Александр Матюхин - Восхищение [сборник litres]

Иногда мне хотелось его прирезать – провести ножом от уха до уха и смотреть, как он хрюкает, елозя ногами в луже собственной крови. Принести в жертву Городу.

Но потом я вспоминал, что Городу не нужны такие жертвы. Город питался другими людьми.

Я брал нож и выходил на охоту.

Ее звали Марина, ей было двадцать два года, и она занималась сексом так, будто каждый половой акт был последним в ее жизни.

Крохотная комната в коммуналке на втором этаже старого доходного дома была совершенно непригодна для секса. За стенами в соседних комнатах жили подруги Марины, они всё слышали. Старая кровать, от которой пахло плесенью и сыростью, скрипела в такт нашим движениям. Ногой или рукой запросто можно было зацепить стол, тумбочку, книжные полки, табурет – все, что лепилось одно к другому, обступало, нависало, будто безмолвные наблюдатели приглядывались и прислушивались к нам.

А Марина царапала ногтями мою грудь, громко стонала, просила крепче сжать ее бедра, двигалась, двигалась разъяренно и с бешеным животным напором, затем рычала, взрываясь, колотила по стене кулаком, царапала, стонала вновь и наконец падала мне в объятия, судорожно трясясь.

– Держи крепче, – шептала Марина, шумно и часто дыша. – Не отпускай, не отпускай, вот, сейчас…

Мы кончали вместе. Удивительно, как же она умела контролировать оргазм.

У меня кружилась голова.

Потом Марина вскакивала с кровати, закутывалась в халатик и бежала по длинному темному коридору в ванную. Я лежал в одиночестве – и каждый раз в бесконечной череде последних двух недель – размышлял о том, как повезу Марину в свой офис.

В ту самую первую ночь, когда мы занимались сексом в грязном тупике подворотни, укрывшись от окон и фонарей хламом из гниющих досок, старых диванов, разбитых телевизоров и изъеденных молью советских ковров, – тогда я понял, что Город хочет Марину не меньше моего. Я услышал его голодный Зов и согласился – да, эта девушка что надо.

Перед глазами мелькало зеленое фосфорное солнышко. Остальное сжирала темнота.

– Угадал! – шептал я тогда ей на ухо. – Ты из тех неформалок, которые все еще верят в высокое искусство и не растеряли искренности, да?

Она ничего не отвечала, потому что была занята делом – трахалась.

А я ведь действительно угадал.

Марина жила в коммуналке на Измайловском проспекте, с окнами на грязный и пыльный Обводный канал. Наверное, в этом была какая-то особенная романтика.

В четырех других комнатах обитали ее подруги – студентки, музыкантши, поэтессы, все те, кто оседает на задворках Города, бесконечно стремясь к самосовершенствованию. Искренние души, прилетевшие на тусклый свет романтического Города. Мотыльки, еще не подозревающие, что свет бывает смертельно опасным.

Сама Марина шила вещи на заказ для интернатов и домов для престарелых. Платили ей копейки, но Марина работала не ради денег, не ради карьеры и не для того, чтобы взобраться на вершину. Марина хотела нести в массы добро.

– Я верю, что изначально все люди добрые, – говорила она. – Их портит социум, навязанные стандарты, стремление разбогатеть, властвовать. Неумеренность во всем обнажает пороки. Но если смотреть в корень, каждый человек уникален и добр. Просто иногда нужно притормозить и осмотреться.

Она не подозревала, что говорит шаблонами, которые давно были переварены Городом и превратились в бессмысленную чепуху.

Конечно, я умалчивал об этом, не желая портить Марине настроение. Я не хотел, чтобы она перестала улыбаться и выгнала меня. Мне приходилось согласно кивать, радовать ее и вставлять какие-нибудь несущественные комментарии.

– Конечно, солнышко, – говорил я, натягивая дежурную улыбку. – У меня полно примеров таких людей. Их еще можно исправить, если заглянуть в корень. Добра в них навалом…

– Ты ведь и сам богат, да? – спрашивала она. – Ты не тяготишься богатством?

– О, я скромняга по сравнению с некоторыми. Шеф, например, держит парк дорогих автомобилей и недавно купил третью квартиру для своей любовницы.

– Твой Шеф просто пожиратель доброты. Никакой пользы для людей. Живет для себя, потакает своим прихотям. Он ярко светится, показывая богатство, и привлекает разных паразитов. Кормит их. Делает жирными и ленивыми. А это плохо.

Я улыбался и кивал, не уточняя – для кого конкретно плохо?

Квартирка, в которой жила Марина, была убогая, да и все ее подруги тоже были убогие в своем блаженстве. Они пили зеленый чай, подолгу заваривая его в фарфоровом чайничке, ужинали фасолью и грибами, разговаривали о Маяковском, трагедии Петрограда, смерти Мандельштама. На общей кухне всегда горели ароматические свечи, пахло так, что слезились глаза. В ванной комнате местами отвалилась плитка со стен, а ванна была в ржавых въевшихся подтеках. Унитаз заклинивало, и он не смывал, в трубах громко урчало. Зато по ночам, далеко за полночь, одна из подруг начинала играть на скрипке, и эти божественные звуки разносились по коммунальной квартире, затекали из-под двери мне в уши, заставляя ворочаться и вспоминать прошлое, заставляя копошиться внутри и искать лоскутки оставшейся души.

Под мелодии скрипки мне снилось, будто я светлячок, набитый золотыми монетками. А вокруг меня – бесформенные паразиты, копошащиеся в темноте. Я долго и бесполезно искал дорогу, ту самую, которая должна привести меня к настоящему бескомпромиссному счастью. Но вместо дороги находил Марину, она говорила мне – ты слишком безудержен в своих желаниях. Ты монстр.

Мне даже не хотелось спорить.

Я был лишним в этой квартире. Казалось, я сорвался с вершины и стремительно падаю в вонючую клоаку. Обычно я падал по пятницам: привет, Город, дай выпить, позволь вываляться в грязи твоих подворотен, потерять память из-за алкоголя, проснуться с проституткой и выбраться обратно, наверх, в бизнес-центр, с крыши которого виден весь мир.

Но в квартире Марины я чувствовал, что падаю бесконечно.

Я начал приходить в коммуналку каждый вечер после работы. Приносил с собой дорогое вино, стручковую фасоль, филе индейки. Усаживался на скрипучий диван у круглого стола. Пил терпкий зеленый чай. Слушал разговоры. Я ждал зова Города. Ждал, когда он позволит действовать.

И потом зов прозвучал.

Через две недели после знакомства я взял Марину под локоть и повел на улицу.

– Люблю гулять по ночам! – оживилась она. – Со мной давно никто не гулял.

Мы шли вдоль Обводного канала, по узкой замерзшей тропинке, куда-то в пыльную темноту. Мне надоело, я вызвал такси и повез Марину в центр.

– Зачем ты позвала меня той ночью?

Она повела плечом, разглядывая мелькающие за окном пятнышки фонарей в отражении реки.

– Ты был несчастный и одинокий. Как раз в моем вкусе.