Ирина Верехтина - Исчезнувшие

– Тебе сколько годков-то?

– Тридцать два.

Опаньки. Кто же вот так, сразу, про возраст… Устала, наверное, вот и… Как тридцать два? Ни фига себе. Ни себе фига.

– А тебе?

– Пятьдесят.

– Старый.

Гордеев обозлился. На себя, за то что соврал про возраст. На метель. На лагерь этот дурацкий, детей здесь, ясно дело, нет, но есть же дорога от лагеря до станции, значит, доедем, и наплевать нам на метель. Нет, всё-таки он молодец, вывел группу!

Дом они увидели не сразу, потому что он был за поворотом – настоящий, с тремя окошками и трубой. Труба густо дымила, и пахло почему-то колбасой. Коптильня у них, что ли?

Все поднажали и помчались. Лера отстала: она шла пешком, поминутно оскальзываясь и теряя то палки, то лыжи, которые не удосужилась связать. И конечно, упала, засмотревшись на беседку, в которой кто-то был. Какое-то движение. Лера уцепилась за перила беседки и хотела встать, сверху протянулась чья-то голая рука и ухватила её за ворот штормовки. Ноги оторвались от земли, и Голубева вознеслась наверх.

– Ммма-ааа-ааа!

– Не ори, оглушила, – услышала Лера. Голая рука (впрочем, какая она голая, просто рукав закатан) принадлежала парню – высокому, со звероватым лицом, в мешковатой одежде, но удивительно харизматичному.

– Что, нравлюсь? В спасителей всегда влюбляются, это классика жанра. А знаешь, ты мне тоже нравишься, – нахально заявил парень. Лера с усилием отвела от «спасителя» глаза и покраснела. Слава богу, никто не видел, все разглядывали дом.

Сказать точнее, маленький домишко с трубой и собачьей конурой. Труба весело дымила, собака весело тявкала. У сарая самодельные сани с широкими полозьями, длинные, как нарта. Прислоненная к стене бензопила оптимистично-оранжевого цвета показалась Наде зловещей. Вот в такой глуши, посреди болота, и должен жить маньяк. А они к нему в гости припёрлись. Надя прикусила губу и осторожно попятилась от сарая и от пилы.

Маньяк приглашающе махнул рукой, и Гордеев облегчённо выдохнул. Как он здесь живёт, здесь же ни воды, ни электричества. Лагерь, похоже, брошенный. Зато понятно, откуда взялась канистра, из-за которой перепугалась Голубева. Вот же чёртова девка, вечно с ней что-то случается. Ничего, сейчас попросим у хозяев верёвку, или хоть проволоку, стянем крепление, до станции дойдёт, размышлял Георгий.

Словно в ответ на его мысли, Голубева наклонилась и подняла что-то с тропинки. При ближайшем рассмотрении это «что-то» оказалось рёберной костью.

– А-ааа!! Она человеческая-ааа! Человеческая кость! А-ааа!– вопила Голубева, держа ребро в руках и глядя на всех выпученными глазами. Глаза Гордееву не нравились. Так и с ума сойдёт, с неё станется.

Отобрав у Леры кость, он бросил её собаке, которая нетерпеливо прыгала вокруг, недоумевая, зачем чужакам понадобилась её игрушка.

– Чего она у вас орёт всё время? Припадочная, что ли? – озвучил гордеевские мысли хозяин дома.

– Да вот, кость увидела, – «нашёлся с ответом» Гордеев.

– Шаря притащила? Я когда мясо рублю, всегда пару рёбер ей оставляю, она любит помусолить, вон, добела обглодала, – улыбнулся хозяин. – А вы к нам в гости или так, проездом?

Пока женщины возились с Голубевой (стресс оказался слишком сильным, Леру трясло), мужчины успели познакомиться. Иван и Марита оказались беженцами, откуда-то из Молдавии. Положенные им «подъёмные» расходовать не спешили, устроились сторожами в летний лагерь. И зарплату платят, какую-никакую, и продукты оставили, муку, крупу, похвастал Иван.

