Джеффри Барлоу - Дом в глухом лесу

– Согласен, персонажи и впрямь замечательные. Первоклассная книга.

– А ведь еще есть этот дух с его озорными проделками, сэр, так называемый добрый бесенок Вудстокский. Сам по себе – чудеснейшая литературная находка, причем основанная на реальных исторических фактах. О таком всегда приятно почитать в тихой провинциальной усадьбе вроде Далройда поздно вечером. Признаюсь, сэр, люблю я, когда в книгах попадается эпизод-другой, от которого мороз по коже; хотя, конечно же, этот незримый покровитель оказался созданием рук человеческих – чего не сделаешь, чтобы выдворить представителей «Охвостья» [31]из славного поместья Вудсток! А взять хоть эту превосходную сцену, когда молодой кавалер Уайлдрейк добивается аудиенции у лорда-протектора!.. Чудесная книга, сэр; никогда мне не надоедает!

Оливер подтвердил свое согласие и, в свою очередь, похвалил «Редгонтлета» – еще один роман из цикла «Уэверли», из числа не самых известных, но при этом на диво увлекательный; действие его разворачивается в заливе Солуэй, в атмосфере якобитской ностальгии, характеры ярки и оригинальны (в особенности престарелый злосчастный принц Чарльз Эдуард Стюарт, в очередной раз проигравший неудачник), а элемент автобиографичности придает повествованию дополнительный интерес. Мистер Смидерз заулыбался, вспоминая отдельные эпизоды романа, принялся было их комментировать один за другим, но тут же вспомнил о своем статусе по отношению к гостям, разом посерьезнел и преисполнился почтительного внимания.

– Сдается мне, сэры, что-то я разболтался не к месту, про книги и все такое прочее, – промолвил он. – Так чем я могу вам услужить? Требуется подать что-либо в библиотеку? Может быть, еще бренди?

– Нет-нет, Смидерз, не волнуйтесь, наша просьба – не материального характера, – ответствовал Марк, которому уже не терпелось перейти к делу, ради которого они с Оливером и нагрянули в каморку дворецкого. – Нам скорее информация нужна – некие сведения, которыми, по всей видимости, из всех нынешних обитателей Далройда обладаете только вы.

– Я, сэр?

– Мне тут привиделся очередной ночной кошмар, – пояснил сквайр, искоса глянув на Оливера, – некий эпизод из далекого детства, о котором я вот уже много лет и не вспоминал. Престранный был сон, Смидерз, и на диво драматичный. Просто в себя прийти не могу. Вне всякого сомнения, вам об этом происшествии что-то известно; если память меня не подводит, в то утро вы присутствовали на месте событий.

– Что же это было за утро, сэр?

– То утро, когда мой отец вернулся в Далройд с глубокой раной в плече. Помню, доктор Холл там тоже был; в ту пору меня изрядно удивило, что отец пришел в таком бедственном состоянии – и уже с доктором «на буксире». Ужасное, просто кошмарное было зрелище для ребенка, как сейчас помню: кровь из раны стекала на землю, заливала черную лестницу, забрызгала весь пол в кухне; мать исступленно рыдала, а вы стояли наготове, пока наш деревенский врач оказывал первую помощь. Вы ведь не забыли этого эпизода, верно, Смидерз?

Дворецкий неуютно заерзал в кресле. Он заморгал, закусил губу; в уголке рта его нервно запульсировала жилка. Он пару раз сглотнул, пригладил ладонью жидкие седые волосы, провел рукою по убеленной сединами бороде и по румяным щекам; обвел глазами комнату, задерживая взгляд то там, то тут. Да, пресловутого эпизода он со всей отчетливостью не забыл.

– Ox, – промолвил Смидерз в ответ. – Да, сэр, это прискорбнейшее происшествие навсегда осталось в моей памяти. Немало крови потерял ваш отец тем холодным утром, сэр, пока наконец доктору не удалось остановить течение. Иначе как чудом это и не назовешь, сэр; артерия была рассечена надвое. Нимало не сомневаюсь, что жизнь вашему отцу спасло только то, что врач оказался рядом и действовал быстро и умело.

– Понимаю.

– И хотя мистер Ральф Тренч оправился от раны, здоровье его было подорвано. То-то тяжко в ту пору всем пришлось, сэр, – не только вашему отцу, но всем обитателям Далройда, что искренне уважали его, почитая человеком справедливым и благородным.

– Да уж, – отозвался Марк, слегка нахмурившись – возможно, оттого, что ощутил легкий укол совести. – К несчастью, тяжелее всего происшествие сказалось на моей матери. Помню, как она обнимала меня, плача навзрыд; помню лицо ее, залитое слезами. Это событие произвело на меня в ту пору сильнейшее впечатление, но, я так понимаю, сознание со временем вытеснило кошмарные воспоминания. И лишь недавно я снова все вспомнил благодаря голосу моего… ну, то есть благодаря этому чертовски странному сну.

Сквайр и Оливер быстро переглянулись, выжидая, что ответит на это дворецкий.

– Сэр? – осведомился мистер Смидерз, не вполне понимая, что хозяину угодно, и пытаясь ненавязчиво это выяснить.

– Послушайте, Смидерз… вероятно, вы смогли бы рассказать нам об этом случае подробнее, – пояснил Марк. – Что именно произошло с отцом в то утро? Кто его ранил?

Отчего, когда отец возвратился в Далройд, с ним был деревенский доктор? Что обо всем об этом знала моя мать? Не связано ли как-нибудь это происшествие с последующим исчезновением моего отца?

Дворецкий совсем смешался – как показалось Оливеру, не от того, что расспросы сквайра или тема в целом были ему неприятны, но в силу некоего глубокого душевного разлада. Следующие слова Смидерза подтвердили подозрения мистера Лэнгли.

– Да, сэр, о событиях тогдашнего утра мне кое-что известно, – ответствовал дворецкий, с достоинством откашлявшись. – Однако ж ваш отец, сэр, распорядился, чтобы ни я, ни другие ни словом не упоминали об этом деле. Он хотел сохранить происшедшее в строжайшей тайне. И на этот счет был абсолютно тверд и непреклонен.

Сквайр несколько опешил. Вот вам, что называется, закавыка, да еще какая неожиданная! Вот верный слуга семьи ревностно исполняет свой долг, свято блюдет пожелания обожаемого прежнего хозяина, девятого сквайра Далройдского, – а вот сын Ральфа Тренча, куда менее популярный десятый сквайр, требует, чтобы преданный челядинец нарушил слово во имя интересов сына. Загвоздка не из малых; и сквайр отлично это понимал.

– Похоже на то, Смидерз, что я поставил вас в крайне неловкое положение, – признал Марк.

– Да, сэр.

– Однако ж, – продолжал, нимало не смущаясь, Марк, – могу вас заверить, что теперь, когда отец пропал без вести, а его титул и земли законным порядком отошли ко мне, я имею полное право освободить вас от любых и всяких обязательств, сопряженных с вашей службой у отца, и, конечно же, надеюсь от души, что вы сочтете возможным мне поспособствовать. В любом случае я чту вашу преданность отцу и ценю ваши многолетние труды на благо нашего семейства. Вы – славный малый, Смидерз, лучше и не бывает; вы – сердце и душа этого дома. Однако держу пари, будь мой отец здесь и знай он о нынешних обстоятельствах, он сам охотно освободил бы вас от данного слова. Ну вот, а теперь сами судите.