Гастон Леру - Призрак Оперы [litres]

– Почему вы думаете, сударыня, что Кристина любит меня? – спросил Рауль тихим голосом.

– Она каждый день говорит мне о вас!

– В самом деле? И что же она говорит вам?

– Она сказала, что вы объяснились ей в любви!.. – И славная старушка громко рассмеялась, показав все свои зубы, которые рачительно сохранила.

Покраснев, Рауль встал, жестоко страдая.

– Куда же вы?.. Присядьте, прошу вас… Вы собираетесь покинуть меня вот так?.. Вы рассердились за то, что я смеялась, простите меня. В конце концов, вы не виноваты в том, что случилось. Ведь вы не знали. Вы молоды и думали, что Кристина свободна…

– Кристина помолвлена? – сдавленным голосом спросил несчастный Рауль.

– Что вы! Конечно, нет!.. Вы прекрасно знаете, что Кристина – даже если бы захотела – не может выйти замуж!

– Как! Я ничего не знаю!.. А почему Кристина не может выйти замуж?

– Ну как же, из-за Гения музыки!..

– Опять.

– Да, он ей запрещает!..

– Он ей запрещает?! Гений музыки запрещает ей выходить замуж?!

Рауль склонился над госпожой Валериус, выдвинув челюсть, словно собираясь укусить ее. Но даже если бы он хотел съесть ее, взгляд его был бы не более свирепым, чем сейчас. Бывают минуты, когда святая простота кажется настолько чудовищной, что становится ненавистной. Раулю госпожа Валериус показалась слишком уж простодушной.

Но она и не подозревала, какой ужасный взгляд устремлен на нее. И продолжала с самым естественным видом:

– О! Он запрещает… не запрещая… Просто говорит, что если она выйдет замуж, то больше его не услышит! Вот и все!.. И что он исчезнет навсегда!.. Вы сами понимаете, она не хочет отпускать Гения музыки. Это вполне естественно.

– Да-да, – со вздохом согласился Рауль, – вполне естественно.

– Впрочем, я думала, Кристина рассказала вам об этом, когда встретила вас в Перро, куда она ездила со своим добрым гением.

– Ах, вот как! Она ездила в Перро с «добрым гением»?

– То есть он назначил ей там свидание на кладбище Перро у могилы Дое! И обещал сыграть «Воскрешение Лазаря» на скрипке ее отца!

Рауль де Шаньи встал и непререкаемым тоном решительно произнес:

– Сударыня, вы мне сейчас скажете, где находится этот «гений»!

Старая дама, казалось, ничуть не удивилась столь нескромному вопросу. И устремив глаза вверх, ответила:

– На небе!

Такое невероятное простодушие совсем сбило его с толку. Бесхитростная и безграничная вера в «гения», который по вечерам спускается с небес, дабы посетить гримерные артистов Оперы, повергла его в полное изумление.

Теперь он понимал то состояние духа, в каком пребывала девушка, воспитанная суеверным деревенским скрипачом и славной дамой, склонной к «озарениям», и содрогнулся при мысли о возможных последствиях этого.

– Кристина по-прежнему честная девушка? – не удержался он вдруг от вопроса.

– Клянусь уготованным мне местом в раю! – воскликнула старушка, на сей раз, казалось, с возмущением. – А если вы в этом сомневаетесь, сударь, то не понимаю, зачем вы пришли сюда!..

Рауль сорвал с рук перчатки.

– И давно она познакомилась с этим «гением»?

– Около трех месяцев!.. Да, ровно три месяца назад он начал давать ей уроки!

Виконт в неописуемом отчаянии вскинул руки и в изнеможении уронил их.

– «Гений» дает ей уроки!.. И где же?

– Теперь, когда она ушла с ним, не могу вам сказать, но две недели назад это происходило в гримерной Кристины. Здесь, в такой маленькой квартире это было бы невозможно. Весь дом их услышит. Зато в Опере в восемь часов утра никого нет. Никто им не мешает!.. Понимаете?

– Понимаю-понимаю! – воскликнул виконт и так поспешно распрощался со старой госпожой, что та даже подумала про себя: уж не свихнулся ли он?

Пересекая гостиную, Рауль столкнулся с горничной и собрался было расспросить ее, но тут ему почудилось, будто он заметил легкую улыбку на ее губах. Он решил, что она смеется над ним. И убежал.

Да разве мало он всего узнал?.. Хотел навести справки, и вот пожалуйста, чего же большего теперь желать?..

В дом брата Рауль вернулся пешком – на него жалко было смотреть.

Ему хотелось наказать себя, биться головой о стены! Еще бы, так верить в невинность, в чистоту! Пытаться, пусть недолго, все объяснить наивным простодушием, непорочным чистосердечием! «Гений музыки»! Теперь он его знает! Видит! Это наверняка какой-нибудь гнусный тенор, красавчик, который поет, сложив губы сердечком! Рауль казался себе смешным и бесконечно несчастным! «Ах, этот жалкий, ничтожный, никудышный и глупый молодой человек – виконт де Шаньи! – в ярости думал Рауль. – А она – какое дерзкое и дьявольски хитрое создание!»

Тем не менее быстрое движение по улицам пошло ему на пользу, остудив немного его воспаленную голову. Войдя к себе в комнату, он уже мечтал только об одном: броситься на кровать и попытаться заглушить свои рыдания. Но там ждал его брат, и Рауль, словно ребенок, упал в его объятия. Граф по-отцовски утешил его, не требуя никаких объяснений, впрочем, Рауль и не решился бы поведать ему историю о «гении музыки». Есть вещи, которыми нельзя похвалиться, но бывают и такие, сочувствие к которым слишком унизительно.

Граф повез брата ужинать в кабаре. Рауль, весь во власти навалившегося на него безысходного отчаяния, возможно, и отклонил бы в тот вечер любое приглашение, если бы граф, желая заставить его решиться, не поведал ему, что накануне вечером в аллее Булонского леса даму, владеющую всеми его помыслами, встретили в галантной компании. Сначала виконт вовсе не желал этому верить, однако ему сообщили такие точные детали, что он уже не возражал. В конце-то концов, это было банальнейшее любовное приключение, не так ли? Ее видели в двухместной карете, стекло которой было опущено. Она, казалось, глубоко вдыхала холодный ночной воздух. Луна сияла ослепительно. Ее, конечно, узнали. Что же касается ее спутника, то в полумраке можно было различить лишь смутный силуэт. Экипаж ехал шагом по пустынной аллее за трибунами Лоншанского ипподрома.

Рауль в исступлении оделся и, дабы забыть свою печаль, приготовился, как говорится, окунуться в «водоворот наслаждений». Увы! Он был унылым сотрапезником и, покинув графа довольно рано, очутился около десяти часов вечера в клубном экипаже за трибунами Лоншана.

Было страшно холодно. Пустынная дорога ярко освещалась луной. Он приказал кучеру терпеливо ждать его на углу прилегающей аллейки и, спрятавшись по возможности, стал прохаживаться взад-вперед.

С полчаса он предавался этому полезному упражнению и наконец увидел экипаж, прибывший из Парижа, который, свернув на углу, преспокойно направился в его сторону.

«Это она!» – сразу решил Рауль. И сердце его глухо застучало в груди, как в тот вечер, когда он услышал за дверью гримерной мужской голос… Боже мой! Как он ее любил!