Энн Райс - Кровь и золото

Я с неохотой уступил ее просьбе и отвез в палаццо, в беспокойстве подождав в гондоле, пока она не вышла ко мне в блистательном одеянии – кожа ее светилась, как белоснежные жемчуга.

Навсегда попрощавшись с домом, она вынесла немало свертков – всю одежду, которую ей хотелось забрать, все драгоценности и множество свечей, чтобы в укрытии нам не мешал треск факела.

Наконец мы остались вдвоем в золотой комнате. Она глядела на меня, таинственного молчаливого жениха в маске, и сияла от счастья.

Мы зажгли одну-единственную тонкую свечку.

Она постелила зеленый бархатный плащ, и мы сели на пол.

Я сидел по-турецки, а она поджала под себя ноги. Боль утихла, но по-прежнему представлялась ужасной. «Утихла» означает, что она не усиливалась с каждым вздохом, все тело ныло, но дышать стало легче.

Из бесчисленных свертков она извлекла отполированное зеркало с костяной ручкой.

– Держи, сними маску, если хочешь! – сказала она, и в ее овальных глазах отражалась решимость и храбрость. – Ты меня не напугаешь!

Я долго смотрел на нее, упиваясь красотой, изучая едва заметные перемены, внесенные Кровью, – она превратилась в преувеличенно роскошную копию самой себя.

– Я тебе нравлюсь, правда? – спросила она.

– Всегда нравилась, – ответил я. – В свое время я так сильно хотел передать тебе Кровь, что не мог тебя видеть. В свое время я не ходил к тебе в гости из страха, что воспользуюсь своими чарами – а тогда я обладал чарами! – и заманю тебя в царство Крови.

– Мне и не снилось! – изумилась она.

Я посмотрел в зеркало. И увидел маску. Я вспомнил название ордена: Таламаска. Я подумал о Рэймонде Галланте.

– Ты ничего не можешь прочесть в моих мыслях? – спросил я.

– Нет, – озадаченно ответила она. – Совсем ничего.

– Вот так всегда, – сказал я. – Потому что я – твой создатель. Правда, ты можешь читать чужие мысли…

– Да, – отозвалась она, – мысли наших жертв, а когда льется кровь, у меня бывают видения…

– Да, у тебя всегда будут видения, но не поддавайся соблазну испить невинной крови, ибо она окажется у тебя на руках.

– Я все понимаю, – подозрительно быстро отозвалась она– Ведь Амадео рассказал мне все, чему ты учил его. Только злодея. Невинного – никогда. Я понимаю.

Я испытал очередной приступ чудовищной ярости из-за того, что двое невинных детей завели от меня секреты. Интересно, когда и каким образом Амадео изложил ей тайну?

Но я понимал, что сейчас не время ревновать.

Мне было ужасно грустно, что Амадео больше нет рядом. Нет. И его никак не вернуть. Амадео попал в руки тех, кто собирался заставить его совершать немыслимые вещи. Нельзя думать об этом. Нельзя. Я сойду с ума.

– Посмотри в зеркало, – предложила она.

Я покачал головой.

Я снял перчатку с левой руки и уставился на обтянутые кожей пальцы. Она в ужасе вскрикнула и сама устыдилась.

– Ты все равно хочешь увидеть мое лицо? – спросил я.

– Нет, как ради себя, так и ради тебя, – ответила она– Не хочу, пока ты не напьешься крови вдоволь, пока я не постранствую с тобой по миру, пока не наберусь достаточно сил, чтобы выполнить обещание и стать твоей истинной ученицей.

Она кивала в такт своим словам, а в голосе звучала решимость.

– Прелестная Бьянка, – мягко произнес я, – тебя ждут суровые, страшные испытания.

– Да, и я их пройду. Я всегда буду с тобой. Со временем ты полюбишь меня так же, как любил его.

Я не ответил. Я чудовищно страдал, потеряв его. Разве мог я односложно ответить «нет»?

– А что творится с ним? – спросил я. – Или же его просто уничтожили, придумали какую-то жуткую пытку? Ты же, разумеется, знаешь, что мы умираем от солнечного света и жаркого пламени.

– Не умираем, просто страдаем, – быстро сказала она, вопросительно глядя на меня. – Разве ты не живое тому доказательство?

Нет, умираем, – объяснил я. – Я не погиб, потому что прожил более тысячи лет. Но Амадео? Он легко может умереть. Надеюсь, они не замышляют жестокостей! Хоть бы они исполнили свои планы быстро или не исполняли совсем.

Она перепугалась и неотступно следила за мной, словно кожаная маска могла каким-то образом передать выражение моего лица.

– Пойдем, ты должна научиться открывать саркофаг, – позвал я. – Но до того я должен передать тебе еще своей крови. Я столько убивал, у меня есть что отдать, и ты должна выпить все. Иначе ты никогда не будешь сильной, как Амадео.

– Но… я переоделась, – сказала она– Я не хочу испачкать платье кровью.

Я засмеялся. И долго смеялся без умолку. Вся золотая комната сотрясалась от моего смеха.

Она непонимающе взирала на меня.

– Бьянка, – нежно сказал я, – обещаю, что не пролью ни капли.

Проснувшись, я час пролежал без движения, испытывая слабость и острую боль. В действительности боль оказалась так сильна, что лучше было спать, чем бодрствовать, и я задремал. Мне привиделись события давно ушедших дней, когда мы с Пандорой были вместе и казалось, ничто и никогда не сможет разлучить нас.

Из беспокойного сна меня вырвали крики Бьянки.

Она все кричала и кричала от ужаса.

Я поднялся, обнаружив, что по сравнению со вчерашней ночью сил прибавилось, и, убедившись, что перчатки и маска на месте, я подполз к ее саркофагу и позвал ее.

Она кричала так отчаянно, так громко, что поначалу даже не слышала меня. Но в конце концов затихла.

– У тебя хватит сил сдвинуть и поднять крышку, – заговорил я. – Вчера ночью я тебе все показал. Упрись руками в крышку и двигай.

Выпусти меня, Мариус, – всхлипывала она.

Нет, ты должна справиться сама.

Она приглушенно расплакалась, но последовала моим указаниям. С резким скрежетом мраморная крышка сдвинулась в сторону, и вот, расчистив себе путь, она встала и выбралась на свободу.

– Подойди ко мне, – велел я.

Она подчинилась, дрожа от рыданий, и облаченной в перчатку рукой я погладил ее по спутанным волосам.

– Ты знала, что у тебя хватит сил. Я показывал тебе, как сдвинуть крышку силой мысли, не прибегая к помощи рук.

– Пожалуйста, зажги свечу, – взмолилась она– Мне нужен свет.

Я выполнил ее просьбу.

– Ты должна найти покой в своей душе. – Я глубоко вздохнул. – Ты сильная, а после сегодняшней охоты станешь еще сильнее. А я, по мере того как буду возвращать себе былое могущество, стану передавать тебе Кровь.

– Прости мой страх, – прошептала она.

У меня не хватало сил ее утешать, но я понимал, что ей необходима даже та малость, которую я способен ей дать. На меня снова сыпались жестокие удары: мой мир повержен, мой дом разрушен, мой Амадео похищен.

В полузабытьи я увидел Пандору, такую, как раньше: она не упрекала, не изводила меня, но улыбалась, разговаривала, словно мы вдвоем сидели в саду у каменного стола и по обыкновению беседовали.