Андрей Валентинов - Когорта

– Да, – гордо кивнул Анх. – Мы знаем эннор-гэгхэна!

– Я все вам объясню, – вновь заспешил Шендерович. – Мы ведь для этого и пришли…

Келюс секунду раздумывал, куда ему вести гостей. В конце концов он решил пригласить их на кухню, где было уютнее, да и с Фролом они чаще всего беседовали именно там.

… Рассказ длился долго. Келюс два раза ставил чайник, пачка сигарет почти опустела, а за окнами начали сгущаться ранние сумерки. Говорил в основном Александр, Анх лишь изредка вставлял слово-другое. Лунин заметил, что троюродный брат ни разу не назвал Фроата по имени – для него тот навсегда стал гэгхэном Урхотагом, Вечноживущим Владыкой народа дхарского.

– Энор-гэгхэн вернется, – убежденно заметил он, когда Асх закончил свое повествование. – Если не сейчас, то посла. Мы будем всю жизнь ждать Вечноживущего…

Келюс был сражен услышанным. Скромняга Фрол – легендарный спаситель дхаров? Эннор-гэгхэн, гэгхэн Урхотаг?.. Зато теперь он точно знал, что случилось с Главным скантром, и ощутил гордость от мысли, что сумел уничтожить последний Канал. Дело, за которое его друг заплатил жизнью, доведено до конца. Но Лунин тут же одернул себя: оставался Крымский Филиал, жив Нарак-цэмпо, где-то продолжал эксперименты Агасфер-Вечный, и за всем этим следит таинственное Око Силы. Нет, ничего еще не кончено…

– Ну, а сейчас чем вы занимаетесь? – поинтересовался Ухтомский, слушавший гостей с необыкновенным вниманием. Глаза Шендеровича блеснули, он вдохнул воздух и вновь принялся рассказывать.

…Александр приехал в Столицу полтора месяца назад. С ним было несколько дхаров, в том числе Анх и младший сын старого Вара – Лхаст, Хранитель Меча. Поначалу казалось, что гигантский город не обратит особого внимания на приезд нескольких странных бородачей, но Шендерович быстро доказал, что его не зря избрали кна-гэгхэном. Александр посетил своих старых знакомых, многие из которых успели уже занять депутатские кресла, а то и министерские кабинеты. На него глядели, как на выходца с того света, Калория Стародомская полчаса билась в истерике, а затем, нюхнув нашатыря, потащила Александра к западным корреспондентам.

Колесо закрутилось. Асх давал интервью, заключил договор на книгу мемуаров о своей дхарской эпопее, умудрился встретаться с Президентом и выбить пол-особняка в центре Столицы под дхарский культурный центр. И почти сразу после первых публикаций в прессе – изголодавшиеся на сенсации журналисты поспешили известить весь мир о таинственном народе – в особняке зазвонил телефон. Дхары со всех концов земли спешили рассказать о себе. Шендерович, ставший за эти месяцы просто Шендером (смущавшее многих «ич» пришлось отбросить), мотался по стране, готовя первый съезд Всероссийского Дхарского Объединения.

На далекой Пехре дхары под руководством старого Вара и его сына Роха строили свой город у Дхори Арха. Местные власти поначалу глядели них косо, но после нескольких телеграмм из Столицы, организованных Асхом, предпочли оставить выходцев из Заповедного Леса в покое. Асх нанял сотрудников кооперативного сыскного агентства, чтобы те помогли узнать что-либо новое о Фроле, но, увы, поиски были безуспешны. .

– Приходите к нам, товарищи… То есть господа, – заключил Шендерович. – Вас будут очень рады видеть, и, вообще, есть о чем поговорить. Мы ведь помним о Крымском Филиале…

Келюс молча кивнул. Между тем Асх немного подумал, как-то странно поглядел на Ухтомского.

