Йон Линдквист - Икс. Место последнее [litres]

– Сечешь? – прошипел Линус, повернул золотое кольцо со змеиным орнаментом внутрь ладони и залепил Вилле очередную пощечину. Голова змеи оцарапала мальчишке щеку, его голова отлетела в сторону, глаза наполнились слезами, и он заорал:

– А-а-а-ай!

Одной рукой Линус схватил его за подбородок, а указательный палец другой приставил к губам:

– Ш-ш-ш. Соседи. Заткнись, иначе я возьму молоток.

Вилле сглотнул, кивнул и выпрямился на кухонном стуле, который Линус поставил посреди гостиной. Словно задумавшись, Линус провел рукой по бритой голове и сделал резкое движение вперед, от которого Вилле вздрогнул. Линус ухмыльнулся, а когда Вилле слегка расслабился, снова дал ему пощечину. На этот раз Вилле принял ее молча.

Все это время Хенрик сидел на диване и смотрел в окно, словно его невероятно увлекли заснеженные ветви сосен, которые виднелись сквозь грязное стекло. Теперь он хлопнул себя по коленям и сказал:

– Ну, я, пожалуй…

– Никуда ты не уйдешь, – возразил Линус.

– Но ужин… – вяло запротестовал Хенрик.

– Сил больше нет жрать твой мясной соус. Ну-ка сел.

Линус снова обернулся к Вилле. Руки Вилле судорожно сжимали края стула, нижняя губа дрожала, и он выглядел моложе своих пятнадцати лет.

– Давай еще раз, – сказал Линус. – Кто, кроме тебя, меня обул?

– Не знаю, – ответил Вилле. – Ты должен поверить…

– Хенрик, неси молоток. – Хенрик пробормотал, что ему велели сидеть, и не сдвинулся с места. Линус щелкнул пальцами. – Сейчас же! И клещи.

С глубоко несчастным видом Хенрик поднялся с дивана и поплелся на кухню за набором инструментов. Линус теребил толстую золотую цепь на шее и сверху вниз смотрел на Вилле, который, тихо поскуливая, мотал головой из стороны в сторону.

– Черт, Линус, сжалься, – всхлипывал он. – Никогда больше так не буду и клянусь – я не знаю .

Пальцы Линуса перебирали звенья цепи, словно четки, предназначенные для проклятий, а не для молитв. Цепь весила сто грамм, и он ее обожал. Купил ее две недели назад, тогда же и побрился налысо, и, кроме веса , который она ему придавала и который значительно превышал сто грамм, было дико круто открыто носить такую ценную вещь и знать, что никто в Сарае не осмелится ее украсть.

Не говоря ни слова, Хенрик протянул ему молоток и клещи, после чего вернулся на диван и продолжил смотреть в темное окно на раскачивающиеся на ветру ветки. Пожалуй, он не верил, что Линус собирается сделать то, на что намекали инструменты, и, возможно, был прав. Возможно. Всегда есть место импровизации.

Что думал Вилле, было очевидно по его трясущейся нижней челюсти и хлынувшим из глаз слезам. Все же надо отдать ему должное: у парня хватило выдержки не разрыдаться и не звать на помощь так, чтобы услышали соседи.

– Дай руку, – сказал Линус.

– Ли-ли-линус…

– Руку.

Вилле собирался протянуть левую руку, но передумал и протянул правую. Линус рассмеялся:

– Дрочишь левой, что ли?

– П-п-пишу.

Раньше, еще месяц назад, Линуса бы тронуло, что паренек хочет спасти рабочую руку. Но не теперь. Мрак – все, он – ничто. Вилле – лишь одна из миллиарда флуктуаций во мраке, его пальцы важны не более чем ноги воображаемой долгоножки.

Линус схватил Вилле за запястье, взял клещи и сжал ими его указательный палец. Вилле что-то пробормотал – Линус не разобрал. Он наклонил голову и спросил:

– Что?

