом, уравновешенном, хорошо сбалансированном мире. Как это сделал я, – скромно добавил Алекс.