Владимир Белобородов - Хромой. Империя рабства

Наверно Толикаму нужно было ответить, но он промолчал, подразумевая, что и Чустам бы не смог.

Считаешь если я тогда орчёнка…? То есть вы такие хорошие, — Чустам встал, — а я тут детоубийца?

— Остынь, — заступился я за Толикама. — Ничего он такого не имел.

— Да?! — Чустам сделал шаг к Толикаму.

Я сидел рядом, поэтому встал на дороге:

— Чустам, не заводись.

Тот хотел отодвинуть меня, но я перехватил руку. Тут же левая корма схватила меня за ворот. Чустам посмотрел мне некоторое время в глаза с отвращением или омерзением… и, оттолкнув, отпустил. Он, отойдя обратно — сел. Но теперь уже успокоиться не мог я. И это не нервное. Меня прямо захлёстывала ненависть. Это я потом всё проанализировал, а в этот момент прямо вот злоба…. Ладонь сжимала рукоять кинжала всё сильнее.

— В смысле ты самый здоровый? Или право, какое, возымел?

Чустам поднял на меня взгляд.

— Ты…., — договорить корм не успел.

Поймать меня смог Клоп. В себя я пришёл только минут через пять, хотя точно не знаю…., не помню….

— Ноги держите. А-а-а. Тварь, пинает же!

— Вы что делаете?! — меня втроём пеленали, то есть связывали.

— Ничё, ничё, — шептал Клоп, навалившись на меня всем телом. — Потом спасибо ещё скажешь.

Спасибо я говорить не стал, а вот интересного мои пленители о себе узнали много. Но все меня игнорировали, что бесило ещё больше. В какой-то момент я понял бессмысленность происходящего и уснул.

— А зачем вы его связали? — разбудил меня мальчишечий голос.

Лежал я, судя по «мягкости», на земле, то есть не в подземелье — там пол каменный.

— Да так, в разбойников играли, — ответил Толикам. — А ты что здесь делаешь?

— Дед сказал, что я могу, когда захочу, приходить к вам.

— Понятно. Зовут то как?

— Огарик.

— Как?

— Огорлон, но дед завёт Огарик.

Сквозь веки било утреннее солнце.

— Огарик пни этого дядю за меня, — произнёс я, не открывая глаз.

— Отошёл? Сейчас развяжу.

Вскоре я разминал покалывающие от онемения кисти. Малец смотрел на меня с любопытством.

— Дед не с тобой живёт что ли?

— Нет. Ему нельзя. Ему в деревне надо быть.

— А ты чего ж?

— А мне нельзя там.

— Почему?

Парень пожал плечами. Толикам отдал мне кинжал. Огарик со свойственной детям непосредственностью, проводил загоревшимся взглядом оружие. Я, взяв, протянул ему:

— Не насовсем — поиграть.

— Ага, — мальчонка схватил ножны.

Вынув, полюбовался. Затем начал прыгать по поляне с криками: «Ха, ха!», — поражать невидимых врагов. Мы переглянулись с Толикамом.

— Значит, вроде как остаёмся, — тихо прошептал Толикам.

— Наверно так, — так же тихо ответил я.

— Дядь Хромой, а вы на войне ногу изломали?

— Нет. Упал неудачно. А ты откуда знаешь, как меня зовут?

— Я слышал, когда вы меня искали. Ну, недавно. Вы с рейда шли. А что такое рейд?

Толикам, ухмыльнувшись, развёл руками и приподнял бровь — вопрос-то, мол, тебе задан, ты и отвечай.

— Это когда мы за едой ходим, — выкрутился я и тут же постарался сменить тему, обратившись к Толикаму. — А где остальные?

— Дядь Клоп и дядь Ларк на реке верши смотрят, а дядь Чустам траву собирает, — проинформировал меня Огарик.

— Тебе бы в разведку.

— В разведку уже не интересно играть. А вы мне дадите Звезднутого покормить?

