Александр Плетнёв - Эпохи холст заиндевелый - мазком багровой кисти…

Престин, направляясь к строениям пароходного общества, чуть задержался, завернув на телеграф. Там он, достав маленькую шпаргалку, отбил короткую телеграмму на ни о чём не говорящий адресат в Санкт-Петербурге. Опять же, за условной подписью.

Вице-адмирал Дубасов, давая это поручение, был весьма сосредоточен — быстро написав пару слов телеграммы, подумав, добавил к тексту "и более чем", пробормотав:

— Может это сподвигнет поспешать?

Потом скривившись, зачеркал:

— А вдруг не правильно расценят…? Не буду отходить от оговоренного….

И невесело подмигнув Престину, хмыкнул:

— Конспирация!

Ответ по телеграфу вице-адмирал принял уже в Архангельске.

Прочитав, отменил билеты на поезд до Петербурга, известив губернатора, что остаётся. Попросил выделить кабинет…, например, в здании Губернских присутственных мест, желательно, где меньше будет праздного люда. Организовать, кстати, охрану силами полиции, потому как имеет с собой секретные документы.

Разместился Дубасов в дальнем крыле административного корпуса, засиживаясь целыми днями до вечера, порой носа не выказывая наружу.

Надо сказать, что в вечно пустом коридоре "случайно" стали прохаживаться чиновники различного класса "со всем почтением и засвидетельствованием", пока приставленный к кабинету и лично к адмиралу грозный унтер-городовой, со всей грубостью и значимостью своего положения, не нагнал этот явный подхалимаж.

Приглашения на званые вечера столичный гость вежливо игнорировал, и даже не был замечен в ресторациях, предпочитая столоваться у четы Бюнтинг, благо дом губернатора стоял рядом со зданиями губернской администрации.

Приватно с Николай Георгиевичем они побеседовали лишь спустя сутки, после небольших хлопот по размещению и обустройству.

К тому времени жандармский ротмистр успел доложиться о шпионских делах и Дубасов сделал для себя правильные выводы — откуда "ветер дует". Поэтому совсем не удивился, что Бюнтинг уже осведомлён о скором приезде государя — предупредили.

"Вот уж действительно ничего нельзя утаить от чиновничьей братии".

Тем не менее, разумная и практическая составляющая в этом предупреждении была.

Хотя бы из-за узкоколейки от Вологды до Исакогорки, которую обязательно следовало проинспектировать соответствующими железнодорожными службами. А так же подготовить, привести в гарантированный порядок. А как иначе, если САМ едет!

Адмирал вспомнил своё нудное путешествие: сначала в первом классе, затем пришлось пересаживаться. Именно на этом небольшом отрезке пути (судя по карте) поезд тянулся целых 38 часов из-за длительных остановок для осмотра железнодорожного полотна и насыпи.

"В разумении и дабы не привлекать излишнего внимания, государю вообще не было никакой нужды сюда ехать, — рассуждал адмирал, — знаю я — Витте настоял. Не люблю его, но здесь он в корень зрит — медлить нельзя. Вот где царский окрик необходим на излишне неторопливых чинуш и бюрократов. Иначе не пошевелятся.

Тем паче, полностью скрыть интерес к Северу не удалось бы ни в коем случае".

Дубасов непроизвольно усмехнулся в усы:

"Витте хоть и зрит в корень, но и выслужиться хочет. Знал бы он…. Пришельцы так перед ним и не открылись. Изобретатели-американцы, не более. Чем-то он им там во взгляде из будущего не угодил. Не доверяют.

Но….

Но насколько царский двор — проходной двор! Радует, что хоть об истинном происхождении великана-ледокола враги-союзники не ведают. Иначе англичане парой шпионов и двумя нанятыми шхунами не ограничились — пригнали бы флот.

А с другой стороны, кто в здравом уме поверит в путешественников из будущего? Пока напрямую не обскажешь, да носом не ткнёшь. Коломейцев вон, всё ахал, да охал: "какие американцы (пусть и русских корней) умельцы, дескать, нам сиволапым ни вжисть такое не построить". До поры, пока….

И журнальный лист, что ротмистр изъял у шпионов где "2007 год"…, мало ли — опечатка"!

Так или иначе, краткий отчёт в Петербург, где было указано о неприкрытом интересе иностранцев, был отослан.

Был получен и ответ, под общей чертой: "принять меры" с определёнными указаниями и предписаниями.

Дубасову, находящемуся на месте, многое виделось иначе. Встретившись с начальником особого Беломорского отдела пограничной стражи полковником Бруннеманом, и обсудив с ним общие моменты, вице-адмирал по собственной инициативе решил внести в планы некоторые коррективы, "хотя бы для перестраховки".

К приезду царя подготовились со всем надлежащим рвением. Каменный вокзал станции Исакогорка был великолепно убран, вплоть до развешенных живых цветов, сиял огнями. На перроне Высокого гостя встречали официальные начальствующие лица, фронтом выстроилась полицейская городская дружина.

За их спинами колыхалась публика других сословий: степенно и верноподданечески надували щёки господа, раскрасневшиеся дамы, несмотря на свежий ветер, волнительно махали веерами, народ попроще, кто вяло, кто истово крестился, готовясь к поклонам и одновременно вытягиваясь на цыпочки — разглядеть получше. А уж вокруг них носились мальчишки, увиливая от подзатыльников, первыми оглашено заорав: "еду-у-уть!".

Его Императорское Величество чинно и торжественно сошли по ступенькам вагона, несколько суетно высыпала свита, распределяясь в порядок по чину и значимости.

Среди прочих, Дубасов, к своей досаде, увидел вице-адмирала Рожественского и, улучив минуту, когда Николай II заглотит первую порцию приветствий и славословий, сунулся вперёд со своими бумагами, присовокупив к ним докладную записку жандармского ротмистра.

Романов читать не стал, велев кратко озвучить суть. И хмурился, услышав о шпионских страстях, многозначительно переглядывался со стоящим рядом флигель-адъютантом.

Однако внимания уделил немного, лишь коротко переговорив о чём-то с руководителем секретной службы императорской охраны, генерал-лейтенантом от жандармерии Ширинкиным Евгением Никифоровичем.

К тому времени объявили погрузку на губернаторский пароход "Муром" и паромные суда. Людское скопление сдвинулось, прибывшие из столицы и встречающие потянулось на посадку.

Короткое путешествие через Северную Двину царственная особа со свитой провели на верхней палубе, отвечая на приветствия с многочисленных мелких водных средств, сопровождавших царский пароход.

А Архангельск уже трезвонил всеми колоколами.

На Соборной пристани всё торжество встречи повторилось, но уже при полном собрании жителей города и при бо #769; льшем ликовании.

Накануне пристань красочно оформили флагами на мачтах. При начале спуска, у Соборной улицы была обустроена большая арка, украшенная гирляндами, щитами с вензелями, гербами и прочей императорской атрибутикой.