Роберт Маккаммон - Жизнь мальчишки [litres]

– Извините, что побеспокоил вас, – проговорил я, направляясь к двери.

– Я осталась одна, даже мой попугай и тот покинул меня, – пожаловалась мисс Голубая. – А ведь он был такой ласковый и внимательный.

– Да, мэм. Мне очень жаль.

– Не то что грязная жадная птица, принадлежавшая Катарине! – в ярости выкрикнула она. – Как я была слепа, почему не разглядела ее истинную суть? Оказывается, все это время она имела виды на моего Оуэна!

– Подождите! – воскликнул я. – Вы ведь только что сказали, что у вашей сестры не было попугая?

– Я сказала не так. Я сказала, что у нее нет больше попугая. Когда он наконец издох, дьявол в аду перевернулся!

Возвратившись от двери, я вытащил из кармана зеленое перышко и, держа на раскрытой ладони, показал ей. Мое сердце билось как сумасшедшее.

– Попугай вашей сестры был вот такого цвета, мисс Гласс? Такого, как это перо?

Она мельком взглянула на мою руку:

– Да, такого. Бог свидетель, уж я-то всегда узнаю его перья: ведь он постоянно бился в клетке и выбрасывал перья наружу. А перед смертью он почти совсем облысел.

Внезапно спохватившись, она замолчала.

– Постой-ка. Откуда у тебя перо этого исчадия ада?

– Я нашел его. В одном месте.

– Эта птица издохла… Не помню, когда же это было?

– В марте, – подсказал я, потому что знал наверняка.

– Точно, это случилось в марте. Только-только начали набухать почки на деревьях, а мы с Катариной разучивали пасхальные гимны. Но… – Мисс Голубая нахмурилась, на минутку забыв о своем разбитом сердце. – Откуда ты это знаешь, Кори Маккенсон?

– Птичка на хвосте принесла, – быстро ответил я. – А от чего умер попугай мисс Катарины?

– От мозговой лихорадки, как и мой попугай. Доктор Лезандер сказал, что среди тропических птиц это обычное явление и, если такое случается, ничего нельзя поделать.

– Доктор Лезандер?

От этого имени у меня перехватило дыхание.

– Он так любил моего попугая! Говорил, что в жизни не видел такую ласковую птицу.

Губы мисс Голубой презрительно искривились.

– А как он не любил попугая Катарины, просто ненавидел! Иногда мне казалось, что он готов убить его, как, впрочем, и я, лишь бы от него избавиться!

– Да, он вполне на это способен, – тихо проговорил я.

– На что способен? – удивленно переспросила мисс Гласс Голубая.

Я пропустил ее вопрос мимо ушей.

– Что же случилось с зеленым попугаем после того, как он умер? Доктор Лезандер забрал его?

– Нет, попугай заболел, отказался есть и пить, и Катарина сама отнесла его к доктору Лезандеру. А на следующий день попугай издох.

– От мозговой лихорадки, – добавил я.

– Да, от мозговой лихорадки, – кивнула мисс Голубая. – Почему ты задаешь такие странные вопросы, Кори? И откуда, скажи на милость, у тебя взялось это зеленое перо?

– Я не могу сказать вам… пока не могу. Мне очень жаль, мисс Гласс.

Почуяв какую-то тайну, мисс Голубая подалась вперед:

– Что ты от меня скрываешь, Кори? Если это секрет, клянусь, я не выдам его ни одной живой душе!

– Я не могу вам сказать. Честно, не могу!

Я засунул перышко обратно в карман, видя, что мисс Голубая снова опечалилась.

– Я лучше пойду. Поверьте, я ни за что не стал бы вас беспокоить, но дело очень важное.

Направляясь к двери, я заметил пианино, и тут меня внезапно пронзила мысль – словно стрела вождя Пять Раскатов Грома впилась в голову, прямо меж глаз. Я вспомнил слова Леди, что в кошмарных снах про озеро Саксон она слышит фортепианную музыку и видит руки, сжимающие рояльную струну и бейсбольную биту. В то же время я припомнил пианино, стоявшее в комнате с керамическими птичками, которые мне показывала миссис Лезандер.

– Доктор Лезандер тоже брал у вас уроки игры на фортепиано? – спросил я.

– Не он, а его жена.

Жена дока Лезандера. Массивная Вероника, похожая на лошадь.

– Когда это было? Недавно?

– Нет, лет пять назад, когда у меня было полно учеников. Когда Катарина едва не заставила нас побираться, – ледяным тоном добавила мисс Голубая. – Насколько я помню, миссис Лезандер получила несколько золотых звездочек.

– Золотых звездочек?

– Успехи своих учеников я поощряла золотыми звездочками. По моему мнению, миссис Лезандер вполне могла бы стать профессиональной пианисткой. У нее отличные руки для игры на фортепиано. И она любила мою песню.

Лицо мисс Голубой просветлело.

– Какую песню?

Вместо ответа мисс Голубая поднялась и прошествовала к пианино. Она принялась наигрывать ту самую мелодию, которую я слышал в тот вечер, когда попугай ругался по-немецки.

– «Прекрасный мечтатель», – сказала мисс Голубая и закрыла глаза, наслаждаясь музыкой. – Увы, это все, что у меня теперь осталось. Прекрасные, прекрасные мечты.

Застыв посреди комнаты, я слушал музыку. Почему эта красивая мелодия так испугала попугая в тот вечер?

Я припомнил слова мисс Гласс Зеленой: «Это все твоя мелодия! Я же просила тебя никогда не играть эту пьесу! Он каждый раз начинает беситься!»

На что мисс Голубая ответила: «Я всегда играла эту вещь для него, и она ему нравилась!»

Сквозь сгустившуюся тьму пробился слабый лучик света, словно проблеск солнца, увиденный со дна сквозь толщу темной воды. Общая картина пока не выстраивалась, но я уже знал, что нахожусь на верном пути.

– Мисс Гласс, – обратился я к ней. Точнее, не просто обратился, а прокричал, потому что мисс Голубая, как в тот день, когда учила Бена, уже почем зря колотила по клавишам. – Мисс Гласс!

Мисс Голубая перестала играть на самой горестной ноте. Слезы стекали по ее щекам к подбородку.

– Ну, что еще?

– Эта музыка, которую вы сейчас играете… ваш попугай из-за нее тоже кричал и волновался?

– Конечно нет! Как ты мог так подумать! Это все – злые наговоры Катарины. Она сама ненавидела мою любимую мелодию.

Судя по тону, которым это было сказано, я понял, что она говорит неправду.

– Вы ведь совсем недавно снова стали давать уроки игры на фортепиано, правда? С тех пор как зеленый попугай… э-э-э… умер, вы часто играли свою любимую музыку?

Мисс Голубая задумалась.

– Насколько я помню, не слишком часто. Я несколько раз исполняла ее на репетиции в церкви, чтобы размять руки. А дома я не очень много играю, поскольку уроков сейчас не даю. Не то чтобы мне этого не хотелось, просто Катарина, – мисс Голубая произнесла это имя с презрительной усмешкой, – вечно твердила, что я причиняю боль ее утонченному слуху. И кто бы это говорил – развратная похитительница мужчин!

Свет вдали продолжал брезжить. Нечто постепенно принимало форму, но впереди лежал еще долгий путь.

– Всюду эта Катарина! – внезапно выкрикнула мисс Голубая, ударив по клавишам с такой силой, что весь инструмент сотрясся. – Я всегда на цыпочках ходила перед всемогущей Катариной, только и делала, что плясала под ее дудку! А как я ненавидела и презирала все зеленое!