Ингмар Миваки - Тот, кто не спит

Ничего не ответив, Симона набрала полные легкие воздуха, зажмурилась и нырнула в темную синюю бездну. Открыв глаза, увидела озеро внутри горы и снова без оглядки нырнула в него. Она плыла, не видя пути и слыша непрерывное потрескивание в ушах, а когда осмелилась открыть глаза, то с удивлением обнаружила, что не плывет, а летит. Люди внизу шагали вверх ногами.

– Алекс? Это же мир, каким ты хотел его видеть! Каждый из микроскопических человечков считает себя центром Вселенной. Внутри каждого из них сияет ярко-голубой свет, – сказала Симона.

Тысячи звезд вспыхивали внизу. Не дожидаясь ответа доктора Старкина, Симона сделала кувырок и стремительно полетела носом вперед – прямо на землю Таферата. Нырнув в воздушную воронку, она ощутила легкое колебание снаружи. Потом она увидела, как Люка вышел из горы и стал говорить с ней, стоящей напротив него возле куста лавра у входа в пещеру. Он увлек ее за собой, и они легли. Симона крепко зажмурилась и снова открыла глаза. Она продолжала лететь. На этот раз она видела, как Люка стоял на табурете за воротами городского базара и вещал в рупор. Люди жалели его и давали кто деньги, кто продукты. Вокруг Люки собралась кучка зевак. И вот он надел ее бирюзовые туфли с вырезанными задниками и стал взбираться в гору.

Симона стрелой ринулась вниз, пролетев сквозь узкое дуло воронки. Достигнув земли, медленно перевернулась головой вверх и встала перед Люкой на ноги так мягко, словно кто-то невидимый бережно поставил ее на землю. Вдохнув полной грудью свежий горный воздух, она потянулась и закатилась звонким смехом. Люка раскрыл ей навстречу объятия. Припав к груди мужа, Симона втянула в себя запахи талой воды, пряных трав, влажной шерстяной ткани и осеннего солнца. Отстранившись, заглянула в его глаза и сказала весело и непринужденно, будто они и не расставались вовсе:

– Я только что видела, как все ходят вверх ногами.

Симона посмотрела вниз, на носки высоких ботинок вишневого цвета, и потопала ими, убедившись, что твердо стоит на земле. Люка смотрел на жену, и она обретала все более плотные формы, пока, наконец, не стала в его глазах прежней Симоной.

– Откуда ты взялась здесь, крещеная воздухом и водой? – спросил он, с улыбкой глядя на ее серебряный крест на груди.

– Небо выдавило меня – ответила она, отстранившись. – Просочилась.

– Ну, тогда я вышел из горы, – сказал он, скосив глаза на переносицу, и Симона закатилась звонким смехом.

День был таким прекрасным, каким не был еще ни разу в ее жизни! Они стояли на площадке у входа в пещеру. Где-то поблизости был слышен шум водопада. Осеннее солнце было теплым и не обжигающим.

– Идем, – сказал он, взяв ее за руку, и повлек за собой в пещеру.

– Нет, – возразила Симона и резким движением высвободила руку. Лицо ее резко посерьезнело. На мгновение гипнотический взгляд глаз цвета стали показался ей жестким. Он снова приблизился и, уверенным движением взяв Симону за узкие запястья, положил ее руки себе на плечи. Гора, затаившись, перестала гудеть. В наступившей тишине Симона сосредоточенно всматривалась в лицо мужа. Все вокруг снова обрело в ее глазах красные оттенки.

– Вот ты какой, – строго заметила Симона.

– Белый свет, – тихо отозвался Люка, неотрывно глядя в ее глаза.

– Как ты можешь видеть белый свет, сидя в пещере? – поинтересовалась Симона.

– Я здесь оказался по этой причине.

– Ты попал в пещеру, потому что увидел белый свет? – удивилась Симона.

– Это случилось в городе. Безо всякой видимой, как мне тогда казалось, причины. А было это той самой ночью, когда перед глазами моими стало светло как днем.

После сего признания Люка снял пальто и бросил его под куст лавра.

– Раз не хочешь зайти внутрь, давай присядем здесь, – предложил он.

Симона согласилась, и они расположились под кустом лавра.

– Шапка снега на вершинах, – указал он на вершины вдали.

– Что в ней особенного? – пожала плечами Симона. – Шапка как шапка.

– До недавнего времени ее не было. Будет много чистой воды, – мечтательно улыбнулся Люка. – Послушай, Симона, мир так прекрасен, что…

– Что ты решил уйти, – оборвала Симона. Резкими, порывистыми движениями она принялась затягивать шнурки на ботинках.

– Я жив. Мы вместе, – констатировал Люка.

– Нам в городе приходится ежедневно пробиваться сквозь горы неверно истолкованных посланий, а ты тут в своей горе сидишь, отдыхаешь, – сердито проворчала Симона, продолжая шнуровать ботинки.

– Я не отдыхаю, Симона. Я даже не сплю.

– Как, и ты? – с интересом посмотрела на мужа Симона.

Лицо Люки выражало полную безмятежность.

– Да ты герой, я вижу. Пошел на добровольную жертву, – саркастически заметила жена, вернувшись к старой обиде.

– Истинно так, – ответил Люка совершенно серьезно.

Симона всматривалась в грустные глаза мужа, безмятежное и одновременно героическое лицо со впалыми щеками, на волевой подбородок с бородкой клином. Затем она перевела взгляд на старую, полинявшую робу. Сердце ее снова наполнилось состраданием. Смутившись, она отвела взгляд.

– Диски, что ты мне прислал, откуда они? – с полными слез глазами спросила она, глядя в сторону лаврового куста.

– Взял на время в другом мире. Том самом, доступ в который получил благодаря обнаруженному белому свету. Взамен должен часть времени работать на их волне.

Симона усмехнулась и покачала головой.

– Вот что, Люка, – начала она, сдержав слезы, но Люка перебил, взяв ее за подбородок и повернув ее лицо к себе:

– Прошу тебя, Симона, выслушай меня, прежде чем решать, остаться ли тебе со мной или покинуть Таферат. Посмотри на меня. И Симона посмотрела.

– Нам предстоит увидеть новый мир. Жить в нем.

– Что ты говоришь? Да у тебя температура, – приложив ладонь ко лбу Люки, сказала Симона. – Ты нездоров!

Люка отпустил подбородок жены, вздохнул и посмотрел в небо, красноречивым взглядом напоминая Симоне, откуда она только что явилась.

– Ну, хорошо, – сдалась она. – Говори. Раз уж я здесь, послушаю.

– Я больше не подвластен влиянию больной системы, а потому могу принять деятельное участие в изменении нашего испорченного, постоянно воюющего мира.

– Я знаю. Ты – первопроходец. Никто еще не возвращался оттуда.

– На самом деле не совсем так, Симона. В том же теле не возвращался, если быть точнее.

– Как же тебе это удалось?

– Из-за дисков и тебя. Диски – мой пропуск сюда. Но я могу быть здесь и вне тела, если пожелаю, правда, с некоторыми ограничениями в пространстве.

– Поскольку взял диски.

– Да.

– Миры поддерживают связь посредством символов?

– Они не могут выйти к нам, но могут посылать нам символы. Таковы правила, таково устройство Вселенной, состоящей из множества миров. Они не могут разговаривать с нами иначе, как через преломляющее зеркало. Об этом знали наши далекие предки, но это знание у нас отняли.