Павел Иевлев - Локальная метрика

— А стрелять?

— А стрелять — не надо. Ну, кроме как если тебя жрать начнут. А то ты тут настреляешь сейчас с перепугу. На тебе фонарь, я телефоном обойдусь. Гляди в оба, я пошёл.

И он канул в темноту. Когда за спиной железно брякнуло, я бдительно обернулся, посветил фонарём, но это майор, придерживая одной рукой ручной пулемёт на ремне, второй открывал железную дверь в какой-то склад. Он успокаивающе помахал мне и скрылся внутри, а я сидел, мёрз, тупо пялился в освещённый фарами сектор двора и периодически пробегал по нему лучом мощного фонаря. Мне всё время чудилось какое-то движение в тенях, но я не был уверен, что это не от нервов. Не хотелось бы вот так заорать «Тревога!», а потом выдерживать смешки ехидного майора. На слух полагаться не приходилось, потому что мотор БРДМ-ки даже на холостых работал довольно громко, а глушить его Борух не велел — чтобы фары аккумулятор не посадили. Но я всё равно прислушивался изо всех сил и, когда в тишине раздались две коротких серии треска с металлическим лязганьем, подскочил и чуть не навернулся с брони. Это было такое «тррр, тррр» — как будто трещотка, не очень громко, но я всё равно сообразил, что это выстрелы. Где-то в темноте истошно завизжала собака. «Тррр» — и заткнулась. Я заметался, светя фонарем в разные стороны — понять, откуда звук, было невозможно. А вот заорать «Тревога!» я как раз забыл, потому что в луче фонаря мелькнуло жуткое непонятное рыло, и я тут же выпалил в него из дробовика, хотя меня пока никто, вроде, не жрал. Что-то хлопнуло, фонарь вырвало из моей руки и он, погаснув, улетел в темноту.

«В меня же стреляют!» — дошло до меня, и я стремительно ссыпался в люк, обо что-то шарахнувшись ногой, которая тут же вспомнила о том, что она укушенная. Вот тут-то я уже заорал, правда, не «тревогу», а совсем другие слова. Но громко.

— Эй, писатель! — послышалось через некоторое время снаружи. — Ты там живой?

— Да, тащмайор, — осторожно ответил я, — но, если у тебя есть запасная нога…

— Вылезай, мы победили.

— Точно?

— Абсолютно. Техническая победа, за неявкой противника.

Я высунулся в люк. Майор светил фонарем куда-то на землю чуть в стороне.

— Эй, в меня, вообще-то, стреляли!

— Да вижу я… — он внимательно рассматривал следы на снегу.

— Слушай, ты не поверишь, но это был не человек…

— Не поверю, ага… — сказал он равнодушно, подбирая что-то с земли.

— Знаю, что звучит глупо, но башка у него была совершенно нечеловеческая. Такие буркалы! Инопланетянин просто какой-то! Слушай, а ведь фактор инопланетного вторжения всё отлично объясняет! Все эти фокусы с исчезновениями…

— Фантастики много читаешь.

— Хуже того, я её много пишу. И всё-таки…

— На, вот тебе инопланетянский скальп. Повесишь над камином.

Майор протянул мне замысловатую конструкцию с окулярами.

— Что это?

— ПНВ. Старенький, первое поколение, но, если на «Вале» был инфракрасный лазер…

— На чём?

— Бесшумный автомат «Вал». Из него тебе фонарик разбили. Вот, гильзы лежат, девять на тридцать девять.

Ах, ну да, мои герои капали бы сейчас слюной — «Вал» и «Винторез» в пиздецомах весьма ценились как оружие крутое и престижное.

— Вот лопух лопухом — а поди ж ты… — сказал Борух со вздохом.

— Кто лопух?

— Ну, не я же… А сидел тут человек непростой. Росточку небольшого, размер ботинка тридцать седьмой примерно, но с хорошим оружием. Сидел, в ПНВ на тебя глядел. Думал, поди, что это за чучело такое, ростовую мишень тут изображает. С подсветкой. А потом на него две собаки выбежали, и пришлось ему вскрыться. Вон они, лежат… — майор повёл лучом фонаря вдоль забора и показал две тушки в черных лужах крови, — и тут ты на него удачно фонарем светанул, прибор ослеп, и он подставился. Вон, картечина в линзу прилетела, чудом не в глаз.

— Так я его подстрелил?

— Глазам своим не верю — но да. ПНВ повредил и, скорее всего, легко ранил. Крови нет, но по тому, как он шарахнулся, пару картечин словил, пожалуй. Заметь — выстрелил он после этого тебе не в лоб, а в фонарь. Хотя имел полное моральное право — ты первым стрелять начал.

— А чего он!

— Да чёрт его знает. Но, скорее всего, он тут затем же, зачем и я.

— А ты?

— Открывай люки, грузить будем…

Несколько длинных зелёных сумок, серые и зелёные ящики с чёрной армейской маркировкой… И всё тяжелое, как будто чушками чугунными забито. Патронные ящики я опознал, в армии натаскался. Что в остальных — без понятия, маркировку в темноте не разобрать, но общий смысл ясен. Майор, по непреодолимой армейской привычке, считал, что оружия много не бывает.

— На, это тебе. Презент.

Борух протянул угловатую железяку с пистолетной рукоятью примерно посередине. Оружие мне было незнакомо и выглядело как-то непрезентабельно. На обложках пиздецом такие не рисуют.

— На рубанок похоже, — недовольно сказал я, — что это?

— Ой, я вас умоляю! — всплеснул руками майор. — Этот поц таки харчами перебирает! Бери, вояка хулев, это ровно то, что тебе нужно. Скорострельность бешеная, целиться не надо, направляешь в сторону противника, жмешь на спуск — сметает всё! На десяти метрах не промахнёшься, а дальше и не надо. Вот пять снаряженных магазинов к нему, по 30 патронов. Разгрузку сейчас притащу…

— Мне бы лучше «калаш», ей богу… Я из него хотя бы стрелял.

— Ну, поменяешься потом с батюшкой, говна-то. Калаши там есть, но они в консервации, а этот ПП на посту охраны нашёл. Держи и не щёлкай клювом. А то тут как-то людно становится…

Он скрылся за железными дверями, выдав мне новый фонарь. Пистолет-пулемёт, несмотря на свою уродливость, в руке лежал хорошо, но уверенности добавлял не сильно. Вокруг было темно и я, сидя на броне с фонарём, был идеальной мишенью. Попробовал выключить — ничуть не лучше. Меня, конечно, не видно, но и я ничего не вижу, кроме забора, на который фары светят. И смысл? Так и сидел, нервничал, оружие сжимая, пока не вернулся майор.

— Долго ты! — сказал я недовольно.

— Там столько вкусного! — вздохнул он. — Пришлось позаботиться, чтобы наш ночной гость до него не добрался. Надеюсь, он не сапёр.

— А что это за место вообще?

— Так, склад один интересный, неважно… Случайно про него знаю.

— Темнишь ты что-то…

— А тебе всё расскажи! Как говорил один старый мудрый еврей: «Во многая знания — многая печали». Беги, ворота открывай, я тебя прикрою…

И снова я не видел правильного прикрытия, вместо этого нервно выглядывая в щель приоткрытой створки. Так и не знаю — а прикрывал ли меня кто-нибудь вообще?

Неподалёку обнаружили грубо вскрытую аптеку. Остановились, осторожно зашли. На столике провизора клочья окровавленной ваты, вскрытые упаковки от бинтов, щипцы, одноразовый скальпель, шприц, пустая ампула ультракаина.