Мэри Джентл - Том I: Пропавшая рукопись

Ноги быстро несли ее вниз по холму, у нее заболели икры ног. У подножия длинного откоса она отметила, что земля тут топкая, кустарники и камыш с восточной стороны заслоняли зарю. Может, этот берег болотистый?

Несмотря на зарю, серый предрассветный сумрак не стал светлее.

Впереди на горизонте — очертания холмов и густого леса. В предутреннем сумраке донесся слабый звук церковного колокола — наверное, из аббатства Оксона. Ее осенила мысль: «Может, противник тоже вышел, обходит территорию прямо сейчас? Если мы встретимся!».

Офицеры и люди герцога поехали дальше, Кола де Монфорте что-то тихо говорил. До нее только донеслось: отличная ловушка. На обратном пути, обходя отрог с востока, они попали на дорогу, идущую вдоль берега реки. По твердой земле было двигаться легче. Аш подняла глаза на более крутой с востока обрыв отрога, он навис над дорогой в Дижон.

Если обосноваться на этом хребте, мы окажемся слева от передовой линии; вот там мы и встанем. Если они будут двигаться мимо нас по дороге, мы поразим их со спины, где у них не будет защиты. Если они попытаются зайти к нам с фланга на этот утес — ну, не знаю, как остальная бургундская армия, но у нас все будет в полном порядке!

Если только они не решат размяться перед боем и не поднимутся к нам сюда прямо вверх с этого южного склона…

Она услышала голос герцога Бургундского:

— Милорды, пора вернуться в лагерь. Мне теперь все ясно. Мы вступим в бой сегодня, в утро дня этого святого, как только будем готовы. И да поможет нам святой Сидоний!

Наконец-то принято решение! Аш мысленно аплодировала, кривя губы.

— Ребята! — обратилась она к своим.

— Командир? — в утренней полутьме к ней немедленно подошел Роберт Ансельм; за ним по пятам топали Анжелотти и Герен аб Морган.

Граф Оксфорд безостановочно отдавал приказы; Дикон, Джордж и Том де Вир отправились их выполнять; он обернулся и что-то сказал виконту Бомону, тот засмеялся. Солдаты внезапно взбодрились: теперь они знали, что сегодняшний день дает им шанс или погибнуть, или выиграть честь, деньги, жизнь.

— Да простит меня Господь, если я тебя когда-нибудь оскорбила, — как принято, произнесла Аш и потянулась обнять Роберта Ансельма. Он тоже обнял ее, отступил на край дороги, на промокший от росы дерн и сказал:

— Надеюсь быть прощенным, и прощаю тебя именем Господа. Значит, мы нападаем?

Аш пожала руки Анжелотти, хлопнула Герена по плечу. Глаза ее блестели:

— Да, нападаем. Ладно. Вот тут Лев Лазоревый выполнит свою работу, за которую ему платят. Расставь всех в боевом порядке.

Она поспешила завершить обход и направилась назад, к границе леса с севера и к своему лагерю; она шла очень быстро, что было небезопасно в таком предрассветном полумраке, и догнала графа Оксфорда. Кивнула на герцога Бургундского:

— Если он не позволит нам захватить Фарис… Милорд граф, хочу посоветоваться с вами о тактике этого боя. У меня есть одно соображение.

Джордж де Вир, оказавшийся теперь позади нее, сардонически заметил:

— На любом языке эти слова — самые страшные, если их произнесла женщина: «У меня есть одно соображение».

— Вовсе не эти, — в тусклом свете Аш мило улыбнулась ему. — Есть два гораздо более страшных слова — когда командир говорит «Мне надоело». Спросите Фло… моего хирурга.

Забрало Джона де Вира было поднято, и было видно, что он улыбается.

— У нас значительные силы, — сказала она. — Не думаю, что турки будут атаковать с нашей стороны: они наблюдатели. У нас есть орудия. Мы обязаны победить — но известно, что визиготы побили швейцарцев, и на поле боя не осталось в живых ни одного, кто мог бы рассказать, как им это удалось. Только слух: «Они сражались, как дьяволы из преисподней»…

— И что? — торопил ее граф.

— Милорд, — спокойно говорила она, — взгляните на небо. Солнца сегодня практически не будет. На этом поле боя мы будем сражаться под тенью их Тьмы. Холодно, сумрачно — это будет зимнее сражение.

Незаметно ни для кого она сжала кулак, вонзая ногти в ладонь, и постаралась не проявлять своего настроения.

— Нам надо поговорить со священниками. — Аш указала на висящий на шее графа крест, выделяющийся темным пятном на фоне его верхней одежды. — У меня есть одно соображение. Ваша светлость, Господу пора явить нам чудо.

Через два часа после прогулки по территории Аш стояла рядом с теплым боком Счастливчика. Бертран держал боевого коня за поводья, Рикард нес ее шлем и копье. Ее набедренники были одолжены у низкорослого плотного английского рыцаря из числа людей де Вира, и они ей не подходили по размеру.

Небо над ними было наполовину черным.

Восток, где должно было взойти солнце над огромной армией, представлял собой непроницаемую тьму. Только позади них в странном полусвете зашевелились петухи в обозе, с опозданием оповещая о заре.

Глядя вниз, на южный склон холма, она больше не видела под ним лагерных костров противника.

Позади нее, на севере, в той части неба, которая не была черной, наблюдались проблески утреннего света. Теперь и эта часть неба быстро покрывалась облаками, такими же темными, как на востоке и на юге. Облака сливались в тучи, мелово-желтые и плотные, высокие, как стены замка или шпили соборов.

Господи Боже. Пять сотен человек организованы. Заняли свои места. Как и должно быть.

— Я слишком старая кляча для сражения! — проворчала она.

Рикард тускло улыбнулся. Из ноздрей ее боевого коня вылетал пар. Аш посмотрела вверх по откосу на горизонт и на многочисленные войска бургундской армии.

В ту свободную минуту, какая всегда предшествует крайнему напряжению, ей пришла мысль: «Главное зрительное впечатление от поля боя — это ноги».

С земли она видела на поле боя только ноги — сотни лошадиных, некоторые скрыты под чепраками ливрей, уныло отвисших в холодном влажном воздухе, но большинство — голые ноги чалых, черных или гнедых; беспорядочно движущихся — рыцари направлялись на гребень холма, занять свои позиции. И ноги людей, кажущиеся стройными в серебряных доспехах; нижние конечности всех рыцарей и большинства солдат защищены стальными доспехами, даже на ярких рейтузах стрелков уязвимые колени прикрыты пристегнутыми стальными наколенниками. Сотни ног, утаптывающих то, что было когда-то пшеницей какого-то владельца, а теперь перемешано с грязью и лошадиным навозом.

Протекали минуты: наверняка шел третий час утра.

В лицо ей дунул холодный мокрый ветер. Тонко запели трубы. Она едва успела взглянуть на Ансельма, Анжелотти, Герена аб Моргана; все они трое, в окружении своих групп сержантов, командиров орудий и командиров копьеносцев, лихорадочно отдавали срочные приказы.

— Все по коням, — пробормотала она и взяла из рук Рикарда свой шлем с забралом, осторожно пристраивая его на голове поверх уложенных кос и натягивая на голову. Пряжка ремня еще болталась непристегнутой. Поставив одну ногу в стремя, второй она легко оттолкнулась и взлетела в седло.