Уолтер Миллер - Темное благословение

Пол затаил дыхание. Яхта означала возможность выхода в море – к его маленькому необитаемому острову. Яхта была наилучшим решением. Он радостно закивал головой.

– Хорошо,– сказал Мендельхаус.– Это небольшое судно находится в сухом доке маленькой бухты. Его, видимо, оставили, потому что не нашлось команды, чтобы снять со стапелей. Я позволил себе вольность и попросил брата Мэтью найти несколько мужчин, чтобы спустить яхту на воду.

– А они кожистые?

– Конечно. Но мы потом окурим судно, хотя, по правде сказать, это и необязательно. Через несколько часов опасность инфицирования исчезнет. Однако на подготовку яхты уйдет какое-то время. Завтра… Возможно, послезавтра… У судна потрескалось дно, и требуется небольшой ремонт.

Улыбка Пола увяла. Еще одна задержка. Два долгих дня в этом сером мраке. Но можно ли доверять священнику? Почему он согласился отдать ему яхту? Что если это челюсти невидимого капкана, которые начинают медленно сжиматься?

Заметив его сомнения, Мендельхаус сказал:

– Если вам хочется уйти быстрее, вы свободны. И не ломайте себе голову: для нас эта яхта – небольшая потеря. В доке их несколько. Брат Мэтью уже подготовил пару штук для нужд монастыря, поэтому мы можем отдать вам одну – они теперь ничейные. И еще… Вы помогли девушке, когда никто бы не пришел к ней на выручку. Пусть это судно будет наградой за вашу смелость.

Яхта. Открытое море. Тропический остров, совершенно необитаемый, на самом краю Карибского моря. И, конечно, женщина, выбранная среди множества тех, кто мечтает о подобном бегстве.

Пол ненароком взглянул на дверь палаты, в которой лежала Виллия. Да, жаль, что у нее все так плохо сложилось. Она могла бы стать той, кого бы он выбрал.

Священник кивнул.

– Ну как?

– Я не хотел бы доставлять вам какие-то хлопоты…

– Чепуха! Вы просто по-прежнему боитесь наших прикосновений! Идите за мной. Я хочу познакомить вас с одним человеком.

Мендельхаус повернулся и зашагал по коридору. Пол замешкался.

– А с кем? Зачем… Куда?

– Ступайте за мной,– нетерпеливо оборвал его священник.

Пол неохотно побрел за ним к лестнице. Они спустились в мрачное подвальное помещение и через двойную дверь вошли в огромную лабораторию. Электрическое освещение ослепило Пола. Затем он услышал звук двигателя и понял, что энергия подается сюда от местного генератора.

Проследив за его взглядом, прикованным к потолку, священник объяснил:

– Эти лампы убивают бактерий. Вернее, некоторых из них. Не волнуйтесь, здесь вы можете прикасаться к любым предметам. Они стерильны.

– Но не на столько, как вы бы хотелось,– прорычал незнакомый голос.– И они вообще не будут стерильными, если вы здесь останетесь! Так что шагайте отсюда, проповедник.

Пол обернулся и увидел небольшого мужчину, склонившего над микроскопом седую косматую голову. Он и взглядом не удостоил своих посетителей.

– Это доктор Сиверс из Принстона,– сказал священник, не обращая внимания на слова ученого.– Утверждают, что он атеист, но лично я считаю его пуританином. Доктор, это тот молодой человек, о котором я вам говорил. Не могли бы вы просветить его по поводу невродермы?

Удерживая взгляд на окуляре инструмента, Сиверс записал что-то в блокноте.

– Почему бы нам просто не наделить его этой штукой, и пусть он изучает ее самостоятельно,– по-садистски пошутил ученый.

– Не пугайте его, еретик! Я привел юношу сюда для разъяснений!

– Так и разъясняйте сами! Я занят. И прекратите выдумывать мне клички. Я не атеист, а биохимик!

– Вчера вы были биофизиком. Но не будем спорить. Я прошу вас принять этого молодого человека.

Пол повернулся, чтобы уйти, но Мендельхаус закрыл дверной проем своим телом.

– Вот только это я еще и могу, проповедник,– проворчал доктор Сиверс.– Принимать молодых людей и говорить им о том, что я ничего не знаю. Абсолютно ничего! Ну, накопил я кое-какие данные. Ну, проследил соотношения и общие знаменатели. А дальше что? Я все равно ничего не знаю. Почему бы и вам, священникам, не признать это в своем жульническом заведении?

Мендельхаус улыбнулся Полу.

– Наш ученый очень горд своим смирением – и это ли не парадокс!

Он повернулся к Сиверсу и строго напомнил:

– Доктор, этот молодой человек…

Ученый покорно вздохнул.

– Хорошо, присаживайтесь, юноша. Я займусь вами, как только закончу подсчет нервных окончаний в этом кусочке кожи.

Подмигнув Полу, Мендельхаус ехидно зашептал:

– Сиверс считает мазохизмом то, что мы соблюдаем пост и принимаем обеты. А сам сидит здесь, выдирает клочья собственной кожи и рассматривает их через увеличительное стекло.

– Уйдите, проповедник!– взревел ученый.

Мендельхаус насмешливо хохотнул, кивнул Полу на кресло и покинул лабораторию. Пол неохотно сел, наблюдая за спиной Сиверса.

– На самом деле эти черноризники довольно милые и славные люди,– добродушно произнес ученый.– Если бы они еще перестали обращать меня в свою веру…

– Доктор, может быть мне лучше тоже…

– Спокойно! Ты мне надоел, поэтому сиди и молчи. Я не могу позволять людям вбегать и выбегать отсюда. Если пришел, то, будь добр, оставайся.

Пол промолчал. Он так пока и не понял – был ли Сиверс кожистым или не был. Лабораторный халат коротышки задрался вверх, заслонив затылок и шею. Рукава закрывали запястья, кисти рук были в перчатках, а узелок белого шнурка на затылке подсказывал Полу, что на докторе есть еще и марлевая повязка. Уши выглядели ярко-розовыми, но их цвет ничего не говорил, так как серость чумы пропитывала всю кожу лишь через несколько месяцев после заражения. Однако Пол догадывался, что доктор болен. Перчатки и повязку он носил для того, чтобы сохранить стерильность оборудования.

Пол бесцельно осматривал комнату. Около стен стояло несколько стеклянных клеток с крысами. Клетки казались герметичными – от них тянулись патрубки принудительной вентиляции. Больше половины крыс были отмечены следами чумы на различной стадии невродермы. Некоторые из них имели бритые пятна кожи – особенно, в тех местах, где болезнь появилась недавно и проявила себя наиболее мощно. У Пола возникло странное чувство, что крысы следят за ним. Он вздрогнул и отвернулся.

Осмотрев лабиринт стеллажей и груды лабораторной посуды, Пол перевел свой взгляд на пару полусфер, которые висели на стене, словно охотничьи трофеи. По углублениям в центре он узнал в них две половинки одного из метеоритов. Чуть дальше виднелся плакат с десятком наклеенных печатаных страниц. Следующий плакат содержал четыре фотографии бородатых ученых из другого века. Скорее всего, Сиверс вырезал их из какого-то журнала или книги. Ничего особенного в лаборатории не было. Она пропахла пылью и какими-то кислотами.