Артуро Перес-Реверте - Клуб Дюма, или Тень Ришелье [litres]

— Верно! Его вообще преследует невезение. Любимую женщину отравили. Несмотря на все свои подвиги и услуги, оказанные французской короне, он двадцать лет остается скромным лейтенантом мушкетеров. И когда в самом конце «Виконта де Бражелона» ему прислали маршальский жезл, за который он заплатил огромную цену — четыре тома и четыреста двадцать пять глав, — его настигает голландская пуля.

— Как и настоящего д’Артаньяна, — вставил актер, который к этому времени уже положил руку на бедро модной журналистки.

Я выпил глоток кофе, потом кивнул. Корсо не сводил с меня глаз.

— Нам известны три д’Артаньяна, — пояснил я. — о первом, Шарле де Батц Кастельморе, мы знаем, потому что в «Газетт де Франс» [56] «Газетт де Франс» — первая французская газета, выходила с 1631 по 1914 г. было напечатано, что он погиб 23 июня 1673 года — пуля угодила ему в горло — при осаде Маастрихта. Вместе с ним пала половина его солдат… Иначе говоря, он был не более удачлив, чем его выдуманный однофамилец.

— И он тоже был гасконцем?

— Да, из Люпиака. Городок еще существует, и там установлена памятная доска: «Здесь около 1615 года родился д’Артаньян, чье настоящее имя было Шарль де Батц, он погиб при осаде Маастрихта в 1673 году».

— Тут историческая неувязочка, — заметил Корсо, сверяясь со своими записями. — У Дюма в начале романа, то есть приблизительно в 1625 году, д’Артаньяну восемнадцать лет. А настоящему д’Артаньяну в ту пору едва исполнилось десять. — Охотник за книгами улыбнулся как хорошо воспитанный кролик-скептик. — Он был слишком молод, чтобы управляться со шпагой.

— Верно, — согласился я. — Дюма внес коррективы, чтобы герой мог участвовать в истории с алмазными подвесками, встретиться с Ришелье и Людовиком XIII. Видимо, Шарль де Батц совсем юным прибыл в Париж: в 1640 году он уже числится гвардейцем в роте господина Дезэссара, его имя фигурирует в списках, затем он упоминается в документах об осаде Арраса, а два года спустя участвует в руссильонской кампании… Но он не служил мушкетером при Ришелье, он вступил в эту элитную роту лишь после смерти Людовика XIII. На самом деле его покровителем был кардинал Джулио Мазарини… Да, в действительности между двумя д’Артаньянами существует зазор в десять или пятнадцать лет; хотя Дюма после успеха «Трех мушкетеров» расширил время действия, охватив почти сорок лет истории Франции, и в последующих томах старался приблизить вымысел к реальным событиям.

— А много ли доподлинно известно об этом человеке? Я имею в виду роль настоящего д’Артаньяна в истории Франции.

— Известно немало. Его имя встречается в письмах Мазарини и в бумагах военного ведомства. Как и герой романа, он был агентом кардинала в период Фронды, выполнял деликатные поручения при дворе Людовика XIV. Именно ему довелось арестовать и препроводить в тюрьму генерального контролера, иначе — министра финансов Франции Фуке, и этот факт нашел подтверждение в письмах мадам де Севинье. Он познакомился с Веласкесом на острове Фазанов, сопровождая Людовика XIV, который отправился туда за своей невестой Марией Терезией Австрийской…

— Как видно, он был настоящим придворным. И весьма мало походил на бретера, изображенного Дюма.

Я поднял руку в знак того, что хочу внести в дело ясность:

— Не спешите с выводами. Шарль де Батц — или д’Артаньян — до самой смерти оставался в боевых рядах. Во Фландрии он служил под началом Тюренна и в 1657 году был назначен командиром роты «серых мушкетеров» [57] «Серые мушкетеры» получили такое название из-за того, что носили костюмы мышиного цвета с серебряным крестом на груди и спине и ездили на серых в яблоках конях. — самой отборной части французской армии. Через десять лет его произвели в капитан-лейтенанты, а во Фландрии он сражался уже в звании полевого маршала — эквивалент бригадного генерала.

