Юлия Галанина - Да, та самая миледи

Я внимательно слушала.

— Завтра в двенадцать часов пополудни у меня на руках будет приказ о Вашей ссылке, подписанный Бекингэмом. Если Вы, прежде чем сядете на корабль, скажете кому бы то ни было хоть одно слово, мой сержант пустит Вам пулю в лоб — так ему приказано. Если на корабле Вы без разрешения капитана скажете кому бы то ни было хоть одно слово, капитан велит бросить Вас в море — такое ему дано распоряжение. До свидания. Вот и все, что я имел на сегодня сообщить Вам. Завтра я Вас увижу — приду, чтобы распрощаться с Вами.

Довольный собой деверь гордо удалился.

Я проводила его презрительной улыбкой. Игра еще не кончена. Она закончится лишь тогда, когда последнее дыхание отлетит с моих губ.

Занимаясь якобы сбором пожитков, я вытащила все вещи из сундуков, нашла подходящий корсет и принялась извлекать из него стальные планки. Попутно поклялась себе, если выберусь из этой передряги, возлюбить всем сердцем вязание. Металлическая спица — это же готовый стилет!

Заточенные о каминную доску, планки приобрели отдаленный вид лезвий.

Можно будет обезвредить сержанта в карете, когда он меня повезет к кораблю, завладеть его оружием, и тогда посмотрим, кто кого куда доставит.

Если не удастся затея с конвоем, уже на корабле возьму в заложники капитана. Не знаю, что там с Тайберном, но на французское побережье он меня высадит, иначе мы вместе поплывем по волнам, но он будет тяжелее на металлический клинок в сердце.

Так что жизнь, сударь мой, дорогой брат, только начинается!

Принесли ужин.

Я охотно его съела — время ожидания кончилось, надо было копить силы. Кто знает, что случится в ближайшее время.

Ночь с двадцать второго на двадцать третье выдалась словно по заказу.

Сначала казалось, специально к замку, стянулись тяжелые тучи. Молнии пытались попасть в его флюгера. Часам к десяти вечера разразилась великолепная гроза. Грохотало так, что уши закладывало.

Я стояла у распахнутого окна и долго наблюдала за тем, как ветер гнет деревья внизу, как гонит пенную волну по морю. Вспышки молний освещали комнату так, как не сделало бы это множество свечей. Ветер закидывал в комнату дождевые струи, которые омывали меня, как самая лучшая в мире ванна. Душа словно распахивалась навстречу яростной грозе, впуская в себя и бешеный ветер, и жгучие молнии, и свежий запах бушующего моря.

Наполнившись грозой до отказа, я закрыла створки, отошла в глубь комнаты и опять принялась точить на камине металлические планки, превращая их в смертоносные лезвия.

Внезапно в окно раздался стук. Очередная вспышка похожей на корни выдранного из земли дерева молнии высветила лицо человека с той стороны.

Я подбежала к окну и снова открыла его.

— Фельтон! Я спасена?

— Да, — улыбнулся Фельтон, — молчите! Молчите! Мне нужно время, чтобы подпилить прутья решетки. Берегитесь только, чтобы они не увидели нас в дверное окошечко.

— Вот доказательство тому, что Бог за нас! — засмеялась я. — Они забили окошечко доской!

— Это хорошо… — выдохнул Фельтон. — Господь отнял у них разум!

— Что я должна делать?

— Ничего, ровно ничего, закройте только окно. Ложитесь в постель или хотя бы прилягте, не раздеваясь. Когда я кончу, я постучу. Но в состоянии ли Вы следовать за мной?

— О да! — подтвердила я решительно.

— А Ваша рана?

— Причиняет мне боль, но не мешает ходить.

— Будьте готовы по первому знаку.

Я закрыла окно, погасила лампу и легла под одеяло. Визг пилы и вой бури сливались в странном дуэте, тень Фельтона за окном трудолюбиво пилила решетку.

Прошел час. Лихорадочно-радостное состояние, охватившее меня с началом грозы, не проходило.

Через час Фельтон снова постучал в окно.

Я вскочила с постели и распахнула створки. Лейтенант ухитрился выпилить два прута и сделать отверстие, достаточное для протискивания человека.

— Вы готовы?

— Да. Нужно ли мне что-нибудь захватить с собой?

Лезвия я уже давно убрала в надежное место.

— Золото, если оно у Вас есть.

— Да, к счастью, мне оставили то золото, которое я имела при себе.

— Тем лучше, — обрадовался Фельтон. — Я истратил все свои деньги на то, чтобы нанять судно.

— Возьмите, — подала я ему мешок золотых.

Фельтон скинул его вниз.

— А теперь… Вы идете?

— Я здесь!

Я подвинула к окну кресло, встала на него и высунулась в отверстие.

Фельтон висел на стене замка на веревочной лестнице, раскачиваемой ветром. Потеря крови не прошла для меня бесследно. Увидев расстояние до земли, я побледнела.

— Этого я и боялся, — сказал Фельтон.

— Это ничего… ничего… — пыталась прогнать я предательскую слабость. — Я спущусь с закрытыми глазами.

— Вы мне доверяете?

— И Вы еще спрашиваете! — фыркнула я.

— Протяните мне Ваши руки, — скомандовал Фельтон. — Скрестите их. Вытяните. Вот так.

Фельтон стянул мне кисти рук платком, а поверх веревкой.

— Что Вы делаете? — с любопытством спросила я.

— Положите мне руки на шею и не бойтесь ничего, — попросил Фельтон.

— Таким образом я заставлю Вас потерять равновесие, и мы оба расшибемся, — возразила я.

— Будьте покойны, я моряк.

С помощью Фельтона я проскользнула в отверстие и повисла на его спине, словно мешок. Не придушить бы спасителя.

Фельтон стал медленно спускаться вниз. Лестница вместе с нами летала, как маятник. Ветер трепал ее, словно редкую бороденку на замшелом лице замка.

Ступенька, еще ступенька, господи, да сколько их там?

Фельтон остановился.

— Что случилось? — шепнула я ему в ухо.

— Тише! Я слышу шаги!

— Нас заметили? — полюбопытствовала я.

Спина Фельтона — вот единственное, что я могла видеть, — да кусок стены за ней.

Фельтон молчал, прислушиваясь.

— Нет, ничего страшного, — наконец сказал он.

— Но чьи же это шаги? — я слышала мерный топот внизу.

— Это часовые делают обход.

— А где они должны пройти? — заинтересовалась я.

— Как раз под нами, — утешил меня Фельтон.

— Они нас заметят… — сообщила я ему на случай, если он не знает.

— Нет, если не сверкнет молния.

— Они наткнутся на нашу лестницу.

— К счастью, она на шесть футов не достает до земли.

Топот стал совсем близко.

— Вот они… боже мой! — на одном дыхании прошептала я.

— Молчите! — шепнул он в ответ.

Мы висели затаив дыхание. Где-то под нами, гогоча над плоскими шутками, проходил патруль. Спина и волосы у Фельтона были мокрые от дождя и холодные.

Заметят веревку или нет? Я закрыла глаза и еще сильнее прижалась к мокрой спине лейтенанта.

Солдаты, увлеченные обсуждением достоинств какой-то толстой Мери, прошли и не заметили новое украшение замка. Их голоса и шаги стихли вдали.

— Теперь мы спасены, — сказал Фельтон.