Энн Райс - Мэйфейрские ведьмы

Что касается ее переодевания в мужской костюм, она так часто и так ловко это делала, что окружающие, видимо, привыкли. В последние годы жизни она часто покидала дом в твидовом костюме, с тросточкой и часами прогуливалась по Садовому кварталу. При этом она даже не удосуживалась подколоть волосы или спрятать их под шляпой, просто скручивала их в узел, и люди воспринимали ее внешний вид как нечто само собой разумеющееся. Когда она вышагивала по улице своим широким шагом, слегка наклонив голову и вяло кивая в ответ на приветствия, слуги и соседи во всем квартале называли ее мисс Мэри-Бет.

Что касается ее любовников, Таламаске почти ничего не удалось о них обнаружить. Больше всего нам известно о ее молодом родственнике, Алейне Мэйфейре, но мы даже не можем сказать наверняка, что он был ее любовником. С 1911 по 1913 год он работал на Мэри-Бет в качестве секретаря или шофера или того и другого, но часто и надолго уезжал в Европу. В то время этому красивому юноше было немного за двадцать, он отлично говорил по-французски, но не с Мэри-Бет, которая предпочитала английский. В 1914 году между ним и Мэри-Бет произошло какое-то разногласие, но никто не знает, что там у них случилось. Затем он уехал в Англию, вступил в армию, сражавшуюся на фронтах Первой мировой войны, и погиб в бою. Тело так и не нашли. Мэри-Бет устроила грандиозное поминовение в особняке на Первой улице.

Келли Мэйфейр, еще один родственник, работал на Мэри-Бет в 1912 и 1913 году и продолжал у нее служить до 1918 года. Исключительно красивый рыжеволосый, зеленоглазый юноша (его мать была ирландка); он заботился о лошадях Мэри-Бет и, в отличие от других юношей, находившихся у нее в услужении, действительно разбирался в своем деле. Предположение, что он был любовником Мэри-Бет, основывается только на том факте, что они вместе отплясывали на семейных праздниках и часто затевали громкие ссоры, которые были слышны горничным, прачкам и даже трубочистам.

Мэри-Бет выделила Келли крупную сумму денег, чтобы он мог попытать счастья на писательской стезе. С этими деньгами он уехал в Нью-Йорк, в Гринвич-виллидж, [18] Гринвич-виллидж — богемный район в Нью-Йорке, известен с XIX в. как колония художников. поработал недолго репортером «Нью-Йорк таймс» и, как-то раз напившись, замерз в собственной неотапливаемой квартире, видимо случайно. Это была его первая зима в Нью-Йорке, и, вероятно, он не сознавал опасности. Как бы там ни было, Мэри-Бет очень горевала по поводу его смерти. По ее распоряжению тело привезли домой и похоронили как полагается, хотя родители Келли были настолько удручены всем случившимся, что даже не пришли на похороны. На могильном камне, по распоряжению Мэри-Бет, высекли три слова: «Тебе не страшно». Возможно, они имеют отношение к известным шекспировским строкам из «Цимбелина»: «Тебе не страшен летний зной, ни зимней стужи цепененье!». [19] Шекспир. «Цимбелин». Акт 4, сцена 2. (Перевод Ф. Миллера.) Но мы не знаем наверняка. Мэри-Бет не объяснила смысл надписи ни гробовщику, ни каменотесам.

Другие «смазливые мальчики», о которых так много говорили, нам неизвестны. У нас есть только непроверенные слухи, по которым все они были очень красивыми и, как говорится, оболтусами. Постоянные горничные и кухарки относились к ним с большим подозрением и даже презрением. Большинство историй об этих молодых людях по существу умалчивают, были ли они любовниками Мэри-Бет или нет. В рассказах говорится примерно следующее: «Был еще там один из ее парнишек, знаете ли, один из тех красавцев, которыми она вечно себя окружала, и не спрашивайте меня зачем. Ну так вот, сидит он на крыльце, стругает палочку, знаете ли, а я возьми и попроси его снести вниз корзину с бельем — так нет же, мы такие гордые, мы выше этого, но в эту минуту в кухню входит хозяйка, и пришлось ему идти как миленькому, не осмелился он при ней препираться, будьте уверены, а она улыбнулась ему, как обычно, и сказала: „Привет, Бенджи“«.

Кто знает? Может быть, Мэри-Бет просто нравилось смотреть на них.

В одном мы можем быть уверены: с того дня, как она встретила Дэниела Макинтайра, она полюбила его, хотя он, безусловно, начал свою роль в истории семьи Мэйфейров как любовник Джулиена.

Несмотря на утверждение Ричарда Ллуэллина, нам известно, что Джулиен познакомился с Дэниелом Макинтайром где-то около 1896 года, тогда же он начал вести важные дела с этим новым знакомым, который оказался подающим надежды юристом, работавшим в фирме, основанной дядей Дэниела примерно за десять лет до того.

Когда Гарланд Мэйфейр окончил юридический факультет Гарвардского университета, он пошел работать в ту же фирму, позже к нему присоединился Кортланд, и оба трудились с Дэниелом Макинтайром, пока того не назначили судьей в 1905 году.

На фотографиях того периода Дэниел предстает бледным, стройным, светловолосым. Он был красив, почти так же, как более поздний любовник Джулиена, Ричард Ллуэллин, почти так же, как брюнет Виктор, погибший под колесами кареты. Черты лица всех трех мужчин отличались исключительной красотой и выразительностью, а у Дэниела к тому же были замечательные ярко-зеленые глаза.

Даже в последние годы своей жизни, превратившись в тяжеловесного, краснолицего от пьянства старика, Дэниел Макинтайр выслушивал комплименты своим зеленым глазам.

О молодости Дэниела Макинтайра нам известны лишь сухие и скупые факты. Он выходец из «старой ирландской семьи» иммигрантов, приехавших в Америку задолго до великого картофельного голода сороковых годов, [20] В 1846 и 1848 гг. в Ирландии из-за фитофтороза погиб весь урожай картофеля, после чего наступил голод, вызвавший массовую эмиграцию ирландцев. поэтому сомнительно, что его предки были бедными.

Его дедушка, торговый агент, сколотивший миллионное состояние, построил в 1830 году на Джулия-стрит великолепный дом, где вырос отец Дэниела, Шон Макинтайр, младший из четырех сыновей. Шон Макинтайр стал известным врачом и умер от внезапного сердечного приступа в возрасте сорока восьми лет.

К тому времени Дэниел уже был практикующим юристом. Он вместе с матерью и незамужней сестрой переехал в особняк на окраину города, на Сент-Чарльз-авеню, где и прожил до кончины матери. Ни один из домов Макинтайров не сохранился.

Дэниел по всем статьям был блестящий юрист в сфере бизнеса, и тому есть многочисленные доказательства — он не раз давал дельные советы Джулиену по поводу различных предприятий. Он также успешно представлял Джулиена на нескольких очень важных гражданских судебных процессах. Гораздо позже один из клерков фирмы рассказал нам маленькую историю, касающуюся одного такого процесса: Джулиен и Дэниел сильно поспорили, причем Дэниел без конца повторял: «Прошу тебя, Джулиен, позволь мне решить вопрос законным образом!» На что Джулиен каждый раз отвечал: «Ладно, если ты так заупрямился, действуй. Но, уверяю тебя, я легко сумел бы заставить этого человека пожалеть, что он родился на белый свет».