Андрей Валентинов - Мне не больно

– Товарищ капитан! – Прохор улыбнулся и стал по стойке «смирно». Разрешите доложить! Лейтенант Карабаев составляет отчет о командировке. Других происшествий не случилось.

Похоже, у сибиряка тоже было чувство юмора. Они уселись за столом, и Ахилло поспешил воспользоваться девственно чистой пепельницей, сиротливо стоявшей на самом углу.

– Ну как дела, Прохор Иванович?

– В порядке, товарищ капитан! Здоровье – отличное!

Между тем на чистом листке бумаги появилась надпись: «Надо срочно встретиться!!!» Количество восклицательных знаков говорило само за себя.

– У меня тоже здоровье – ничего, – кивнул Михаил. – Вот, простудился немного…

Рука тем временем выводила: «Где? Когда?»

– Это хорошо. Здоровье – это главное. А от простуды молоко горячее помогает «Сегодня в шесть, у памятника Сов. Конституции. Проверьтесь!»

– Насчет молока – это Верно, – кивнул капитан. – Я его обычно – с медом…

Тем временем неслышный диалог продолжался:

«Буду. Неужели так плохо?» – «Потом» – Ну, не буду мешать, товарищ лейтенант, – Ахилло встал, наблюдая, как листок превращается в пепел. – Желаю дальнейших успехов в боевой и политической подготовке!

Михаил опасался, что лейтенант переиграет, рубанув что-нибудь вообще Несусветное – типа «Служу трудовому народу!», но умница Прохор отделался лишь непритязательным: «Благодарю, товарищ капитан!» К встречам с агентами Ахилло относился всегда серьезно, помня первое правило резидента: погибни сам, но агента не выдай. Поэтому он не поленился съездить домой, переодеться в старое, еще нэповских времен, отцовское пальто, а заодно нахлобучить на голову невообразимого вида шляпу. В семь уже будет темно, и случайный глаз едва ли узнает всегда тщательно одетого Михаила. Насчет глаз неслучайных капитан решил позаботиться заранее. Он покрутился по улочкам за Столичным Советом, использовав все известные ему приемы распознания «хвоста», а для верности взял билет в кино. Ровно через полчаса после начала фильма – показывали новый шпионский боевик «Высокая награда» – капитан пробрался к запасному выходу и через минуту был в глухом переулке. Конечно, такие предосторожности едва ли могли помочь, если за ним решили следить всерьез, но кое-какие гарантии эти немудреные приемы все же давали…

Без одной минуты шесть Ахилло вышел на улицу Горького, как раз к Столичному Совету. Теперь следовало перейти улицу: обелиск Конституции 1918 года, поставленный на месте уничтоженного памятника Скобелеву, был как раз напротив. Михаил подождал, пока проедет переполненный троллейбус, быстро прошел на середину мостовой и тут же увидел Карабаева.

Прохор шел по тротуару с совершенно безразличным видом. Равнодушно скользнув глазами по окрестностям, он, не останавливаясь, миновал памятник. Капитан поспешил перейти улицу и направился следом: лейтенант мог свернуть направо, к новому скверу, и налево, к зданию Совета. То, что Карабаев не пойдет вверх по оживленной улице Горького, было очевидно.

Прохор свернул направо, в невзрачный переулок, где в этот час редко можно было встретить случайного прохожего. Через несколько минут капитан был уже там. Карабаев ждал возле подъезда, через который, как помнил Михаил, можно пройти во двор, а оттуда – на соседнюю улицу.

– Добрый вечер, Прохор Иванович! – Капитан почему-то подумал, что его нелепый вид вызовет у сибиряка улыбку, но лейтенант был невозмутим:

– Здравствуйте, товарищ капитан! Провериться бы надо…

Они свернули в подъезд, прошли черным ходом во двор и, немного подождав, вышли на улицу, такую же пустую и тихую.

– Конспирируем, Прохор? Лейтенант промолчал, оглянулся и заговорил негромко, словно кто-то мог их подслушать:

– Тут, товарищ капитан, это… худо дело! Меня новый замнаркома выкликал, чтоб я на вас и на товарища Пустельгу бумагу составил. Будто вы и есть Кадудаль – Корфа помощник, а товарищ старший лейтенант вроде как при вас…

Сердце сжалось, хотя Ахилло давно ожидал чего-то подобного.

– У нас вообще нехорошо, – продолжал Прохор, – почти половина кабинетов пусты. Кого взяли, заставляют в «Вандее» признаваться. В Свердловске был так там ни начальника, ни заместителей – всех забрали. Хотят, чтоб признались, будто они и помогали Фротто, будь он неладен!

Ахилло заставил себя улыбнуться:

– Да, товарищ лейтенант, не знаю, что натворила «Вандея» на самом деле, но из-за нее, похоже, весь наркомат скоро по частям разберут! Бумагу, надеюсь, написали?

Прохор помотал головой:

– Не-а, товарищ капитан. Не написал. Если что – она и меня не спасет. Скажут, работал в одной группе со шпионами – и амба. Меня-то пока не трогают…

Они медленно шли по мокрой, освещенной редкими фонарями улице, и Ахилло внезапно подумал, что эта их встреча, вероятно, – последняя…

– А «Вандею» мы так и не нашли, – вздохнул Прохор. – Помните, товарищ капитан, мы вначале не очень верили, что она существует?

Михаил кивнул.

– Я, товарищ капитан, до сих пор не понял. То ли есть она, то ли нет… Смотрел я дела в Ленинграде, в Свердловске. Все эти диверсии вначале как обычные аварии проходили. Может, и вправду скрывали, а может, наоборот, любую поломку Фротто приписывают…

Ахилло вновь молча кивнул, соглашаясь: такая мысль тоже приходила в голову.

– Опять же, смотрел я дела по Столице. Взяли несколько групп: ничего на них нет, одни разговоры… Сначала от всего отпирались, а потом сами себя «вандейцами» признали. Следователю что: сбагрил дело ОСО и гуляй, а нам как? Верить? Какая же тут оперативная работа?

– Вы спрашиваете об этом меня, Прохор? – резко повернулся капитан. – Мы с вами в органах не первый год! Как готовили некоторые процессы – знаем. Просто теперь дошло и до нашей шкуры!

Карабаев промолчал. Даже здесь осторожный сибиряк не желал поддерживать эту скользкую тему.

– Я вот чего думаю, – продолжал он, словно не слыхал последних фраз. Если чего мы и нашли – то это Дом на Набережной. Да только начальство чего-то молчит. Не поверили?

– А я никому не рассказывал, – внезапно остановившись, бросил Ахилло, – и рассказывать не буду! Мой вам совет – молчите! Пустельга сунулся – и пропал. Чья теперь очередь?

На самом деле капитан думал не только о безопасности лейтенанта Карабаева. Впрочем, сибиряк был умен и многое умел понимать без слов.

– Давеча к Бертяеву заходил, – сообщил он, словно разом позабыл о «Вандее». – Приглашал же – неудобно.

Ахилло заинтересовался. Бывший милиционер в гостях у драматурга, знаменитого своей эксцентричностью, – зрелище само по себе любопытное.

– Серьезный мужчина, – повторил Прохор свою давнюю характеристику, – умный!

– Вас его фрак не смущает? – не удержался Михаил. Лейтенант, похоже, удивился: