Александр Плетнёв - Эпохи холст заиндевелый - мазком багровой кисти…

Сидели под домашним арестом в Санкт-Петербурге (впрочем, другой жизни они пока и не знали) пришельцы — эмиссары притаившегося во льдах корабля из будущего. Хотя не столь угрюмо всё было: пусть и под охраной, Гладков посещал немногочисленные лаборатории и производства, встречался с самим стариком-Менделеевым и ещё пока наивным радио-Поповым.

А сержант-морпех выезжал, так сказать, в поля, удивляя казачков-пластунов и некоторых пехотных полковников (что ж поделать — большие генералы витали в других сферах).

А метнуться всевидящим оком туда, на Дальний восток — там отбили очередной штурм на подступах к Волчьим горам защитники Порт-Артура, умыв и умывшись кровью.

Генерал Куропаткин, скрепя сердце, бросил на отражение очередного отчаянного самурайского наступления, в контратаку, крупные силы и был неожиданно удивлён результатом, немедленно кинувшись строчить рапорт-телеграмму о победе.

По правде сказать, победа была так себе… локальная.

Заметил ли чересчур осторожный генерал, что просто… почти дословно выполнял кричащий приказ их столицы.

В своей каюте на "Микасе" мрачный адмирал Того, получив о "друзей"-англичан подтверждение, что русские послали корабли в северные широты, склонился над картой с циркулем, уже прикидывая как организовать дозор вспомогательными судами и где на непредвиденный случай в узостях расставить минные банки. Честно говоря, немного не веря, но… "эти северные варвары на многое способны".

А думки-гляделки снова поползли на макушку матушки-Земли (что ж поделать, коль полжизни отмотал в этих местах).

Белое безбрежье дышало своей загадочной жизнью, не меньше проминаясь и вспухая поступью приливов, вылизываясь тёплыми течениями Гольфстрима. Треща, ломаясь, дрейфуя, влекомое ветрами и силой Кориолиса, открывая полыньи и чистые участки воды…, так нужные им в этом важном переходе".

Голос помощника уронил с небесных сфер на землю, не сразу неся понимание, о чём он вообще….

— Зря только Новикова-Прибоя на фрагменты порвали. Протупили предки. После того сколько мы им инфы по войне предоставили, так мало сделать….

— Да, — всё ещё витая согласился Андрей Анатольевич.

"Да. На совещании были предоставлены последние сводки по боевым действиям на Дальнем востоке. Фактические, а не те кои черпал Престин из газет. Изменений практически никаких, за малым исключением.

Куропаткин в лучших кутузовских традициях отступал, выматывая противника, накапливая силы.

Порт-Артур героически держался, как Севастополь в своё время".

— Зато хоть эскадру быстро собрали. И главное, не дожидаясь возвращения царя отправили. Чего ж они там, на Дальнем-то тупят? — Продолжал Шпаковский.

— Корабли под боком. Где они там базируются? Кронштадт. Либава?

А Куропаткин со Стесселем далеко, — флегматично отвечал капитан.

— Тогда зачем весь этот северный поход? Что могут три броненосца, подкреплённые владивостокцами, если портуртурская эскадра окажется не в удел?

— Может и выгорит. Артурцы высотки ещё держат. И Куропаткину фитиль видимо вставили.

— Надолго ли…?

— До конца сентября хотя бы продержались. Были бы сейчас двухтысячные года — за две недели корабли довели бы. Сейчас же льды плотнее. Толще. Месяц тащиться — это точно.

Меня единственно радуют — эти два беспилотника. На них аппаратура ледовой разведки самая суперская. Глядишь, пусть кривыми дорогами, но найдём пути полегче.

Когда ожидается прибытие отряда броненосных кораблей в Александровск?

— Ориентировочно 25–26 августа.

— Ну, вот видишь. Может и уложимся.

Корабли пришли 16 августа.

А солнце уже нехотя уползало в воду, оставляя за собой багровый горизонт.

— Время! — Известил штурман, имея в виду место. А ещё точней дистанцию.

— Время, — подтвердил Волков, стараясь быть бесстрастным. Плохо получалось.

Ещё минуты предполётных проверок и взволнованных напутствий.

— Если неожиданно наткнётесь на интенсивный огонь, сразу уходите….

— Ветер умеренный, ровный….

— Оптимальная высота сброса….

— Постарайтесь с первого раза — эффект неожиданности….

— По РЛС я его как жирную кляксу-железяку однозначно угляжу, тем более — корректировка со "Скуратова", — Шабанов был совершенно флегматичен, словно каждый день вылетал кидаться бочками в крейсера, — если только Рожественский не выведет раньше оговоренного корабли.

И словно притянуло. Появился дежурный с радиорубки (будто не мог сообщить по телефону):

— Там, это…, Рожественский! Срочно!

Ночи стояли ещё светлые, северный ветер выстуживал воздух, делая его пронзительно прозрачным, и звёзды в зените по западной полусфере светились колюче и цепко.

В этих условиях крейсер приемлемо просматривался очерченными выступами, стволами орудий, контрастируя тёмными закоулками нижних казематов, тенями шлюпок и раструбов дефлекторных вентиляторов.

Качественно дымила одна труба, остальные котлы лишь слегка поддерживали пары. Крейсер "Бервик" стоял на волну, иногда совершая малые эволюции, имея возможность в любой момент дать приемлемый ход. Ждал! Если в таком понятии можно говорить о неодушевлённой железяке. Завтра на рассвете, согласно донесениям, русская эскадра выходит в море.

После инцидента с рыбацкой шхуной командир крейсера кэптен Айк Эванс приказал отойти ещё мористее. Оказалось, что они стояли на весьма оживлённом судоходном месте, а местные рыбаки и звероловы, в том числе нередко и норвежские, совершенно не соблюдают морскую дисциплину, никак себя не обозначивая в тёмное время суток.

Отход на дальнюю позицию был ещё и вынужденной мерой после ультимативного требования русского адмирала.

Эванс понимал, что нёсший вахту в "собаку" старший офицер переусердствовал с обстрелом подозрительной шхуны. Приняв претензии, сдержано разъяснил ситуацию. Впрочем, без каких-либо угрызений.

"В конце концов, всего лишь какие-то дикари…. Теперь придётся быть более осмотрительным и держать дистанцию".

Сейчас, помимо топовых огней на самом крейсере, по водной глади выискивая непрошенных гостей "бродили" лучи и пятна света — задействовали не меньше трёх прожекторов одновременно по каждому борту.

Шестидюймовки были зачехлены, а вот противоминный калибр по-прежнему находился в состоянии боевой готовности.

Кэптен немного прищурившись, разглядел копошащийся расчёт у салютной пушки.

Снизойдя до мысли, что подвернувшаяся под выстрелы шхуна была случайной, командир крейсера допускал, что русские всё же могут решиться на провокацию.

"Между Англией и Японией союз, — рассуждал он здраво, — пусть мы и в нейтральных водах, но весьма недалеко от российских границ. Естественно они считают, что мы шпионим".