Корсо щурил глаза за стеклами очков.

— Извините… — Он наклонился ко мне над мраморной столешницей, так и не донеся карандаш до тетради. — В каком году это случилось?

— Присвоение ему генеральского чина?.. В 1667-м. Почему это вас заинтересовало?

Он закусил нижнюю губу, на миг показав свои кроличьи зубы.

— Просто так. — Стоило ему заговорить, как лицо его вновь сделалось невозмутимым. — Видите ли, в том же году в Риме сожгли на костре одного человека. Любопытное совпадение… — Теперь он смотрел мимо меня. — Вам говорит о чем-нибудь имя Аристида Торкьи?

Я напряг память. Ничего.

— Нет, никогда не слыхал, — ответил я. — Он имеет какое-то отношение к Дюма?

Корсо явно колебался.

— Нет, — выдавил он наконец, хотя полной уверенности в его голосе не прозвучало. — Думаю, что нет. Но продолжайте. Вы говорили о службе настоящего д’Артаньяна во Фландрии.

— Он погиб в Маастрихте, как я уже сказал, — вел своих солдат в атаку… Героическая смерть: англичане и французы штурмовали крепость, надо было преодолеть опасную зону, и д’Артаньян решил идти первым — своего рода знак вежливости по отношению к союзникам… Пуля попала ему в горло.

— Значит, маршалом он так и не стал!

— Не стал. Это щедрый Александр Дюма наградил выдуманного д’Артаньяна тем, в чем его прототипу из плоти и крови отказал скаредный Людовик XIV… Я знаю несколько интересных книг на эту тему. Запишите, ежели желаете, названия. Первая — Шарль Самарен, «D’Artagnan, capitaine des mousquetaires du roi, histoire veridique d’un heros de roman» [58] «Д’Артаньян, капитан королевских мушкетеров, подлинная история героя романа» (фр.). , опубликована в 1912 году. Вторая — «Le vrai d’Artagnan» [59] «Настоящий д’Артаньян» (фр.). . Написал ее граф де Монтескье-Фезанзак, прямой потомок реального д’Артаньяна. Вышла, если мне не изменяет память, в 1963-м.

Ни одно из полученных сведений вроде бы не имело прямой связи с рукописью Дюма, но Корсо все записывал, как будто это были факты первостепенной важности. Время от времени он поднимал глаза от блокнота и выжидательно глядел на меня сквозь перекошенные очки. А иногда опускал голову и словно переставал слушать, тогда казалось, что он целиком погрузился в собственные мысли. Но в тот день я, хоть и знал во всех подробностях историю «Анжуйского вина» и некоторые тайные ключи, неведомые охотнику за книгами, и предположить не мог, какую роль в дальнейших событиях сыграют «Девять врат». А вот Корсо, вопреки привычке мыслить строго логически, начал угадывать роковые связи между известными ему фактами, с одной стороны, и литературной, если можно так выразиться, основой этих фактов — с другой. Все это звучит довольно невнятно, но следует иметь в виду, что тогда в глазах Корсо и ситуация в целом выглядела запутанной и невнятной. Нынешний рассказ ведется, естественно, по прошествии времени после финала тех важных событий, которые последовали за разговором в кафе, но прием кольцевой композиции — вспомните картины Эшера [60] Морис Эшер (1898–1972) — голландский художник-график, мастер ксилографии и литографии в духе фантастического реализма; его композиции основаны на виртуозном использовании зрительных иллюзий. или выдумки шутника Баха — заставляет нас то и дело возвращаться к началу, оставаясь в границах тогдашних знаний Корсо. Знать и молчать — правило. А правила надо соблюдать, даже когда расставляешь ловушки, иначе никакой игры не получится.