— Звезданутого? Так он вроде сам ест?

— А я ему сочнее травы нарву.

— Да корми, не жалко.

— А можно сейчас?

— Конечно. Дяде Клопу привет от дяди Хромого передай. Скажи, что он палку потолще и покрепче ищет для чего-то.

— Ага, — малец вернул кинжал и упорхнул.

— Вот те и не разговорчивый, — задумчиво сказал Толикам. — Есть будешь?

— Буду. Мелкого надо было накормить.

— Клоп и Ларк ещё тоже не завтракали, с ними поест.

— Вы что снова решили? — Мрачно кивнул на парня, уплетающего за обе щёки мясо, Чустам.

— Нет, в гости пришёл, — ответил Толикам. — Говорит, дед разрешил.

— Это хорошо. Что отошёл? — переключился корм на меня.

— Ну да, — я исподлобья глянул на него.

По доброму стоило бы извиниться. Только вот, вина Чустама тоже была, да и годы в рабстве, отучили от этой привычки — извиняться. Нет, извиняться то я извинялся, в основном перед друзьями, только не принято было это часто делать — могли за слабость воспринять. Корм, похоже, придерживался такого же мышления. Поэтому дальше мы сделали вид, что всё по-прежнему. Хотя у меня, да и наверняка у него, осадочек-то остался. Чустам бросил в котелок, висевший над огнём собранную траву:

— Вкусно? — спросил он паренька.

— Угу, — тот быстро прожевал торопясь ответить. — Я мясо редко ем, когда дед только приходит.

— А часто приходит? — спросил я.

Паренёк пожал плечами:

— Когда раз в руку, когда раз в луну, а бывает, придёт, и целую руку живёт!

Последняя часть фразы была произнесена с таким восторгом, что сразу становилось понятно — ему очень нравилось это время.

— И давно ты так живёшь?

— Лето и зиму.

Мы замолчали переваривая.

— Летом хорошо, зимой скучно, — продолжил парень. — Хотя летом тоже бывает скучно.

— А родители то где? — спросил Клоп.

Парень замолчал, продолжив трапезу. Интересная реакция, когда не хочет что-то рассказывать — просто игнорирует вопрос.

— А что ж в первый раз с нами не говорил? — решил проверить я свою теорию.

— Дед говорил, что нельзя с чужими разговаривать.

— А теперь мы не чужие? — усмехнулся Толикам.

— Теперь дед разрешил с вами.

— А чего штаны мокрые? — спросил Чустам.

— Он нам верши помогал смотреть, — ответил вместо паренька Клоп.

— Снял бы, — пожал плечами корм.

— Дядь Клоп, а почему ты без рубахи? — Паренёк успевал и есть и разговор поддерживать.

— Лето же, жарко.

— У вас нету?

— Нету.

— Я могу дедову дать. Он оставил как-то.

— Не откажусь, на время.

Мальчонка соскочил.

— Да ты сиди пока — ешь. Потом принесёшь.

— Браслет у тебя, Огарик, интересный, — заметил Чустам присев рядом со мной.

На предплечье парня, примерно посередине был повязан кожаными ремешками кругляш, с очень уж характерным, жёлтым оттёнком металла. Пока он ел, рукав рубахи сполз на локоть и оголил украшение. Паренёк тут же одёрнул рукав.

— Повернись Клоп, — попросил корм.

Колопот понял и повернул голову, показав висок.

— Как-то у тебя не торопился заживать.

— Ты бы ещё топором прорубил, — огрызнулся Клоп.

— А у меня мазь есть — завтра уже всё заживёт, — проинформировал нас Огарик.

Похоже, парень тут так наскучался, что готов был нам всё отдать. Хотя может сам по себе человек растёт щедрый.

— А вот за этим, как поешь, съездим, — оповестил его Чустам.

— На Звезданутом?

— Если хочешь на нём.

— А можно я сам?