Дин Кунц - Неведомые дороги (сборник)

Он удивленно вскинул на меня глаза. Чуть повысил голос:

– В подвале? Но никакого подвала в доме нет.

Теперь пришел мой черед выражать удивление.

– Конечно же, есть. Вот за этой дверью.

Он уставился на дверь.

Увидел ее, как и я.

Я истолковал сие как знак судьбы, убедился, что не делаю ничего дурного, лишь помогаю ей вершить правосудие.

Взяв с разделочного столика фонарь, я открыл дверь.

Со словами, что этой двери не существовало, когда он жил в этом доме, Куанг Фу переступил порог, прошел на площадку. Им двигали изумление и любопытство.

– Выключатель не работает, – я встал позади него, направил луч вниз. – Впрочем, и так хорошо видно, не правда ли?

– Да... но... как... откуда...

– Неужто вы не знали о существовании подвала? – я хохотнул. – Да перестаньте. Вы шутите или как?

По-прежнему пребывая в изумлении, он спустился на одну ступеньку, вторую.

Я следовал за ним.

Скоро он понял: что-то не так. Ступеньки уходили все ниже, и конца им не было. Фу остановился, повернул голову.

– Странно. Что тут происходит? Как вам удалось...

– Иди, – бросил я. – Вниз. Спускайся дальше, мерзавец.

Он попытался протолкнуться мимо меня к открытой двери на кухню.

Я грубо толкнул его, и Куанг Фу просчитал задом и спиной все ступеньки до первой площадки с арками в боковых стенах. Когда я добрался до него, он еще не пришел в себя. Ему крепко досталось. Из разбитой нижней губы по подбородку текла кровь. Он содрал кожу с правой ладони. И, как мне показалось, сломал руку.

Плача, прижимая руку к груди, Фу посмотрел на меня: в глазах читались боль, страх, недоумение.

Я ненавидел себя за то, что делаю.

Но еще больше ненавидел его.

– В лагере мы звали тебя Змеей. Я тебя узнал. Да, я тебя узнал. Ты нас пытал.

– О господи, – выдохнул он.

Он не попытался возражать, не стал убеждать меня, что я ошибся. Понимал, что такое не забывается, а потому ошибки быть не может. Он знал, кем был, чем занимался и кем стал.

– Эти глаза, – меня колотило от ярости. – Этот голос. Змея. Отвратительная, ползающая на животе тварь. Мерзкая, но очень, очень опасная.

Какое-то время мы молчали. Я просто лишился дара речи, осознав, с какой ювелирной точностью должен работать механизм судьбы, чтобы свести нас здесь и сейчас, в этом месте и в это время.

А вот темнота не молчала. До нас доносились шепот, всплески, от которых волосы у меня встали дыбом. А потом она пришла в движение.

Палач, вдруг оказавшийся в роли жертвы, затравленно оглядывался, переводил взгляд с одной арки на другую, потом посмотрел на ступени, уходящие вниз от площадки, на которой сидел. Страх заставил забыть о боли: он больше не плакал и не стонал.

– Где... где мы?

– Там, где тебе самое место.

Я повернулся к нему спиной, начал подниматься. Не остановился, не оглянулся. Фонарь я оставил ему, потому что хотел, чтобы он видел, кто пришел за ним.

(Темное живет в каждом из нас.)

– Подожди! – крикнул он вслед.

Я не сбавил шага.

– Что это за звуки? – спросил он.

Я продолжал подъем.

– Что будет со мной?

– Не знаю, – ответил я. – Но что бы ни случилось... ты это заслужил.

В нем наконец-то проснулась злость.

– Ты мне не судья!

– Как раз наоборот.

Одолев лестницу, я вышел на кухню, закрыл за собой дверь. Замка не было. Я просто привалился к ней, дрожа всем телом.

Вероятно, Фу увидел, как что-то поднимается к нему, потому что в ужасе заверещал и стал карабкаться по ступеням.

Я только сильнее придавил дверь плечом.

Он забарабанил по ней с другой стороны.

– Пожалуйста! Пожалуйста, нет. Пожалуйста, ради бога, нет, ради бога, пожалуйста!

Я слышал, как мои друзья, другие военнопленные, также молили этого человека, когда он загонял им под ногти ржавые иголки. Лица погибших стояли перед моим мысленным взором, и только они не позволили мне уступить мольбам Фу.

А кроме его голоса, я слышал приближающиеся звуки темноты. Она поднималась следом за Фу – густая, холодная лава, что-то нашептывая, плещась.

Куанг Фу перестал барабанить в дверь, истошно закричал: темнота добралась до него.

Что-то тяжелое придавило дверь, едва не вышибив ее, потом подалось назад.

Теперь Куанг Фу кричал без перерыва, от этих криков леденела кровь, охватывал ужас. Отдаляющиеся крики, удары ног, цепляющихся за стены и ступени, подсказали, что вьетнамца волокут вниз.

Меня прошиб пот.

Перехватило горло.

Рывком я распахнул дверь, перескочил через порог на площадку. Наверное, я действительно собирался вытащить его на кухню, все-таки спасти. Точно сказать не могу. Но увиденное до такой степени шокировало меня, что я ничего не сделал.

Палача схватила не темнота, а два худющих мужчины, которые вынырнули из нее. Я их узнал. Американские солдаты, умершие от руки Фу в концлагере, когда я там сидел. Они не были моими друзьями, более того, были плохими людьми, любили войну, до того, как попали в плен, любили убивать, а в свободное от службы время спекулировали на черном рынке. Их ледяные, мертвые глаза уставились на меня. Когда рты открылись, вместо слов с губ сорвалось какое-то шипение, и я понял, что говорят не тела, а души, души, закованные в цепи в глубинах этого подвала. Они не могли вырваться из темноты, она отпустила их на чуть-чуть, чтобы они схватили Нгуена Куанг Фу и отволокли вниз.

И пока я наблюдал, они утащили вопящего палача во тьму, которая была их вечным домом. Темнота отступала, ступени открывались, как открывается морское дно при отливе.

Шатаясь, я вышел на кухню, доплелся до раковины. Меня вывернуло наизнанку. Я открыл воду, смыл блевотину. Плеснул водой в лицо. Прополоскал рот. Постоял, тяжело дыша.

Когда повернулся, увидел, что дверь в подвал исчезла. Темнота хотела заполучить Фу. Вот почему появилась дверь. Вот почему открылся путь... в то место, что внизу. Темнота так хотела его заполучить, что не могла дождаться, пока он попадет туда естественным путем, после смерти. Прорубила дверь в этот мир и добралась до него. Теперь он принадлежал ей, и мои контакты со сверхъестественным на том обрывались.

Так я подумал в тот момент.

Я просто не понимал.

Видит бог, я просто не понимал.

Автомобиль Нгуена Куанг Фу, новый белый "Мерседес", стоял на подъездной дорожке, невидимый с шоссе. Я сел за руль и отогнал его на стоянку у общественного пляжа. Домой вернулся пешком, а когда полиция начала поиски Фу, заявил, что он к нашему дому не приезжал. Мне поверили. Меня ни в чем не могли заподозрить. Добропорядочный гражданин, многого добившийся упорным трудом, с безупречной репутацией.

В течение трех недель дверь в подвал не появлялась. Страхов у меня заметно поубавилось, я уже без опаски заходил на кухню.