Стюарт Тёртон - Дьявол и темная вода [litres]

– Что языка нет, я заметила, а что с ногой что-то не так – нет. – Сара поглядела на тело. – Вы уверены?

– Он обгорел, но увечье видно даже под повязками. Он без клюки далеко бы не ушел, а уж забраться на ящики без помощи вовсе бы не смог.

– Вы думаете, он действовал не один?

– Да. А кроме этого, есть и еще один повод для беспокойства.

– Ну разумеется, – вздохнула Сара. – Беда не приходит одна.

– Видите его руки? – продолжал Сэмми, не обращая внимания на ее замечание. – Одна очень сильно обожжена, а вторая почти не тронута огнем. Если приглядеться, станет видно синяк под ногтем большого пальца и то, что палец был сломан в трех местах, из-за чего искривился. Обычно такое случается с плотниками, особенно с корабельными, которым приходится работать на качающейся палубе. И ноги у него кривые, что тоже характерно для корабельного люда.

– Думаешь, он был плотником на одном из кораблей флотилии? – вмешался Арент, глядя на семь галеонов в порту.

– Не знаю, – ответил Сэмми. – Каждый плотник в Батавии, скорее всего, когда-то успел поработать на корабле. Если бы я осмотрел тело, то выразился бы определеннее…

– Мой муж ни за что не освободит вас, мистер Пипс, – резко ответила Сара. – Если в этом состоит ваша просьба.

– Нет, не в этом, – ответил Сэмми; его щеки запылали. – Мне знаком нрав вашего мужа, и я знаю, что меня он не послушает. Но возможно, послушает вас.

Сара нерешительно переступила с ноги на ногу, глядя на гавань. В воде играли дельфины. Они подпрыгивали и изгибались в воздухе, а потом снова исчезали под водой, оставив на ней лишь легкую рябь.

– Прошу вас, госпожа, убедите мужа отложить отплытие, пока Арент расследует дело.

Арент вздрогнул. В последний раз он вел расследование три года назад. И с тех пор этим не занимался. Его задачей было защитить Сэмми и растоптать обидчика, на которого тот покажет пальцем.

– Вопросы – клинки, а ответы – щиты, – настаивал Сэмми, все еще глядя на Сару. – Так вооружитесь же, умоляю. Как только «Саардам» поднимет паруса, будет слишком поздно.

Под пламенеющим небом Батавии Сара Вессел вернулась в начало процессии, чувствуя на себе испепеляющие взгляды придворных, солдат и лакеев. Она шла мимо них как приговоренная – выпрямив спину, но опустив глаза и сжав кулаки. От стыда пылали щеки, хотя окружающим казалось, что это от жары.

Почему-то она оглянулась на Арента. Его нетрудно было найти в толпе – ростом он на голову, а то и больше превосходил всех, кто стоял рядом. Сэмми заставил его осмотреть труп, и теперь Арент ворошил одежду прокаженного длинной палкой, на которой носили корзины.

Почувствовав, что на него смотрят, он поднял голову и встретился взглядом с Сарой. Та смутилась и снова опустила глаза.

Чертов жеребец фыркнул и сердито ударил копытом о землю. Сара никогда не ладила с этим зверем. В отличие от нее, тому нравилось подчиняться ее мужу.

Сара постаралась скрыть ехидную ухмылку, подходя к Яну. Он сидел спиной к ней и, склонив голову, о чем-то тихо беседовал с Корнелиусом Восом.

Вос был гофмейстером, главным советником ее мужа и одним из влиятельнейших людей в городе. Хотя по его виду никто бы так не сказал, ибо, несмотря на свое высокое положение, он не демонстрировал ни властности, ни деятельного пыла. Он был не высок и не низок, не толст и не худ, волосы неопределенного цвета обрамляли обветренное лицо, на котором примечательными были только блестящие зеленые глаза, всегда смотрящие куда-то мимо собеседника. Одежда его была поношенной, но не обтрепанной, а от всего облика веяло такой безысходностью, что цветы, наверное, увядали, когда он проходил мимо.

– Все мои личные вещи погрузили? – спросил генерал-губернатор, не обращая внимания на Сару.

– Мастер-негоциант проследил за этим, мой господин.

Они не прервали разговор и никак не обнаружили, что знают о ее присутствии. Муж терпеть не мог, когда его перебивают, а Вос служил ему достаточно долго, чтобы это усвоить.

– Все ли сделано, чтобы сохранить секретность? – спросил генерал-губернатор.

– Капитан стражи Дрехт лично проследил за этим. – Вос побарабанил пальцами по бокам, будто что-то подсчитывая. – А что со вторым важным грузом, мой господин? Могу я поинтересоваться, где вы собираетесь разместить Причуду?

– Моя каюта вполне подходит, – заявил генерал-губернатор.

– К сожалению, Причуда слишком большая, ваша милость. – Вос потер руки. – Может быть, в трюме?

– Недопустимо, чтобы будущее Компании хранилось где-то как ненужная мебель.

– Мало кто знает, что собой представляет Причуда, – продолжал Вос, ненадолго отвлекшись на всплеск весел подплывающего челнока. – И уж тем более, что мы везем ее на «Саардаме». Лучший способ ее защитить – сделать вид, что это действительно ненужная мебель.

– Разумно, но в трюм может зайти кто угодно, – ответил Ян Хаан.

Оба озадаченно умолкли.

Солнце жгло спину, капельки пота собирались над бровями и катились по лицу, проделывая бороздки в пудре, которую Доротея щедро наложила Саре на лицо, чтобы скрыть веснушки. Ей ужасно хотелось оправить одежду, снять воротник и отлепить от тела влажную ткань, но муж ненавидел, когда при нем ерзают не меньше, чем когда его перебивают.

– Как насчет порохового погреба, ваша милость? – спросил Вос. – Он заперт и под охраной. Никто не догадается, что там хранится нечто столь ценное.

– Превосходно. Распорядитесь.

Когда Вос удалился, генерал-губернатор наконец повернулся к жене.

Он был на двадцать лет старше Сары. Лысина на вытянутой голове, обрамленная ободком темных волос над большими ушами, напоминала тонзуру. В Батавии носили шляпы, чтобы уберечься от палящего солнца, но муж Сары считал, что в шляпе выглядит глупо. В результате лысина приобрела багровый оттенок, кожа на ней шелушилась и хлопьями усыпала складки воротника.

Темные глаза под прямыми бровями оценивающе посмотрели на Сару, пальцы потерли длинный нос. Как ни крути, Ян был уродлив, но, в отличие от гофмейстера Воса, излучал силу. Каждое слово, слетавшее с его уст, казалось судьбоносным, каждый взгляд призывал собеседника осознать свою никчемность и найти способ хоть в чем-то пригодиться. Он полагал себя живым учебником образцового воспитания, дисциплины и моральных устоев.

– Жена, – сказал он тоном, который со стороны мог показаться любезным, и протянул руку к ее лицу, отчего Сара вздрогнула. Муж вдавил палец ей в щеку и грубо стер комок пудры. – Жара к тебе немилосердна.

Сара проглотила обиду и опустила глаза.

Они были женаты пятнадцать лет, но она могла по пальцам одной руки пересчитать те разы, когда ей удавалось выдержать его взгляд.

Его глаза были чернее чернил. Как Лиины, но у той они светились жизнью. Глаза же Яна были пусты, как две черные дыры, сквозь которые душа давно покинула их обладателя.