– Черт, пожалуйста, господи, мизинец. Пожалуйста. Мизинец.

– А ты что скажешь, Хенрик?

Хенрик пожал плечами. Он не хотел играть в такие игры. Он был хорошей сучкой, которая готовила макароны с колбасой или гребаным мясным соусом, мыла посуду, делала уборку. Невероятно, но факт: он обзавелся клиентами в школе и других местах и толкал кокс почти так же успешно, как Матти, хотя в отличие от Матти и Линуса все еще продолжал учиться. И пусть ему недоставало выдержки и игривости, но дисциплина у него была.

– Ну, давай, Хенке, – сказал Линус. – Сделаем из него Петира Бейлиша?

– Мне насрать, – отозвался Хенрик. – Хоть Вариса, если захочешь.

Вечерами Хенрик сидел дома и не ходил в «Примаверу» даже по выходным, когда пиццерия превращалась в ночной клуб, а в центре внимания посетителей были Линус и Матти вместе с Алексом и двумя его ближайшими помощниками из старой команды Чиво, которые склонили голову перед новым руководством. Хенрик оставался дома и делал уроки.

По части развлечений Линуса и Хенрика объединяло только то, что оба смотрели «Игру престолов», которую Жестянка, естественно, собрал на blu-ray. Похоже, Вилле тоже был знаком с сериалом и евнухом Варисом, поскольку начал раскачиваться так сильно, что ножки стула запрыгали по полу, и набрал полную грудь воздуха, чтобы наконец закричать. Линус накрыл ему рот ладонью и сказал:

– Спокойно, спокойно. Так далеко мы не зайдем. Пока. Просто Хенке у нас поехавший мудила.

Вилле выдохнул набранный в легкие воздух, и Линус с отвращением убрал руку.

– Это твой последний шанс. – Линус сильнее надавил на указательный палец Вилле, так что кожа чуть не лопнула. – Кто?

Вдруг на Вилле словно налетел ветер, ветер под названием смирение . Плечи поникли, он перестал трястись. Слизнул каплю крови, скатившуюся из раны на щеке в уголок рта, взглянул на Линуса печальными глазами и сказал:

– Я не знаю. Если кто-то и есть, то я не знаю.

Линусу сообщили, что Вилле накидывал сто крон сверху на цену за грамм и тем самым зарабатывал в два раза больше, чем полагалось и ему, и всем остальным. У Линуса было три группы парней от тринадцати до пятнадцати лет – его бегунки, каким он сам был у Алекса, и Вилле был лидером одной из групп.

Все, что делали подчиненные Линуса, в конечном счете бумерангом возвращалось к нему. Он был обязан отчитываться перед Иксом, а если тот узнает, что что-то идет вразрез с приказом, отвечать за это будет Линус.

Зажав палец Вилле в клещах, он чувствовал его кость, словно сжал ее в руке, и ощутил сильное желание сжать руку в кулак. Хруст. Крик. Последнее заставило его взять себя в руки, и он положил клещи на стол. Вилле, пыхтя, забормотал благодарность, но Линус остановил его, подняв руку.

– Значит, так, – начал Линус. – Ты хотя бы не бодяжил продукт…

– Да я бы никог…

– Заткнись. Слушай. Если бы бодяжил, либо тебе, либо мне пришел бы трындец, и угадай, кого бы я выбрал? Но ты накидывал цену, и цена за это – палец. Но его я тебе оставил. Угадаешь, почему?

– Потому что ты клевый и в самом деле, Линус…

– Неправильный ответ. С одной стороны, потому, что ты хороший бегунок, и я не хочу, чтобы ты, как его, разочаровался. Думаю, теперь ты будешь еще лучше толкать товар, не правда ли?

– Еще бы, спасибо…

– А с другой стороны, потому, что все бабло, которое ты наварил, ты сейчас отдашь мне, так?