Энн Райс - Лэшер

— Твои слова пугают меня, — признался я. — Прошу тебя, замолчи. До того как ты появился, я вел жизнь, исполненную любви, кротости и смирения. Дни мои текли в мире, все мои помыслы были направлены на служение Господу и ближним. Ты спрашиваешь, почему меня отослали из Шотландии? Я должен был стать священником. Поэтому меня направили в монастырь.

Стоило мне произнести эти слова, и на душу мою опустился покой. Я всем сердцем поверил в то, что они соответствуют истине. Я устремил взор к небу и в несказанной красоте этого прозрачно-голубого свода обрел наивысшее доказательство Господнего милосердия.

— Они отослали тебя прочь, потому что боялись — крестьяне жестоко разделаются с тобой, — раздался неумолимый голос моего собеседника. — К подобным тебе они не знают пощады. Твоя наружность, твой запах, твое опасное семя — все это пробуждает в простолюдинах жестокое языческое начало.

— Ты вновь говоришь о подобных мне. Но кто они такие? К какому племени я принадлежу?

Слушать незнакомца было невыносимым мучением. Я отчаянно сжимал кулаки. Мне хотелось ударить его, и в то же время я чувствовал, что не в состоянии это сделать. За всю свою двадцатилетнюю жизнь я ни разу не причинил другому человеку ни вреда, ни боли. Несмотря на бушевавшую в моей груди ярость, я был не способен к нападению. Заливаясь слезами, я побрел прочь.

— Погоди! — закричал он, пытаясь схватить меня за рукав. — Ты должен поехать со мной. Я приготовил все необходимое для дальнего путешествия. У тебя нет ни родных, ни близких, ни владений, ни имущества. Все, что ты имеешь, это молитвенник и четки, а они всегда с тобой. Больше тебе ничего не нужно. Давай же отправимся в путь, не откладывая. Когда мы окажемся в Амстердаме, в безопасности, я открою тебе всю правду.

— Я никуда с тобой не поеду! — взревел я. — Амстердам! Этот оплот нечестивой ереси! Ты зовешь меня в ад и полагаешь, будто я покорно последую за тобой. — Я вырвал у него руку и взмолился: — Прошу тебя, перестань темнить и дай мне ответ на один лишь вопрос. Скажи, я не человек? Я не таков, как все прочие смертные?

Напор мой, казалось, снова испугал этого крепко сложенного и широкоплечего мужчину. Однако на этот раз он не стал отступать.

— У тебя есть тело, которое является точным подобием человеческого. Это способно многих ввести в заблуждение, — процедил он. — Что касается твоей души, про нее ничего не известно. В старинных легендах говорится, что подобные тебе лишены души, способной вкусить райское блаженство или адские мучения. Ты обречен на то, чтобы вечно пребывать во тьме между небом и землей, ибо путь божественного спасения закрыт для тебя. Твоя единственная надежда — вновь вернуться на землю в обличье, которое сходно с человеческим.

Услышав это, я был потрясен. Слова незнакомца казались мне столь невероятными, что я был не в состоянии применить их к себе. Сама возможность существования живых созданий, лишенных души, поразила меня. О, как несчастны те, кто лишен надежды на спасение! Как несчастны те, кто обречен на вечные скитания во тьме! Ничего страшнее я не мог представить. Глаза мои снова увлажнились.

Смахнув слезы, я взглянул на человека, принесшего столь тягостное известие. Слова его жгли мне нутро, подобно искрам. Чем дольше я смотрел на него, тем явственнее ощущал, что передо мной — воплощение зла, гонец дьявола. Да, то был один из бесчисленной армии посланцев тьмы, вожделевших утащить мою душу в ад.

— Так ты говоришь, у меня нет души? Говоришь, для меня закрыт путь божественного спасения и мне не войти в Царствие Небесное? Как только мерзкий твой язык осмелился возвести на меня подобную хулу! Как ты осмелился отказать в душе тому, кто полон жизни и любви к Господу?

Волна ярости смыла все преграды, и я, никогда доселе не поднимавший руки на другого человека, нанес свой первый в жизни удар. Удар этот оказался так силен, что незнакомец повалился на землю. На мгновение я замер, ошеломленный собственной силой и тяжестью нового греха, который только что совершил.

А потом я бросился наутек.

Незнакомец, поднявшись, пустился вслед, но за мной ему было не угнаться. Оказавшись у ворот монастыря, я оглянулся на своего преследователя и встретил его взгляд, полный тревоги. Однако войти за монастырскую ограду он не решался. Возможно, священная земля, церковь и Святое Распятие отпугивают это сатанинское отродье, решил я.

Этой ночью я принял решение. Спустившись в церковь, я распростерся на полу у гробницы святого Франциска и провел несколько часов, лежа на холодных камнях.

— О святой Франциск, неужели я лишен души? — вопрошал я того, кого привык считать своим покровителем и заступником. — Направь меня на путь истинный, ибо я пребываю в потемках. Поддержи меня, не откажи в своей помощи и защите. Пресвятая Дева Мария, несчастное твое дитя припадает к стопам твоим. Не оставь меня в скорбях моих, о Милосердная Мать Господа нашего!

Потом я впал в забытье и узрел светлые лики ангелов и Непорочную Деву, державшую младенца в своих объятиях. Я чувствовал, что этот младенец — не кто иной, как я сам. Слившись воедино с Младенцем Христом, я припал к ее щедрым сосцам. И святой Франциск открыл мне, каким путем мне следует идти. Я понял, что жизнь мою осеняет не образ Христа распятого, но образ Христа — невинного младенца. И посему я должен вернуться в Шотландию, к своим истокам.

Мне было тяжело покидать Ассизи в самый канун Рождества, не приняв участия в крестном ходе и прочих радостных хлопотах, сопутствующих этому великому празднику. Я так любил вместе с другими монахами устраивать в церкви маленькое подобие хлева, где нашло приют Святое Семейство. Однако теперь мне было не до веселья. Я знал, отправляться в путь следует без промедления, как только я получу разрешение от настоятеля.

Я буду упорно двигаться на север и рано или поздно доберусь до Доннелейта. А там я сам разберусь во всем.

Я попросил аудиенции у нашего отца-настоятеля, мудрого и доброго человека, который всю свою жизнь прослужил в этом монастыре, в родном городе святого Франциска. Он внимательно выслушал меня и молвил:

— Эшлер, если ты попытаешься осуществить свое намерение, тебя неминуемо ожидает смерть мученика. Скорбное известие только что достигло Италии. Благочестивая королева Мария отошла в лучший мир, и Елизавета, дочь ведьмы Болейн, взошла на престол. По всей Англии ревнители истинной веры вновь подвергаются гонениям и пыткам.

Ведьма Болейн. Мне пришлось напрячь память, чтобы вспомнить, о ком же идет речь. Ах да, Анна, возлюбленная Генриха Восьмого, которая околдовала короля при помощи черной магии и сделала его врагом Истинной Церкви. Да, ее дочь Елизавета несомненно пойдет по материнским стопам. Благословенная для католиков пора кончилась вместе с правлением королевы Марии, которая пыталась вновь обратить заблудшую страну в истинную веру.