Артуро Перес-Реверте - Клуб Дюма, или Тень Ришелье [litres]

Корсо поднял указательный палец вверх:

— Лион, 1519 год. Ин-октаво, готический шрифт, без имени автора. По крайней мере, в том экземпляре, который знаком мне, имени нет.

— Неплохо, неплохо… — Она смотрела на него, не скрывая приятного удивления. — У меня есть более позднее издание. — Она кивнула на полку. — Можете полюбопытствовать. Тоже Лион, но напечатано в 1669-м. А вот первое издание относится к 1486 году… — Она досадливо прикрыла глаза. — Крамер и Шпренгер были фанатиками и глупцами; их «Malleus» — сплошной бред. Он мог бы показаться даже забавным, но… по их вине тысячи несчастных претерпели пытки и погибли на костре…

— Как Аристид Торкья.

— И он тоже. Хотя как раз он-то невинным и не был.

— А что вы о нем знаете?

Баронесса мотнула головой, допила то, что оставалось в чашке, затем повторила движение головой.

— Торкья — венецианская семья, состоятельные торговцы, импортировали бумагу из Испании и Франции… Молодой человек вскоре отправился в Голландию, где учился ремеслу у Эльзевиров, которые вели дела с его отцом. Какое-то время он прожил там, а потом перебрался в Прагу.

— Я этого не знал.

— Теперь будете. Прага — столица магии и европейского оккультного знания, а четырьмя веками раньше такой столицей слыл Толедо… Связываете концы с концами? Торкья поселился у церкви Девы Марии Снежной, в районе колдунов, неподалеку от Староместской площади, где стоит памятник Яну Гусу… Помните: Ян Гус на костре…

— «Из пепла моего родится лебедь, которого вам сжечь не удастся…»?

— Именно. С вами легко вести беседу. О чем вы, думаю, отлично знаете и пользуетесь этим в своей работе… — Баронесса невольно вдохнула немного сигаретного дыма и глянула на Корсо с легким упреком, но гость продолжал невозмутимо курить. — Итак, где мы покинули нашего печатника?.. Ах да, Прага, акт второй: Торкья перебирается в некий дом в еврейском квартале, расположенный рядом с синагогой. В том районе некоторые окна светятся ночь напролет; там каббалисты бьются над формулой Голема [114] Голем — в еврейских фольклорных преданиях, связанных с влиянием Каббалы, оживляемый магическими средствами глиняный великан, который послушно выполняет порученную ему работу, но может вырваться из-под контроля создателя. В Праге происходит действие романа Густава Майринка (1868–1932) «Голем» (1915). .

Какое-то время спустя Торкья снова меняет пристанище, на этот раз он перебирается в Малую Страну… — Фрида Унгерн глянула на него с заговорщической улыбкой: — Ну, на что это похоже?

— На паломничество. Или на стажировку, как сказали бы сегодня.

— Целиком и полностью с вами согласна. — Баронесса удовлетворенно кивнула. Корсо, уже чувствовавший себя здесь как рыба в воде, быстро набирал очки и поднимался вверх в ее личной табели о рангах. — Нельзя считать случайностью, что Аристид Торкья побывал в трех пунктах — местах концентрации герметического знания той эпохи. К тому же речь о Праге — там улицы еще хранили эхо шагов Агриппы и Парацельса [115] Генрих Корнелий Агриппа Неттесгеймский (1486–1535) — немецкий гуманист, врач, философ, писатель, увлекался алхимией. Был обвинен в ереси и перебрался в Англию. Вернувшись в Германию, издал свое знаменитое сочинение «О недостоверности и тщете наук» (1527), после чего вновь подвергся обвинениям и бежал во Францию. У современников Агриппа пользовался славой великого чародея и мага. Парацельс (Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, 1493–1541) — швейцарец по происхождению, немецкий врач и естествоиспытатель, философ, занимался алхимией. Его называли Королем алхимиков и герметических философов, истинным обладателем Королевского секрета (философский камень и эликсир жизни). Автор «Оккультной философии». , там еще целы были последние манускрипты халдейских магов и описания пифагорейских чисел — все то, что было утеряно либо рассеяно по миру после бойни в Метапонте… — Фрида наклонилась к нему и понизила голос, словно хотела что-то сказать по секрету — совсем как мисс Марпл, которая собирается поведать лучшей подруге, что в остатках чая обнаружила цианистый калий. — В той Праге, господин Корсо, в своих мрачных кабинетах еще сидели люди, знающие, что такое carmina, искусство магических слов; necromantia, искусство общения с умершими. — Она помолчала, задержала дыхание и прошептала: — И goetia… [116] Carmina (лат.) — заклинание, магическая формула; изречение оракула, пророчество; necromantia (греч.) — некромантия, вызывание мертвых и вопрошание их о будущем; goetia (греч.) — волшебство, колдовство.

— …искусство общения с дьяволом.

— Да. — Баронесса откинулась на спинку кресла, радостно возбужденная всем происходящим. Она попала в свою стихию, глаза ее блестели, слова же сыпались слишком часто, как бывает, если надо рассказать очень многое, а времени остается мало. — Итак, какое-то время Торкья обитает там, где хранятся отдельные листы и гравюры, пережившие войны, пожары и преследования… А также остатки магической книги, которая отворяет врата знания и власти: «Деломеланикон», слово, способное долететь до царства теней.

Она произнесла все это тем же доверительным и немного театральным тоном, но с улыбкой на устах. Создавалось впечатление, что она либо сама не относилась к сказанному всерьез, либо советовала Корсо сохранить долю здорового скепсиса.

— Пройдя курс обучения, — продолжила она, — Торкья возвращается в Венецию… Обратите внимание, это очень важно: печатник покидает относительно безопасную Прагу и, подвергая себя серьезному риску, едет в родной город, а затем печатает там целую серию опасных книг, которые в конце концов и приведут его на костер… Странно, правда?

— Похоже, он выполнял чье-то поручение.

— Да. Но чье?.. — Баронесса открыла «Девять врат» — титульный лист. — Вот: «С привилегией и с позволения вышестоящих». Над этим стоит задуматься, не правда ли?.. Очень вероятно, что в Праге Торкья примкнул к какому-то тайному братству, которое поручило ему распространение послания; то есть это нечто вроде апостольской миссии.

— Вы уже сказали: евангелие от Сатаны.

— Может, и так. Но дело в том, что Торкья выбрал для публикации «Девяти врат» очень уж неблагоприятный момент. Между 1550 и 1666 годом гуманистический неоплатонизм и герметико-каббалистические течения терпели поражение за поражением, и шум вокруг них поднялся невообразимый… Такие люди, как Джордано Бруно и Джон Ди, шли на костер либо гибли от преследований и нищеты. С победой Контрреформации инквизиция обрела немыслимую власть и силу: она создавалась для борьбы с ересью, а стала заниматься исключительно ведьмами и колдунами, дабы оправдать свое преступное существование. И вот ей прямо в руки шел печатник, водившийся с дьяволом… Но честно признаем, сам Торкья облегчил инквизиторам задачу. Послушайте, — наугад она открыла какую-то страницу: — «Pot. m.vere im.go…» — и взглянула на Корсо. — Я многое сумела перевести; шифр не слишком сложен. «Я смогу оживлять восковые фигуры», — вот что гласит текст. «И снять луну с небес, и возвратить плоть мертвым телам…» Каково?