– Ваше сиятельство! Вы… Вы сейчас очень заняты? То есть я хотел спросить, где вы работаете? Виктор недоуменно моргнул:

– Здесь? Нигде, пожалуй. Только, Александр, не надо титулов! Это звучит так же нелепо, как «товарищ князь»…

– Хотелось, как лучше, – наивно улыбнулся Шендерович. – Дело в том, что вы нам очень нужны.

– Я? Охотно, господа. Только я даже и гимназию-то по-настоящему окончить не успел. Могу ротой командовать, ну, батальоном…

– Нашим народом должен править гэгхэн, – подхватил суровый Анх, – гэгхэн из рода Фроата Мхага.

– Помилуйте! – поразился Ухтомский. – Если я правильно понял ваш намек, то… Я ведь даже не дхар. Кроме того, дхарами сейчас правите вы, Александр!

– Я не гэгхэн, – развел руками Асх, – и мне никогда не стать гагхэном. Я ведь метис, товарищи. Нелепо, консервативно, но что поделаешь…

– Метис? – поразился Келюс, с недоумением выискивая в облике Шендеровича негроидные черты.

– Среди моих предков есть белые дхары. К сожалению, в последнее время потомки серых опять требуют первенства. Эннор-гэгхэн Фроат повелел быть всем равными, но многие толкуют это лишь как равенство среди обитателей Заповедного Леса.

– Признаться, Александр, я немного запутался, – неуверенно заметил Ухтомский, – серые, белые… Но в любом случае, я-то не серый, не черный и уж тем более не красный!

– Отец эннор-гэгхэна, старый Астфан, болен, – покачал головой Анх, – у Гхела Храброго больше не осталось прямых наследников. Вы, Виктор, потомок Ранхая. Младшая ветвь должна сменить старшую.

– А то, что вы не дхар, то есть не совсем дхар, это, может, и лучше, – подхватил Шендерович. – Вы будете одинаково справедливы и к серым, и к остальным.

– Вот видите, Виктор, – удовлетворенно заметил Келюс, – в вы боялись, что вам не найдется занятия! Вы только сюда, а вам уже, бином, корону…

– Господа! – в отчаянии воскликнул Ухтомский. – Я же обыкновенный офицер, все, что я умею – воевать! Здесь я вообще чужак!

– Идеальное сочетание для правителя, – констатировал Лунин, заставив бедного князя окончательно смутиться.

На прощание Александр оставил свою визитную карточку с адресом дхарского культурного центра на трех языках, включая и дхарский – две строчки сплетенных в странную вязь значков. Прочитать его, однако, он так и не смог.

Через пару дней Николай вполне освоился в подзабытой за эти месяцы Столице. Его уже не удивляли грязные улицы, полные наглых спекулянтов и небритых «лиц кавказской национальности», грозные сообщения корреспондентов с пылающих окраин и дикие, словно предсмертные, оргии вынырнувших неизвестно откуда скоробогачей. Ничто уже не напоминало о радостной атмосфере прошлогоднего августа. Пир победителей закончился…

Лида очень изменилась за это время. Теперь она ничем не походила на наивную длинноволосую художницу, горевавшую в пустом зале своей первой выставки. Девушка коротко постриглась, всерьез занялась айкидо и даже превратила свою небольшую комнатку в спортивный зал. На стене висели мишени – курносая художница регулярно тренировалась в стрельбе из пневмопистолета. Лида продолжала рисовать, но абстракционистские изыски и наивные пейзажи были забыты – на иссиня-черном фоне холста проступали страшные, искривленные злобой лики, когтистые лапы тянулись терзать беззащитную плоть, а где-то на заднем фоне сквозь тьму и мрак проступали контуры прекрасного, но безжалостного лица – Лик неведомого Властелина. Впрочем, для души курносая художница рисовала редко, устроившись оформителем в дхарский культурный центр. Теперь она собиралась съездить к Дхори Арху, надеясь постичь там нечто, недоступное в обычном мире…