Лорел Гамильтон - Пляска смерти

Огги поднял прядь этих волос.

– Уже век не видал такого. – Он потерся об эту прядь щекой. – Возвращает старые воспоминания, хотя то тело было женским. – Он посмотрел на Натэниела. – У мужчин я таких длинных волос никогда не видел.

Мне не понравилось, как он смотрит на Натэниела, хотя винить его было не в чем – не Огги прыгнул голый нам на руки. Я слегка толкнула Натэниела в грудь:

– Слезь, а?

Он умудрился на меня посмотреть одновременно и невинно, и не слишком, потом скатился на пол. Да, он хотел меня поразить, но он эксгибиционист и обожает заигрывать. Это не значит, что ему хочется секса – просто ему нравится, как на его тело реагируют зрители. По крайней мере, так думаем мы с Микой. Вполне возможно, что Натэниел сам не знает, зачем ему это.

Мика подошел к дивану сзади:

– Твой леопард не пытался проснуться, когда тебя трогал Натэниел, – сказал он.

– Да, не пытался.

Я посмотрела на него, но волосы Жан-Клода загораживали мне взгляд. Мика отодвинулся, встав между двумя вампирами, чтобы мне не вытягивать шею.

– Ты только чуть коснулась меня, и он проснулся.

– Давай попробуем, – сказала я и протянула ему руку.

Он замялся, будто слегка опасаясь того, что может произойти, но руку мою взял. Я ждала, что зверь пробудится, но он не стал – просто рука Мики лежала в моей. Я улыбнулась и пожала эту руку. И ему стало легче, а то он будто дыхание задерживал, и был такой серьезный, почти печальный. Неужели он ревновал? Мужчина, который лучше других делится мною, вдруг заревновал? В этой мысли не было тревоги – мысль как мысль. Сила Жан-Клода дала мне возможность просто думать, без эмоциональных отягощений. Это вот так рассуждают люди уравновешенные? Если да, черт побери, то это очень покойно. Мне хотелось как-то успокоить Мику, убрать эту тревогу у него из глаз. Вот тут уж не было ни мысли, ни рассуждений – мне хотелось его успокоить, и я села, притянула его за руку к себе вниз. Мы поцеловались, но он отодвинулся от поцелуя, и в шартрезовых глазах все еще оставалась тревога. Я хотела, чтобы этой тени не стало. Чтобы он понял, как много он для меня значит.

Обеими руками я потянула его к себе через спинку дивана и выдала ему поцелуй, которого он заслуживал. Я лизала, целовала, ела его рот, будто его вкус – наркотик, и мне не хватает очередной дозы. Он свалился в поцелуй, перевалился через спинку дивана на меня, на колени всем прочим, и поднялся, смеясь, уже без той тревоги в глазах, и мы захохотали всей большой кучей. Не только мы с Микой, но и Натэниел, и Огги своим открытым, показывающим клыки смехом, а поверх всего лился смех Жан-Клода, густой и сладкий, хоть с кожи слизывай. От этого ощущения у меня перехватило дыхание, Мика задрожал сверху. Рука Натэниела схватила меня выше локтя, и Мику тоже, пальцы Натэниела судорожно сжались. Рука Огги сомкнулась у меня на лодыжке почти до боли. Я не видела его, мне загораживал Мика, но ощутила, как его тело отреагировало на этот ласкающий смех.

И не только тело. Сила Огги вспыхнула из руки, тепло пошло от колен через его пижаму и мои джинсы. Сквозь ткань ощущалось его тело как жаркая плита, и этот жар нашел ardeur, свернувшийся в моем теле. Огги его окликнул, и ardeur, как хорошо выдрессированная собака, откликнулся на зов.

– Бог мой! – прошептал Мика.

Он бы, наверное, скатился и бросился прочь, но рука Натэниела удержала нас обоих, и другая рука Огги придавила Мике спину. Его не держали всерьез, но когда вспыхивает ardeur, очень трудно собрать силу воли против таких мелочей, которые могут склонить чашу весов.

Сила Жан-Клода ожила рядом со мной, но это не его ardeur проснулся. Холодная сила могилы растекалась по мне как прохладная успокаивающая вода, гасящая разбуженный Огюстином жар. Сила Жан-Клода текла по мне, сквозь меня, и растекалась шире. Она захватила Мику, и паника исчезла из его глаз. Руки Натэниела стали отпускать свою отчаянную хватку. Огги выдохнул – долгим, прерывистым вздохом.

– Очень нехорошо это было с твоей стороны, Огюстин, – сказал Жан-Клод с более сильным, чем обычно, французским акцентом. Это значило, что ему ardeur было остановить труднее, чем показалось нам по этому непринужденному растеканию его силы.

Мика полусвалился на меня, зарывшись головой мне в плечо, и мне вдруг открылось ухмыляющееся лицо Огги. Раскаяния в нем не было ни на грош.

– Жан-Клод, можешь ли ты всерьез обвинить меня, когда такая роскошь шевелилась у меня на коленях?

Он хлопнул Мику по заду.

Мика скатился с дивана, увлекая меня с собой, поскольку я не противилась, и мы оказались на полу рядом с Натэниелом. Мы с Микой встали и подняли его с собой, отошли от дивана и обернулись к двум вампирам – с не слишком дружелюбными лицами. Я перекрыла доступ ко мне в голову им обоим, потому что не была уверена, что смогу отсечь Огги, не отсекая Жан-Клода. Я еще не овладела глубокими тонкостями метафизики.

– Я, может быть, тебя не обвиню, но они вполне могут, – сказал Жан-Клод, и голос был почти довольный. Я увидела проблеск, почему так: ему было приятно, что Огги попадает в те же ловушки, в которые когда-то попадался он. Потом он закрыл между нами связь, наглухо, будто не хотел, чтобы я услышала другие его мысли. И хорошо. У меня были свои причины не хотеть их знать.

Была секунда, всего секунда, когда ardeur, вспыхнувший в момент, когда все четверо меня касаются, казался вполне удачной мыслью. Одно дело – Мика, Натэниел и Жан-Клод, но Огги меня уже однажды подчинил. Да, я в него влюблена, но и это из-за вампирских козней. Огги поймал меня в любовь как в капкан, и за это полагается наказание, а не награда. Ричард сказал бы, что у меня отлично получается карать за истинную любовь, но тогда любовь, внушенная обманом, должна заслуживать наказания посуровее, не так ли?

– Я тебя не знаю, – сказал Мика, – и ты меня трогать не будешь.

Огги широко развел руки жестом типа «откуда мне было знать?».

– Мои самые искренние извинения, но если мне такие красавцы падают на колени, то позволительно все же этим слегка воспользоваться?

– Нет, не позволительно, – ответила я.

Он прищурил серые глаза:

– Анита, я люблю тебя. Ты меня любишь?

Я чуть не сказала «нет», но поняла, что он ложь учует. Я пожала плечами:

– Да, благодаря твоей силе. – Я снова пожала плечами. – Но какое это имеет отношение к чему бы то ни было?

– Обычно женщины, которые меня любят, не ведут себя так злобно. Женщины в любви обычно щедры к любовникам.

– В сексе я щедра. А все остальное тебе надо заработать.

Огги посмотрел на Жан-Клода:

– Такое чувство, что она говорит правду.

Жан-Клод кивнул:

– Ma petite во всех смыслах требовательная любовница.

– Обычно, когда мужчина называет женщину требовательной любовницей, это хорошо, но почему-то мне кажется, что ты имел в виду другое, – сказал Огги.