– Мы в корпусе отказались селиться, они не отапливаются, корпуса-то. А здесь печка. Зиму поживём, а там посмотрим. Нам здесь нравится. Дрова недалеко, дачный посёлок недалеко, на бойне неплохо платят, мясо свежее всю зиму, летом ягоды-грибы, огород сеструха насадила, растёт что-нито. А воды у нас тут – хоть залейся, речка за болотом, воду кипятим и пьём, и ничего, живые-здоровые. Да вы зайдите, погрейтесь, – пригласил хозяин.

Пришедшей в себя Голубевой он сунул в руки стакан, в котором плескалась зеленоватая жидкость.

– Это чё, «MangaJo»? (прим.: напиток, зеленый чай с ягодой годжи).

Иван ободряюще улыбнулся и кивнул. Осушив стакан, Голубева очумело затрясла головой.

– Да ты чё, рехнулся? Ты чё мне налил-то, остолоп? Мне же нельзя, мне на… на работу завтра с утра, от меня же перегаром будет пахнуть! Я же думала, это чай… зелёный, а это…

На Лерином лице появилось осмысленное выражение.

– Чистой воды первач, на пшеничке, сам бражку ставил, сам гнал. Ох, борзое зелье! Мёртвого поднимет! И эта, кукла ваша, оживела, – обрадовался «остолоп».

В домике было тепло и вкусно пахло тушёным мясом. У стола хлопотала молодая черноглазая женщина, похожая на гуцулку с закарпатской открытки.

– А у нас генератор в сарайке, от него и греемся, на холод не жалуемся, – улыбнулась Марита. – Вы сами-то кто будете? Туристы? К нам не подобраться, болота кругом, гостей бог редко посылает. Ваня-то в посёлок кажин день мотается, обвальщик он, на бойне. А я лагерь караулю… Да что здесь брать, одни статуи да кровати железные в корпусах. Он хоть там с людями, а я здесь и говорить разучилась, – скороговоркой сыпала Марита, не переставая что-то мешать в котелке, стоящем на самодельной печке из обмазанных глиной кирпичей.

Гордеев подумал, что если лагерь действующий, должно же быть электричество, и водопровод должен быть. Или на зиму отключили всё? Как же они живут… Да у них печка, и лес рядом, дров полно. И генератор. А парень молодец, хваткий.

У сарая обнаружились две пары лыж, воткнутые в снег вертикально. Иван смерил Леру взглядом, улыбнулся извинительно:

– Не смотри, не отдам. Здесь без лыж шагу не шагнёшь, пропадёшь.

Вынес из сарая новенькое крепление, протянул с улыбкой:

– На. Сама поставишь? А хочешь, я поставлю.

Лера протянула «спасителю» сломанную лыжу, Иван достал откуда-то отвёртку и вмиг поменял крепление.

– Другим разом кататься поедешь, вернёшь. Здесь крепления не купишь, магазина такого нет.

Лера кивнула, разглядывая украдкой Ивана, который ей нравился. С сестрой живёт, надо же. А она подумала, жена. Лыжи у сарая пластиковые, дорогие, Лера разбиралась. Подумав мимоходом, откуда у беженцев деньги на такую красоту, сунула ногу в крепление и засмеялась: «Как раз! Как раз будут!».

Восемь человек поместились в избушке с трудом, но никто не жаловался, сидели на полу и наслаждались теплом, щедро расточаемым бокастой печуркой.

Иван поманил Гордеева, оба вышли на крыльцо, и там он что-то рассказывал Георгию, водя руками, как ветряная мельница. Дорогу, наверное, показывал.

Лера посмотрела в окно на этих двоих, достала из рюкзака тёплую куртку и вышла, остальные на неё покосились и остались сидеть. Про дорогу слушать было неинтересно, и она занялась лыжами. Подержала в руках понравившуюся ей пару. Атомик. Лёгкие. Классные. А вторые – явно мужские.