Лайон де Камп - Стрелы Геркулеса

Далеко вправо, месяц нарисовал широкую серебряную дорожку на спокойной глади озера Ариана. Где-то далеко завыл шакал.

Сеговак высунул голову в амбразуру бруствера стены и тихонько свистнул. Снизу раздался ответный свист. Сеговак сделал петлю на конце веревки.

— Сначала ты, друг мой, — сказал он, надевая петлю на пояс Зопириона.

— А как же ты? И кому мне придется заплатить за помощь? И что мне делать с мулом?

— Не стоит беспокоиться о такой ерунде, как деньги. За наше исчезновение платит Дионисий, хотя он, бедняга, и не подозревает об этом. Если хочешь, можешь отдать мула колдунье. А теперь надо спускаться. Уцепись за бруствер… Теперь перенеси свой вес на веревку, постепенно… Хорошо. Крепко упрись ногами в стену.

Сеговак закрепил веревку, обернув ее дважды вокруг зубца бруствера. Теперь он мог опускать веревку постепенно и без лишних усилий. Зопириону казалось, что прошло несколько часов с момента, как он начал спуск со стены. Хорошо еще, что внизу в темноте не было видно ничего, кроме неясных очертаний деревьев и кустов. Чем длиннее становилась веревка, тем сильнее она начинала дрожать и вибрировать, тем труднее было юноше упираться ногами в каменную кладку стены.

Наконец, он ступил ногами на твердую землю. Инв помог юноше высвободиться из веревочной петли и обвязал ее вокруг своего пояса.

— Встретимся в Сиракузах. Там стоит мул, его зовут Яф, — прошептал он и, оглянувшись, взглянул наверх. — Готов!

Дюйм за дюймом он начал подниматься. Он продвигался намного медленнее Зопириона, несмотря на то, что был легче. После нескольких рывков Сеговак был вынужден останавливаться, оборачивать веревку вокруг зубца и отдыхать.

Зопирион разглядел в темноте мула. Животное, привязанное к кусту, успело сжевать почти всю зелень, до которой только могло дотянуться. На его спине было седло с ременной петлей сзади, к которой Зопирион пристегнул свой дорожный мешок.

Инв был почти на самом верху стены. Последний отрезок подъема он преодолел, подтягиваясь на руках. На мгновение застыла тишина, потом раздался шорох веревки о стену.

— Господин Зопирион! Вы там? Мне страшно! Я бьюсь о стену! — раздался детский голос.

Ахирам спустился очень быстро, и стоящий внизу Зопирион поймал его. Мальчик сидел в искусно сплетенном из конца веревки сиденье.

Не успел юноша отвязать его, как сверху раздался свист. Затем послышался топот ног, спускающихся по лестнице с другой стороны стены. Потом заскрипели колеса и раздался цокот копыт, который вскоре затих вдали. И одновременно по дороге на стене сначала далеко, а потом все ближе затопали сапоги, звякнули металлические детали амуниции, и раздался крик часового.

— Стой! Кто идет?

Зопирион побелевшими от напряжения пальцами пытался развязать узел на веревке, но его друзья потрудились на славу. Не раздумывая, он выхватил короткий меч, висящий у него на поясе, и отрезал веревку. И вовремя: в тот же миг ее потащили наверх. По стене с противоположной стороны приближалась другая пара ног. До Зопириона донеслись несколько фраз, сказанных по-финикийски:

— Кто там?

— Кто-то перелез через стену!

— В город или из города?

— Похоже, уехала колесница.

— Последи за веревкой!

— Что-нибудь видно внизу?

Зопирион посадил Ахирама на спину мула, отвязал последнего, сам взгромоздился позади мальчика.

— Вперед! — сжав коленями бока мула и хлопнув животное вожжами по спине, скомандовал он.

Не переставая жевать, мул остался стоять, как стоял. Зопирион еще и еще ударял пятками по бокам и хлопал вожжами, но безрезультатно. Прикрикнуть на животное он не осмеливался. Мысль о том, не уколоть ли упрямое животное острием меча, ввергла его в сомнения: будучи пифагорейцем, он привык по-доброму относиться к животным.

— Внизу кто-то есть! — послышалось сверху.

— Кто же?

— Не могу разглядеть!

— Пальни-ка в них, а я подниму стражу!

Шаги удалились. Наступила тишина, которую нарушили лишь слабое жужжание ночного насекомого, свист ветра, да смачный шлепок прямо за спиной Зопириона. Камень, выпущенный из пращи, ударил Яфа прямо по крупу. Заревев от боли и ярости, мул пустился вскачь. Одной рукой Зопирион крепко прижимал к себе Ахирама, а другой ухватился за луку седла. Спустя некоторое время они выехали на прибрежную дорогу и резвым галопом помчались в Утику.

Мыс Утика резким обрывистым клином врезался в море. Косые лучи полуденного солнца играли на прибрежных скалах, окрашивая их в разные цвета: от темно-желтого до темно-коричневого. Над обрывом начиналась плоская равнина, покрытая скудными зарослями тернистого кустарника. Зеленая растительность не спешила радовать глаз.

На самом деле эта земля спала глубоким сном. Как леопард, в послеполуденную жару вздремнувший в тени эвкалипта. С первыми осенними дождями жизнь расцветет здесь с новой силой.

Ветер гнал с запада облака, и за ними то и дело скрывалось солнце. Легкие волны прибоя бились о блестящие черные скалы. Скоро и море пробудится от летней спячки. Небо полностью затянется облаками, один за другим начнут бушевать ливни и шторма, волны наденут белые шапки бурунов и закончится навигация.

В надежде, что правильно запомнил дорогу, Зопирион, погоняя мула, выехал на край мыса. Там он повернул мула и проехал еще немного — расстояние полета стрелы — вдоль восточного берега. Там он спрыгнул с Яфа и привязал животное к ветке крепкого сучковатого дуба.

— Не слезай с мула, я скоро вернусь, — обратился он к Ахираму.

— Мама ждет нас там, внизу? — спросил мальчик.

— Нет. Я же тебе говорил, что к ней мы поплывем на корабле.

— Я уже плавал на корабле. Я хочу пить. И когда мы будем кушать?

Зопирион пошел назад вдоль оконечности мыса: ему никак не удавалось отыскать тропу. Юношу не оставляло гнетущее ощущение: либо его разыграли, либо он где-то допустил серьезную ошибку. Что, о Гадес [49], ему делать, если в пещере не окажется Сафанбаал, или если он вообще не найдет пещеру?

Наконец он заметил крутую тропу, спускающуюся вдоль обрыва. Похожая на естественную, она, тем не менее, несла на себе отпечаток человеческих ног. Придерживаясь за склон рукой, юноша начал спускаться. На полпути к воде тропа выровнялась и широкими ступенями спускалась к пещерам.

— О, Сафанбаал! — закричал он.

— Кто зовет меня? — раздался из одной пещеры женский голос, ему вторило многократное эхо.

— Тарентиец Зопирион, я принес рекомендательный знак.

— Да? — у входа в среднюю пещеру появилась крупная, толстая и обрюзгшая женщина, одетая в простое коричневое платье из грубой материи. С жирного, круглого лица глядели крошечные свиные глазки. Всклокоченные волосы, когда-то каштановые, были почти седыми. На вид Зопирион дал ей лет пятьдесят.